Волаглион. Мой господин. Том 1 (СИ) - Баунт Софи. Страница 37
Я передергиваюсь. Вспоминаю слова Сары: «Я не могу его убить, он ребенок».
До моего прихода она была готова это сделать, неужели я умудрился пробудить ее лучшие качества? Хочется надеяться. А больше всего хочется — вонзить лезвие в горло Волаглиона. Ни одно зрелище не доставит мне большей радости. Он виновник заточения! Подумать только… Демон!
Я отставляю картину в сторону.
Олифер разворачивает меня к стене и указывает на золотистые узоры, щурит разноцветные глаза. Мне начинает казаться, что линии мерцают. А после и вовсе — плывут. Некий мираж. По зеленым обоям скользят тени.
Что не так с этой стеной? Мальчик на что-то намекает, но я тугой, как морской узел, в плане загадок. В бездну ребусы!
Сжимая мое запястье, Олифер вытаскивает нож из кармана голубой рубашки.
Он ведь не собирается отрезать мне руку?
Вскрикиваю. Мальчик разрезает мне два пальца. Кровь бежит по ладони, заполняет впадины.
— Ты что творишь?!
Олифер фыркает. Я торопею от его беспардонности. Он придавливает мои раненые пальцы к овальному узору. На обоях таких — три. Вроде пустых рамок для портретов.
Я прикусываю губу от острой боли, сержусь, что подхвачу инфекцию из-за выкрутасов мало́го, но вспоминаю о том, кем являюсь.
Труп заболеть испугался, ага.
Мальчик чертит моей кровью узор, какой-то забор для скота, ей-богу, но я понимаю, что это руны. Значения, правда, не знаю. А вот Олифер вдумчиво разукрашивает золотые выемки тремя знаками, после чего отстраняется и закатывает рукав, указывает на внутреннюю сторону локтя.
— Обалдеть! — восклицаю я, рассматривая красные порезы на коже. — Это демон с тобой так?
Хлопок ладонью по бледному лбу — единственное, что получаю в ответ.
— Да что происходит? Зачем мы пялимся на стену?
Мальчик тыкает на порезы. Как рыба хлопает губами. Хочет, чтобы я произнес что-то? Присматриваясь к багровым художествам, осознаю: это какие-то слова.
— Dum… spiro, spero… — бормочу.
Воздух звенит.
Узоры танцуют на обоях, сливаются в слова на неизвестном языке.
Кончики пальцев облизывает холод: ладонь будто окунули в зимнее озеро. Водяная дверь трещит и затягивает внутрь. Тону в трясине стены. По телу ползет дрожь. Кожу облепляет скользкая липкая субстанция. Меня засасывает, и в один миг — выталкивает в другую комнату.
Темнота. В носу запах воска. Дым. Чирканье спички — Олифер зажигает свечу.
Мальчик берет меня за руку и ведет к лестнице.
Вот и проход в башню! И снова я там, где не должен быть. Чувствую: интересное наклевывается — то, за что получу по затылку кочергой.
Выискивая ступеньки, замечаю на стенах портреты мужчин. Готов поклясться, что справа — красуется Волаглион. Утверждать не могу. Слишком темно.
Мы входим в просторный зал. Ступни тонут в шерсти белого медведя.
Я оглядываюсь. Зеленоватый свет подсвечивает книгу на пьедестале. На полках свечи: ими увешаны стены до самого потолка, а потолок очень высоко.
Олифер ведет меня в правый угол. По пути я рассматриваю книгу в центре комнаты и бьюсь коленом о потертый сундук с серебристыми вкраплениями; сбиваю большое зеркало в состаренной, но изысканной золотой раме (Олифер ловит его); локтем задеваю миску на полке, отчего та падает на паркет и выплевывает содержимое. Я наклоняюсь и по-быстрому сметаю все обратно. Сухие ягоды. Орехи. Листья. Птичьи перья. Камни и… маленькие кости?
Ощупав костяшки, понимаю, что это черепа. Крысиные, что ли? Гадость!
Ставлю миску обратно: между тряпичными куклами и ступой.
Олифер освещает свечой угловой столик.
Я ахаю.
Человеческий череп! Посередине спиритической доски, украшенный красными розами, сушеными змеями, исчерченный символами, мать его, череп... На белом лбу когти из изумрудов: такие же, как на медальоне Сары.
Я делаю шаг назад. К черту! Не нравится мне это. Ясно же: скоро явится Сара. Или Волаглион! И отымеют меня, точно стая собак по весне! Ни черта ведь не знаю о мальчике! Вдруг Олифер мне вреда желает?
Пятюсь. Шаг за шагом. До середины комнаты — там я упираюсь задом в пьедестал.
Поворачиваюсь.
Зеленый свет манит прикоснуться. Почему у книги такое почетное место? Провожу по обложке из черной кожи, на ней вырезан странный глаз, вроде знака масонов, и пентаграмма, украшенная рубинами.
Открываю книгу. Не могу разобрать ни слова. Это латынь. Латынь, что б вас!
Читаю надпись на первой странице: «Grimoire Domini Volaglion».
Гримуар? Если не ошибаюсь, первое слово переводится именно так. Последнее — о, ну как не опознать — Волаглион. А domini... Ладно, не настолько я умен. Сначала разберемся, что я знаю о гримуарах. Книга заклинаний?
Я слышал о подобных штуках (о них все-таки ходит немало легенд), слышал, что в гримуарах записаны рецепты черной магии, совершаемые во имя Сатаны, и что с их помощью призывают демонов.
Значит ли это, что Сара сама призвала Волаглиона? И кто из нас тупой, а?
Листаю страницы, рассматриваю картинки с зельями, левитирующими людьми, жуткими монстрами, особо останавливаю взгляд на изображении рогатого демона, который вырывает у человека сердце.
Вот это я понимаю — интересное чтиво! Интуитивно (не без помощи картинок) прикидываю, что на алых страницах красуются формулы приготовления зелий, инструкции по совершению ритуалов, просто заклинания, вроде создания пламени...
— Flamma vivere, — произношу я, но, кроме покалывающего тепла в пальцах, ничего не случается.
Правая ладонь мальчика ложится на страницы, как бы запрещая мне листать. В левой — он держит разукрашенный череп.
— Надо бы выучить латынь, — пожимаю я плечом. — Ты можешь мне прочит... ах да. Прости. Не можешь...
Олифер закатывает глаза (у меня дежавю) и открывает страницу триста тридцать три. Достает ножик. И снова я не успеваю убрать ладонь: получаю свежий разрез на подушечках пальцев.
— Да ты издеваешься?!
Мальчик выставляет мою руку над книгой и трясет. Прибить его хочется, честное слово! Капли крови хлюпают на страницу. Олифер обводит надпись, дописанную фиолетовыми чернилами.
— Ты хочешь, чтобы я опять прочитал что-то на неизвестном языке?
Олифер улыбается. И вручает череп. Гримаса на юном лице вновь напоминает кого-то, но не вспомнить — кого...
— Нет уж! — Я возвращаю эту прелесть обратно.
Между нами немая война. После пихания черепа друг другу — я сдаюсь, хотя подумываю кинуть его в стену. Чего боюсь-то? Будто есть что терять. Смешно.
Я беру свечу и подношу к книге. Вдыхаю дым. Капли воска пачкают страницы.
Затем громко произношу:
— Potestatem autem mortuus est. Sed mors aeterna. Memento quia pulvis est.
И… ничего.
Я развожу руками. Возможно, я неправильно прочитал, хотя что там читать? В латыни вроде нет непроизносимых букв, как в английском. Значения не знаю, но произнести мозгов хватит.
— И это все? — возмущаюсь. — Что...
Взрыв изумрудного света. Меня подкашивает. Падаю на колени. В горле едкая тошнота. Я без сознания рушусь на холодный пол, слышу в голове хриплый голос:
— Dimisit...
ГЛАВА 19. Игра начинается
Об злость в глазах ведьмы можно порезаться.
— У тебя удивительный талант попадать за закрытые двери, Рекси.
Я приподнимаюсь на локте. Щурюсь. Рыжее пятно маячит в углу комнаты, окруженное голубым паром. В ушах звенит. Ноги онемели, покалывают. Стены танцуют. Сколько же я был без сознания? Час? Три дня?
Странно… Упал перед книгой, а лежу на кожаном диване у стены. Сара оттащила меня?
— Я талантлив, как бог. — Вытираю потный лоб краем кофты. — Особенно в постели.
— Сомневаюсь по поводу постели, но в остальном — согласна. Ты полон сюрпризов.
Голос доносится от котла, но его владелицу не разглядеть. Только очертания фигуры. Жирные клубы дыма ползут по комнате стаей змей.