Невеста из империи Зла (СИ) - Барякина Эльвира Валерьевна. Страница 62
И при этих мыслях у Миши теплело на сердце от благодарности.
ГЛАВА 23. СВАДЬБА
Свадьба, товарищи, это небольшое, но очень стихийное бедствие.
В семь утра Марика — разряженная и завитая — была у Лены. К этому времени невеста уже успела поссориться с папой, заключить с ним мир и вновь довести себя до нервного срыва. Ее двоюродная сестра, маникюрша из парикмахерского салона, взялась подводить ей стрелки на веках, в результате чего Лена стала похожа на нечто среднее между индейцем сиу и посмертной маской Петра Великого.
Час ушел на то, чтобы смыть это безобразие, успокоить заплаканные глаза чайными примочками и накрасить их заново. Писаной красавицы не получилось, но теперь, по крайней мере, Лена никого не пугала.
В довершение всех бед на свадебном платье лопнула «молния»: оказалось, что со времени последней примерки Ленин живот существенно вырос.
— Нитки! — кричала мама. — Надо зашить, пока жених не приехал!
Все кинулись искать швейные принадлежности, но из-за того, что бабушка вчера помогала Лене убираться, найти ничего не удалось.
Невеста готова была снова удариться в слезы.
— Я что, так и пойду регистрироваться с дыркой в правом боку?
Наконец коробку с нитками и иголками отыскали в духовке.
— А куда мне ее было девать? — оправдывалась бабушка. — У вас и так все углы забиты!
В этот момент зазвенел дверной звонок.
— Жених! — закричали двоюродные сестры.
Мама — все еще в бигуди и халате — кинулась к себе в комнату.
— Не открывайте!
— Откройте!
Лена галопом понеслась в коридор. Марика, не успевшая до конца зашить на ней платье, побежала следом «на нитке».
Наконец дверь кто-то открыл.
— Здравствуйте, девочки! — раздался надтреснутый старческий голос. — Я прадедушка Константин Эрнестович из Мытищ.
Бывшему красному командиру, орденоносцу и народному заседателю было девяносто шесть. Голова его была абсолютно лысой, из ушей торчал пух, а костюм по фасону напоминал одеяния эпохи немого кино. И тем не менее прадедушка был чрезвычайно представительной фигурой.
— Леночка, вы выглядите ну точь-в-точь как моя жена-покойница! — сделал он комплимент невесте.
Лена несколько побаивалась Константина Эрнестовича. Прадедушка был надменен и деспотичен, всех называл на «вы» и любил вдаваться в воспоминания, которые надлежало внимательно слушать.
Его истории разительно отличались от того, что передавали по телевизору и печатали в газетах, поэтому потомки, как правило, прадедушке не верили. Впрочем, тот об этом не догадывался: из уважения к его возрасту никто никогда с ним не спорил.
Лена помнила, как в детстве Константин Эрнестович рассказывал ей «сказки»:
— Я, сударыня, удивлялся всего два раза в жизни и с тех пор больше не удивляюсь.
— А чему? — заинтригованно спрашивала его правнучка.
Глаза прадедушки подергивались дымкой воспоминаний.
— В семнадцатом году после кадетского училища я отправился принимать свой полк. Приехал в штаб, а там какие-то пьяные рожи шатаются. Я спрашиваю: «Где командир?» А они мне: «Мы за него. А тебя мы сейчас расстреляем как классово чуждый элемент».
— Так чему же ты удивился? — не понимала Лена.
— Да я думал, это бандиты были, а это оказались революционные солдаты, новая власть.
— А второй раз?
— А второй раз в тридцать седьмом. Кто-то написал анонимку в НКВД, что до революции я был офицером и угнетателем трудового народа. Чудом не посадили.
— Так удивился-то ты чему?
— Да какой же я угнетатель, когда я не успел начать угнетать!
В общем, Константин Эрнестович был поистине эпохальной личностью.
Проведя инспекцию по квартире, прадедушка нашел, что в ней «много непорядку». Лениной бабушке, его дочке, было обещано «надрать уши», а Марике сказано, что она «персик и душка».
— Визгу от вас — как от мартовских кошек, — под конец заявил он женщинам. — Где у вас тут тишина и покой? Мне отдохнуть с дороги надо.
Тишину прадедушке обеспечили в родительской спальне. Константин Эрнестович сел в кресло и только собрался было вздремнуть, как ему на глаза попался стоявший под кроватью ящик с ркацители. Не то чтобы прадедушка был алконавтом… Нет! Просто он являлся большим ценителем благородных напитков.
Через пятнадцать минут Константин Эрнестович уже с удовольствием прислушивался к шуму в голове. Ему было хорошо. На улице светило солнышко, впереди маячили радужные перспективы свадебного гулянья.
«Ленка-то на сносях: неужели праправнука дождусь?» — удивился третий раз в жизни Константин Эрнестович.
В этот момент на балконе что-то зашуршало. «Голуби», — подумал прадедушка. Но, повернув голову, он узрел нечто иное.
За окном маячили ни много, ни мало… ангелы. Все трое были в серебристых одеяниях и как бы воспаряли, постепенно поднимаясь над парапетом. Потом большенький приоткрыл балконную дверь и шагнул в комнату.
Как старый коммунист и красный командир Константин Эрнестович не верил в загробную жизнь, но это зрелище потрясло его до глубины души. Сдавленно вскрикнув, он подхватил со стола большую деревянную линейку и, как саблей, наотмашь рубанул ею пришельца.
Получив по куполу, ангел замолотил то ли крылами, то ли передними лапками и громко выругался матом.
От этой запредельной жути прадедушка заорал.
— Дедуля, ну это же я, жених! — стаскивая с головы шлем, сказал небесный воин.
За несколько дней до свадьбы Миша заглянул в пожарную часть, где служил один из его приятелей, Коля Гребенкин. Там, в застекленном шкафу, он узрел нечто: сияющие серебром термокостюмы.
— Такую температуру выдерживают, что ой-ей-ей! — похвастался Коля. — Мы в них на учения в прошлый раз ходили.
— А можно я их возьму у вас не надолго? — восхищенно прошептал Степанов.
— Зачем?
— Ну это же почти рыцарские доспехи! Представляешь, если я заявлюсь в них на выкуп невесты? Там же все в обморок от восторга попадают!
Коля обещал все устроить.
Сценарий был проработан от и до. Накануне вечером Миша взял ножовку и спилил замок на чердачной двери в соседнем подъезде. Теперь дело оставалось за малым: залезть на чердак, через пожарную лестницу проникнуть в Ленину квартиру и похитить невесту в обход жаждущих выкупа подружек.
И вот настал час «икс». Облачившись в сверкающие термокостюмы, жених, Жека и Коля выбрались на крышу.
— Ждут! — хихикнул Пряницкий, глянув вниз на собравшихся у подъезда подружек.
— Пусть ждут, — снисходительно отозвался Миша.
«Эх, жалко никто нас на камеру не снимает!» — думал он, перебираясь с лестницы на балкон. Посвященная в заговор Марика специально оставила дверь приоткрытой, так что похитители беспрепятственно проникли в квартиру. Но тут их встретил Константин Эрнестович.
Термокостюм был рассчитан не только на запредельные температуры, но и на солидные механические нагрузки. Но куда ему было противостоять разбушевавшемуся прадедушке! После его меткого удара на лбу у Миши выросла здоровенная шишка, переливающаяся всеми цветами радуги.
Сбежавшиеся со всей квартиры женщины принялись жалеть пострадавшего.
— Мама! Где у нас пудра? — причитала Лена.
— Я, пудренный, в ЗАГС не пойду! — отмахивался Миша.
Константин Эрнестович смущенно топтался рядом.
— Забинтуйте его, да и дело с концом. Будет не жених, а загляденье: как будто только что с фронта вернулся.
«Хочешь нормальную свадьбу — бери в жены сироту», — отметил про себя Жека. Он всегда предпочитал учиться на чужих ошибках.
Шишку замазали, прадедушку успокоили, подружкам выдали бутылку шампанского, чтобы не расстраивались.
Вывернувший из-за угла свадебный кортеж усиленно загудел.
— Ну что, поехали жениться? — спросил Миша невесту.
— Поехали, — согласилась та.