Зов пустоты (СИ) - "Lone Molerat". Страница 48

— Знакомо, — мрачно отозвался Генри.

— У меня был один заряд «Толстяка», но я его решил приберечь для машины Братства, — солдат обхватил плечи руками. — Подумал: ну врежу я по той швали, что в посёлке угнездилась — а толку? А вот машина — это другое дело, в неё кто попало не сядет. Подождал, пока этот внедорожник поближе подъедет, чтобы уж наверняка, и выстрелил прямой наводкой.

— Кто был в той машине? — Генри взволнованно подался вперёд.

— Четверо. Трое мужчин и девчонка. Такая, молодая ещё совсем, коротко стриженая…

— Это Ирвинг и его группа? — с надеждой спросила Ида.

— Возможно, — по лицу Генри пробежала тень. — Среди них был гуль?

— Гуль? — опешила Лекси. — Что, Братство уже и этими тварями не брезгует?

— Может, и был… Да, наверное, — сказал солдат. — У одного из них лицо было шарфом замотано. Высокий такой, здоровенный.

— Похоже, ты избавил Анклав от одной серьёзной проблемы, — Генри доброжелательно улыбнулся, но его голосу, как показалось Иде, недоставало уверенности. — В любом случае ты сделал всё возможное. Молодец.

— Ребят-то всё равно не вернуть, — угрюмо возразил Хью. — И только подумать, сержант: столько человек полегло из-за одного поганого робота, будь он неладен. Оно вообще того стоит?

Генри ничего не ответил.

*

…Они добрались до «Белой полосы» к полуночи. Восемнадцать часов почти непрерывной ходьбы — Эмили понимала, что на следующее утро, скорее всего, и шагу не сможет ступить без баффаута. Что ж, у Квинлана баффаут был: к концу перехода скриптор, особо не таясь, закидывался «витаминками» каждые двадцать минут. Что помогало идти Лэнигану, который выглядел как бледная тень самого себя, Эмили не знала. Саму её поддерживало лишь осознание того, что опаздывать на рандеву со смертью неприлично. А Харон просто шёл вперёд, молча и неуклонно, и оставалось лишь порадоваться за тех, кто ему не повстречался.

Площадка открытого кинотеатра сохранилась на удивление хорошо. Громадный щитовой экран, выбеленный дождями и ветром, высился над ржавыми остовами машин. Чуть поодаль от парковки нашлась брошенная лачуга, но для ночлега она не годилась: сгнивший матрас и дырявый потолок выглядели слишком убого даже для компромисса. Но Эмили не жаловалась. Просто у износостойкости тела был предел, и она к нему подошла.

Что сейчас могло бы помочь, мрачно подумала она, так это телепортация в салун Мориарти. Залиться односолодовым виски так, чтобы потушить остатки сознания, и отрубиться прямо за барной стойкой — всё равно добрый Харя оттащит в чулан и накроет одеялком… Виски и сожаления. Настолько проторенная кривая дорожка, что сворачивать на нее даже как-то противно.

В лачуге было темно, хоть глаз выколи. Подхватив за лямки рюкзак, который ей позавчера вручил в Цитадели Лэниган — позавчера? — Эмили выбрела наружу. Забралась на капот старой «Корвеги». От лобового стекла остались лишь торчащие из рамы осколки, и некогда роскошный салон был открыт всем ветрам. На приборной панели лицом вниз лежал плюшевый мишка.

— Ну кто так делает? — проворчала Эмили. — Ему же не видно.

Она осторожно вытащила мишку из машины и усадила на капот рядом с собой — так, чтобы Мистер Пушистик смотрел на экран. Не то чтобы там показывали что-то интересное последние двести лет, но разве надежда не лучше определённости?

Вот теперь настало время ознакомиться с содержимым рюкзака — за три дня Эмили так толком в него и не заглянула. Как ни странно, в нём нашлось всё, что нужно: еда, свежие портянки, небольшая аптечка… Похоже, тот, кто упаковывал сумку, знал толк в долгих переходах.

На дне рюкзака заманчиво белела свёрнутая майка. Воровато оглянувшись, Эмили расстегнула бронежилет. Стащила с себя заскорузлую от пота и грязи футболку — и замерла, подставив разгорячённую кожу несмелым прикосновениям ночного ветра. Не очень-то благопристойно это было, но наверняка задние сиденья автомобилей помнили зрелища и похлеще.

Чёрт знает, сколько она бы так просидела, но начался дождь. Мелкие капли забарабанили по крыльям «Корвеги», словно пытаясь смыть остатки бирюзовой эмали. Эмили нехотя вытащила майку из рюкзака и торопливо надела. Сквозь запах стирального порошка пробивался смутно знакомый аромат чужих духов.

— Ну и кем ты стала? — спросила Эмили своё отражение в зеркале заднего вида. Майка с плеча дочери Старейшины. Ботинки, снятые с убитого солдата Анклава. Броня Рейнджеров Рейли. Хоть что-то осталось от той несчастной дурочки из Убежища?

В боковом кармане рюкзака Эмили нашарила небольшой брикет, завёрнутый в тетрадный листок. Ментаты, что ли? Нахмурившись, она распечатала свёрток и против воли улыбнулась, увидев шоколадную плитку.

Это казалось настолько нелепым после всех этих ужасов и смертей — просто сидеть, укрывшись плащ-палаткой от ночного дождя, и грызть шоколадку. Но гневно выбросить подарок Сары во имя аскезы было и того нелепее.

— Вот ты где, — услышала Эмили ворчливый голос Харона. — Да ещё в одиночестве. Ну надо же.

— Я ведь не могу разочаровывать тебя двадцать четыре часа в сутки, — она обернулась и протянула ему остаток плитки. — Будешь?

Харон настороженно прищурился.

— Нет, я понимаю, что шоколадка сейчас неуместна эстетически и, наверное, этически, — Эмили грустно усмехнулась. — Но она правда вкусная.

— Давай уже, — вздохнул он. Эмили успела заметить грязную повязку на его ладони. Вспомнила пар над кастрюлей с кипятком, бесформенное багровое месиво, в которое превратилось лицо рейдера, холодную ярость во взгляде Харона… Словно выцветший кадр, пойманный экраном «Белой полосы». Что сказал бы папа, узнай он, какие сеансы посещает Эми Данфорд в театре памяти?

А папа уже ничего не скажет, с отчётливой ясностью поняла она. То, что сейчас пытается говорить с ней его осуждающим голосом — это её собственная совесть, её чувство вины. Её личные демоны, которым она разрешила жрать себя живьём — именно себя; о том, чтобы принести им в жертву Харона, и речи не шло. Но именно это и случилось.

— Обжёгся? — спросила Эмили, не в силах отвести взгляд от его рук. Грубая жёсткая кожа, испещрённая рубцовыми тяжами и старыми шрамами, — жутковатое чудо победы над смертью.

Он неохотно кивнул.

— У тебя в аптечке должна быть неплохая мазь от ожогов, если ты её не выбросил. Она в чёрной банке из-под кольдкрема.

— Только не начинай… — недовольно проворчал Харон.

— Не волнуйся. Я уже закончила, — Эмили прикрыла глаза. Хорошо это было — вот так просто сидеть с ним рядом. Делить на двоих весенний дождь, слишком долгий день и осознание того, что это, скорее всего, никогда не повторится.

— Ты ведь знал, что в том доме есть подвал?

— Нет, Эми, — он медленно помотал головой. — Не знал. И, если честно, жаль, что он там оказался.

Эмили посмотрела на спутниковые тарелки на горизонте — даже беззвёздной ночью они выделялись на фоне неба.

— Значит, «СатКом», — проговорила она рассеянно. — Чёртова крепость, которую наши бравые скрипторы собираются отвоевать у Анклава. У них вообще есть хоть какой-то план?

— У Квинлана точно есть, — Харон ухмыльнулся. — Никогда ещё не встречал парня, настолько переполненного планами и благими намерениями. Похоже, мне везло.

— А о чём вы с ним шептались по дороге? Если не секрет.

— Не секрет. Об автозапчастях. Он спрашивал меня, производили ли в Наварро до войны гидротрансформаторы.

— Господи, зачем это ему?

— Ну, если это единственный вопрос, который у тебя возникает…

— И всё-таки.

— Я бы предположил, что наш друг с утра порылся в движке «Хамви», пока это ещё было возможно. И обнаружил детали с подозрительным клеймом производителя. И заинтересовался, как его начальник смог раздобыть столь примечательные запчасти на нищей и убогой Столичной Пустоши.

— Или он захотел, чтобы этим заинтересовался ты, — вздохнула Эмили.

— Возможно, — согласился Харон. — По-прежнему считаешь, что им можно доверять?

— Да никогда я так не считала, — Эмили устало растянулась на капоте — ткань плащ-палатки заскрипела под спиной. — Просто… мне уже неважно, что со мной будет. Хотелось бы, конечно, сначала раздобыть ГЭКК. Отдать его Анклаву — это всё равно что ещё раз убить папу.