Я вернусь к тебе, милая! - Елисеева Алиса. Страница 12

– Да! А зачем ты лег-то рядом? – Я даже слов не могла найти.

Не в том месте. Мало того оказался, еще лег не на тот диван!

– Откуда я знаю, зачем. Сам не понял. Я сначала сел рядом. Наташка куда-то ушла… Я и сидел, потом тебя потряс немного за плечо…

– И я тебя схватила и уложила? Ты здоровый дурак! Фотографию видел, что на ней?

– Нет, не видел!

– А мой Никита тебе не показывал?

– А твой Никита сразу порвал и сжег.

– Но ты-то помнишь, как мы лежали?

– Помню. Я бы никого не изнасиловал. Это не в моих принципах. А мать теперь знает, что ты из-за меня заболела, а не из-за Никиты. Поэтому, прошу, давай подружимся хотя бы.

– Это неправильно. Нечестно. Как ты думаешь, долго мы с тобой дружиться будем?

Молчит.

– А когда мама узнала, Илья? – я осторожно легла на бочок и посмотрела на него.

Он сидел в той же позе, руки огромные в замок сцепил, голову склонил.

– Как узнала, к тебе в больницу я сразу пришел. Скандал был, мать плакала, сказала, что я убил не только любовь, я Милочку убил. Она в ночь узнала, и я пошел… Брат считает, что у нас всё было, и ты из-за меня заболела, потому что я не женился. Мать тоже. Жаль её.

– А дядя Вася?

– Отец … он другой. Спросил у меня хотя бы. Не мог сразу поверить, что мы с тобой вместе были.

Я вспомнила дядю Васю и на глаза навернулись слезы. Очень мне хотелось, чтобы мы с Никиткой поженились, и он наших деток нянчил. Такой человек тихий, спокойный, добрый, веселый… Я бы его папой тогда могла называть…

Сказала осторожно, догадалась:

– Это отец тебе сказал ко мне в больницу явиться…

– Я сам решился прийти к твоей маме и потом в больницу. – Ответил серьезно Илья и кивнул. – Поделился с ним, и он сказал, что надо тебе не только деньгами помочь.

Тут меня будто бес за бока ущипнул.

– А давай. Давай повстречаемся, – прошептала я, и у меня даже похолодело под ложечкой. – Ты ухаживал за мной и почувствовал, что вот теперь, когда я могу вылечиться, готов жениться. Так скажем? Или не готов?

– Мне нужно предложение тебе сделать? – сказал Илья. – Я согласен.

– Прекрасно. Понимаю, что тебя мучает совесть из-за матери. Ты не хочешь быть сыном -подлецом, – заключила я снова уставившись в потолок.

– Скажешь, что простила меня, Мирослава? Потерпишь, хотя бы немного?

– Честно сказать, мне было год назад плевать за кого замуж выходить. Готова была за первого встречного. – Я перевела дыхание, посмотрела на фонарь за окном. – У меня будет старший брат, который встречается со мной только словами, да, Илья?

– Да. Я пойду, прогуляюсь.

– Куда? Ты там бегал что ли?

– Гулял по лесу. Спи, Мирослава. Отдыхай.

– Зови меня Милка. Как звал в детстве, как все в вашей семье, кроме дяди Васи. Спокойной ночи.

***

Утром перед Ильей распахнули тяжелую дверь, и он вынес меня на светлую веранду. Усадил за столик, пошел за нашим завтраком. Яичница глазунья, посыпанная зеленью, треугольная булочка с сыром и ветчиной, чай с лимоном.

Конечно же, только мне, Илья сказал, что уже позавтракал.

Мы благополучно выехали на трассу и погнали по загруженной машинами дороге. Он иногда пил воду из большой бутылки, я из маленькой. Спрашивал меня, не хочу ли остановиться, но я мечтала домой поскорее…

Открыла свою сумочку и, кинув осторожный взгляд на Илью, достала следующее по дате письмо.

Разорвала запечатанный конверт.

«Здравствуй, мой любимый.

Тебя нет так долго, когда же ты вернешься ко мне? Ты же вернешься, к своей милой?

Я встречала поезда, Никита, весь месяц я ходила и сидела там, на перроне, на большой скамейке, читала и ждала тебя. Ночной поезд третий и последний приходил, тогда я брела домой, надеясь, что завтра ты приедешь обязательно.

Каждый день раскладывала карты в пасьянс на желание, чтобы ты приехал. Ты бы смеялся надо мной, а я верила. Садилась перед зеркалом, зажигала ночью свечу и смотрела за свое отражение, просила, чтобы ты мне показался, называла суженным.

Когда я это делала, чувствовала себя такой наивной, но все равно … верила, что это поможет. Сегодня я впервые в жизни поняла, что не хочу больше ничего. Ни есть, ни пить, ни даже дышать. И видеть никого не хочу».

– Мира, тебе плохо? От кого это письмо? – Перебил мое чтение Илья.

Я подняла голову и почувствовала ветер, он полностью открыл окно.

– От меня это письмо. Не подглядывай, на дорогу смотри. Я домой хочу, а не на тот свет.

И вновь продолжила читать, остались последние строчки:

«Никита, если ты вернешься ко мне, я перестану подходить близко к рельсам и смотреть на них. Буду смотреть только на тебя, любимый. Вернись…».

– Смотри вперед, так не укачает.

– Он не писал, не звонил, не отвечал, и не вернулся ко мне. Где он сейчас, Илья?

– Мой брат уехал, я же сказал.

– Куда?

– Точно не знаю адрес, хочешь написать? Могу у матери спросить. Или сама спросишь. Она уже ждет возле больницы вместе с твоей.

– И что мы с тобой должны им говорить?

– Чтобы прекратить эти слухи, будто ты ко мне приставала и брату рога наставляла, скажем, что я поддерживал тебя и один раз поцеловал. А сейчас ты лечишься, я тебе помог доехать. И у нас не только дружба. Мы решили встречаться с тобой.

– А у тебя разве нет девушки?

– Нет. У меня только собака.

– Большая?

– Белая, самоед. Тебе понравится.

– А как ее зовут?

– Варя.

– Илья, ты думаешь, он меня специально бросил?

Я задала этот вопрос, находясь в глухой задумчивости, совершенно неосознанно и сама испугалась услышать его ответ.

– Я не знаю, Мила… Не знаю, правда. Даже если бы я разлюбил… Для меня главное – здоровье.

Глава 7.

В душе были какие-то смешанные чувства – за эту несчастную неделю снова привыкла к Илье. Я же знала его с детского сада, только он был намного старше, на целых пять лет. Или, если быть точными, на пять лет и восемь месяцев.

Иногда Илья забирал нас с Никитой из садика и отводил домой. В памяти остался и день моего признания – мы шли уже из школы в первом классе и он купил нам с Никиткой по стаканчику фруктового мороженого. Себе не купил, а нам купил. Я ела и думала, какой же у Никиты добрый и хороший старший брат. Он тоже учится в нашей школе, и такой симпатичный. Не удержала свои чувства – честно сказала это, когда меня уже подвели к дому.

Сказала что-то детское, но серьезное, вроде: «Спасибо большое за вкусное мороженое! Ты очень симпатичный!»

Никита, мой лучший и любимый друг, на это обиделся, подумал, что я влюбилась в его симпатичного брата, и на следующий день в школе не обращал на меня внимания. Я заплакала, мы поссорились, а потом долго мирились.

Наверное, Никита поверил в измену в ту же секунду, как увидел нашу фотографию, потому, что его брата я знала так же долго, как и его самого. А еще, на проводах в армию, когда Никита смеялся, а я плакала, Илья с чувством сказал, что если бы его так девушка провожала, он бы не ушёл, а вместе с ней сбежал.

Никита уходил служить с гордостью и весельем, а я жизни без него не представляла.

Снова посмотрела на Илью – машину он вёл так, будто за нами гонятся преступники. Тоже, наверное, домой хочет. Какой же он был всегда? Самостоятельный? Да, часто уезжал один на соревнования. Надолго уезжал, все лето в спортивных лагерях. Забота о младшем брате была открытой и понятной – Илья отдавал нам лучшие конфеты в детстве и следил, чтобы у брата не было врагов в школе и во дворе. Бывало, они ссорились, но и сами же шли на примирение, а ненависти между братьями не было никогда.

Но вот Никита побывал в армии, и всё изменилось.

Мне почему-то стало так грустно…

Мы уже подъехали к городу, когда я попросила Илью остановиться.

– Что случилось? Не потерпишь? Десять минут всего осталось.

– Надо решить, что говорить будем. А то я про свадьбу, ты про дружбу, или наоборот.