Волаглион. Мой господин. Том 1 (СИ) - Баунт Софи. Страница 30

— Не удивлен, учитывая твою любовь к собственной заднице. — Я склоняюсь к парню и громко шепчу на ухо: — Повесит в спальне и будет по ночам сама на себя…

— Сва-лил! — раздельно рычит Сара. — Или я нарисую голым — тебя, намеренно уменьшу необходимые детали и повешу в гостиной. Думаю, Рону понравится.

— Не забудь уродливый прыщ на лбу нарисовать, который она замазала косметикой, — подначиваю я, радуясь перекошенной гримасе Сары. — И чуть жирка добавь на…

— Все сказал? — перебивает ведьма и указывает на дверь.

Тело вновь слушается и, встряхнув руками, я посылаю ведьме воздушный поцелуй. Делаю шаг к двери, но что-то заставляет еще раз взглянуть в сторону кровати. И не зря. Из-под подушки, между несколькими белыми лепестками, я замечаю роковой блеск.

Нож.

Она хочет убить мальчика…

ГЛАВА 15. Отголосок

Нет… Серьезно? Сара не убьет его. Он ребенок! Ему и двадцати нет!

— Вон! Пошел вон! — ору, кидаясь на ведьму. В этот раз она не успевает остановить меня: прижимаю ее запястья к одеялу и наваливаюсь сверху. — Чтобы больше тебя не видел, сопляк!

Парень, на бегу извиняясь, юркает за дверь.

— Отпусти! Сейчас же! Да как ты смеешь? — брыкается Сара, пока я нависаю над ее полуобнаженным телом.

Черное белье просвечивает лишние детали ее груди… Не лишние, на самом деле, очень даже нужные — но лучше бы подо мной скрипела плоскогрудая доска.

Проклятье! Неужели меня не мог убить кто-нибудь поуродливее?

Ведьма извивается, старается выползти из-под меня, постанывает от недовольства. И знаете, природа есть природа. Напрягает… Ее прикосновения поджигают фитиль, и скоро я взорвусь, как склад, набитый фейерверками. Тяжело вздыхаю и тираническим голосом начинаю журить:

— Ты хотела убить его? Господи, он ребенок! У тебя хоть какие-то моральные принципы есть? Зачатки совести? Хоть один зародыш доброты в этом кровожадном бесовском сердце имеется?

Тыкаю между ее грудей и считываю в синих глазах желание покромсать меня на канапе.

— Если еще раз вмешаешься в мои дела, я отрежу двадцать один палец на твоей туше, и сделаю так, что ни один не восстановится, — заявляет ведьма пинаясь. — Ножом я резала клубнику. Какая же ты заноза в заднице, Рекс! Везде лазишь. Везде ковыряешься, точно крыса помойная. И пользы от тебя — ноль.

— Твой нож размером с секиру — то, что надо для резки фруктов. Кому ты мозги пудришь? Сколько мальчику лет? Ты соблазнить его хотела? Мерзость!

— Ему уже восемнадцать!

— Охренеть, как это все меняет!

— Заткнись!

— Чокнутая!

— Кичливый петух!

— Похотливая мегера!

Сара скалится.

— Я никого не соблазняла!

— Это говорит обнаженная девушка на лепестках роз?

Я хмыкаю. Притягиваю ведьму, впечатываю в свое тело. Кофта приподнимается. Тепло нашей кожи соприкасается, заставляя сердце колотиться, а рассудок отключаться. На секунду мы оба застываем, буравим друг друга взглядом. Ресницы Сары трепыхаются, когда мои губы задевают ее щеку.

— Как ты заставила его прийти? Околдовала, как меня?

— С чего ты взял, что я тебя околдовывала, придурок?

— Ты магией затянула меня в свои бессовестные лапы. В этот дом. Или гипнозом... не знаю. Да плевать — чем именно! Главное, что я был не в себе. Ничего не соображал.

— О, наивный Рекси, — Сара хихикает, прикусывает нижнюю губу и устраивается удобней. — Я не применяла ничего, кроме слов. И щепотку магии не истратила. Ты сам пришел.

— Нет! Я не соображал, что делаю, — противлюсь и с уверенностью цежу: — Ты. Околдовала. Меня…

— Я приласкала твое эго. Не более. Ты пришел за новой порцией удовольствия. Жаждал, чтобы я стояла перед тобой на коленях и пресмыкалась. Возжелал продолжения.

Она высвобождает руки, притягивает меня за шею. И снова это шипучее чувство… Хочется поддаться. Один раз. Всего один раз… Окунуться в сладкий плен. Нет сил сопротивляться, когда мы оба пышем жаром.

Ягодное дыхание роится в носу. Девушка продолжает дурманить шепотом:

— Эти лазурные глаза умоляли о милости, требовали продлить наслаждение от льстивых слов.

— Что это значит?

— Где не надо, ты такой сообразительный, Рекси, а где надо — тугой, как ржавая пружина. Чтобы завладеть человеком, нужно забраться ему в голову. — Сара облизывает мой висок, и дрожь прокатывается вдоль позвоночника. — Почувствовать его тайные желания. Страхи. Боль. Я прочитала в твоих глазах всё, что было нужно, поняла, что тебе дать. На что надавить... Помнишь, что я сказала в парке?

Сара прижимается плотнее. Наши губы — в пяти сантиметрах. Воздух необъяснимо тяжелый. Что же такое? Надо сосредоточиться.

— Ты сказала, что моя уверенность заражает.

— И что таких парней на свете не осталось. — Ведьма щекочет ногтем мою скулу. — Я выуживала из черепной коробочки самовлюбленного эгоиста его слабости. Ты был моим. Уже тогда.

— Рад, что тебе пришлось повозиться.

— Не обольщайся. Ты ведешься на любую лесть. Вот... с Роном, скажем, пришлось повозиться. Он себя трезво оценивает.

— Рыжий монстр. Сколько же тебе лет? Точнее, в каком возрасте ты умерла? У тебя... шикарное тело, — нехотя признаю я.

Пальцы ведьмы зарываются в мои волосы, чуть массируют затылок. Приятно… В голове шумит.

— Девятнадцать. Но я не мертва. Вечная жизнь, слышал такое? И... убери руку с моей задницы!

Сара влепляет мне пощечину.

— Значит, ты была ровесницей моей Инги, — сипло шепчу, перехватывая ее ладонь, поднятую для нового удара.

То бьет, то гладит — нереально угадать, что ведьма сделает в следующее мгновение. Эмоциональная дискотека, а не девушка. И это… возбуждает. Я теряю самоконтроль рядом с ней. Особенно сейчас, когда мое тело вмяло ее в матрас, а в штанах кипит до жгучей боли. Больше не могу терпеть. Ей-богу, не могу! Хочу! Хочу почувствовать ее вкус.

— Твоей Инги? — Сара вздергивает темно-рыжие брови. — Или Рона? Прости, мои источники информации разнятся.

— Молчи, — голос превращается в хриплый рык.

— А то что?

Я разглядываю в ее пленительных радужках признаки безнадежного сумасшествия — там взбухают синие подводные кра́теры, призывают посетить их тайный, недоступный обычным людям, мир.

Безумная… неповторимая девушка! Такие могут довести до преступления; могут утянуть за собой в жерло черной души, где клокочет жажда крови; могут затуманить разум армии мужчин и разрушить не только города, но и всю привычную реальность.

Минутные наслаждения часто играют с нами злую шутку. Нельзя поддаваться. Я должен бороться. Но мышцы стонут, а мозги сгорают дотла. Сглатывая, я почти вою в женское ухо:

— А то заставлю выполнить действие, которое было обещано в игре. Помнишь?

— Может, лучше твоим неуемным языком займемся?

Сжимая упругие бедра Сары, я усмехаюсь, затем склоняюсь и прохожу губами вдоль ее шеи, вдыхаю: тяжело, со свистом. Лаванда. И шалфей… Почему этот запах так пьянит? Безупречно-светлая кожа розовеет от жара. Оставляю влажный след под мочкой и лихорадочно шепчу:

— И что мы с ним сделаем?

— Отрежем! — портит она момент. — Сразу так тихо станет в доме, не находишь?

— Надо поведать тебе о еще паре занятных вариантов, где его можно применить. За взаимную цену, конечно, — выговариваю прямо в ее приоткрытый рот. — Если пообещаешь не убивать мальчиков.

Я аккуратно глажу шрамы на плоском животе, сдерживаюсь, чтобы не засунуть ладонь под кружевное белье.

Кто мог подобное сделать? Три кривые полоски. Глубокие. Их раскаленным ломом рисовали?

Спрашивать: откуда они — нет времени. Какие, к дьяволу, разговоры? Хочу одного — обладать этой повернутой на всю голову девочкой. Ох, как хочу... Невыносимо!

Сара проводит по моей щетине, обхватывает ногами поясницу и — как расслабляюсь — ловко выкручивается. Переворачивает меня на спину. Седлает. Откидывает с глаз взъерошенные рыжие волосы и сердито причитает: