Черный дембель. Часть 5 (СИ) - Федин Андрей. Страница 20

Мишу Елизарова она назвала «интересным мужчиной», а его веснушки — «симпатичными». Предположила, что Настины родители действительно симпатизировали молодому лейтенанту. Сказала, что они общались с лейтенантом по-дружески, без высокомерия. А вот Настя его поначалу словно не замечала. Будто Елизаров был привычным элементом мебели в квартире Бурцевых. Сам Михаил, по словам Котовой, разговаривал мало: в основном отвечал на вопросы — кратко, по делу. За послеобеденным чаем Лена поинтересовалась у лейтенанта, как и когда у него на лице появился шрам и пятно ожога.

Михаил ответил ей, что произошёл несчастный случай.

А Настин отец уточнил: «Геройствовал он. Кота спасал. Из горящего дома».

Котова посмотрела мне в лицо, улыбнулась.

— Я тогда сразу поняла, — заявила Лена. — Вот оно! То, что нам с тобой нужно. Настоящий Поступок.

О спасении Елизаровым кота Лене (и Насте, которая, как оказалось, о том случае раньше не слышала) рассказал Евгений Богданович Бурцев. Котова призналась, что Настин отец говорил о «приключении» лейтенанта насмешливо, словно о глупой выходке. По словам Бурцева, летом тысяча девятьсот семьдесят второго года Мишу Елизарова «занесла нелёгкая» «под Шатуру, где тогда горели торфяники». Бурцев сообщил, что «в тех пожарах» погибли люди… а Елизаров полез на чердак горящего дома «за котом». Михаил «чуть собственную голову там не оставил» и «всю шкуру себе пожёг».

Лена рассказала: смущённый словами начальника лейтенант признался, что следы от ожогов у него есть и на спине, и на руках. Михаил показал пальцем на шрам около уха и сообщил, что к пожару тот «отношения не имеет» — это его оцарапал тот самый кот, на спасение которого Елизаров ринулся в горящее здание. По словам Котовой, Настя Бурцева тут же осмотрела белую полоску на шее у конопатого лейтенанта и со знанием дела заявила: шрам слишком велик для кошачьего когтя. На что Михаил возразил, что тот кот был здоровенным, совсем не похожим на обычных, домашних.

— Сергей, представляешь, этот кот сейчас живёт у Миши в квартире! — сообщила Лена. — До сих пор. Уже третий год. Он сам туда пришёл, будто бы по следам Елизарова. Из Подмосковья, через пол Москвы! Миша нам так сказал.

Она хитро усмехнулась.

— Ты бы видел, как Настя расспрашивала Елизарова о том звере, — сказала Лена. — И о том, что именно лейтенант чувствовал, когда входил в горящее здание. А как она на него при этом смотрела!..

Котова покачала головой — её глаза блестели в свете электрических ламп.

— Серёжа, ты только подумай, как всё удачно совпало. Молодой симпатичный лейтенант по собственному желанию, не по приказу, ринулся в горящий дом… за котом. Это же не просто Поступок, а настоящий подарок для нас с тобой!

Она загнула на руке палец, сказала:

— Проявленная Мишей на пожаре смелость — это раз.

Загнула второй палец.

— Спасение котика — это два. Ты же помнишь, я говорила: Настя обожает кошек и собак.

Она загнула третий палец.

— Елизаров буквально светился от счастья, когда Настя разглядывала его раны и сочувствовала ему. Понимаешь? Не безразлична она нашему лейтенанту. Точно тебе говорю.

Мы замерли у поворота к лифтам. Лена по-прежнему держалась за мою руку. Мне почудилось, что я заметил в её взгляде оттенок грусти. Я взглянул поверх головы Котовой на окна, за которыми царила уже окутавшая столицу ночная мгла. Со своего места я не видел звёзды ни на небе, ни на шпилях башен Московского кремля. Вспомнил, что и раньше не часто видел в Москве звёздное небо.

Под белым плафоном на потолке моргнула электрическая лампа — она будто игриво подмигнула нам.

— И вот, — сказала Котова, — завтра вы снова останетесь здесь вчетвером…

Она дёрнула плечами — будто бы виновато. Вздохнула.

— … Без нас, — сказала Лена. — А за нами заедет Миша Елизаров. Утром, после завтрака. На служебной машине. Мы с Настей поедем к лейтенанту в гости. До вечера. Так Бурцева захотела. Познакомимся там с Бегемотом.

Она улыбнулась и сообщила:

— Представляешь, Миша Елизаров своего кота Бегемотом назвал. То ли он обиделся, что кот оставил ему на память о знакомстве царапину. То ли кот действительно очень большой. И всё же… очень странное для кота имя. Не находишь?

В субботу вечером никто не спросил Настю Бурцеву о билетах на спектакль «Безумный день, или Женитьба Фигаро». Как признался мне Кирилл: «Выпрашивать нехорошо». Он сказал, что мы уже один раз посетили театр бесплатно — «хватит». На покупку же билетов в театр у студентов из Новосоветска попросту не осталось денег. Деньги сейчас были только у меня и у Котовой. Прохоров, Кирилл и Торопова подчистую растратили даже те финансы, которые взяли у меня в долг. Лена в воскресенье после завтрака (который всем оплатил я) уехала «смотреть на Бегемота». А мы (я, Кирилл, Наташа и Артурчик) воскресный день посвятили прогулкам по зимней Москве. В отсутствии Бурцевой, я взвалил на себя роль гида. Первым делом повёз студентов из Новосоветска на ВДНХ.

Двадцать шестого января погода в столице СССР установилась прекрасная: безветренно, солнечно, не холодно (температура, по моим ощущениям, была чуть ниже нуля). Мы потолкались в метро, полюбовались на красоты подземных залов, покатались на эскалаторах. Вышли из подземки — я тут же отыскал взглядом Останкинскую телебашню, пока ещё самую высокую телебашню в мире. Увидел и монумент «Покорителям космоса», в котором пока ещё не открыли музей космонавтики. Убедился, что гостиница «Космос» пока не существовала (как и памятник Шарлю де Голлю). Арка Главного входа ВДНХ оказалась на своём обычном месте, и выглядела она привычно. К ней мы и направились, оставляя позади себя следы на покрытом подтаявшим снегом асфальте.

Интересным открытием для меня стал тот факт, что вход на ВДНХ сейчас был платным. Мы отстояли небольшую очередь в кассу и приобрели четыре двадцатикопеечных билета (за мой счёт, разумеется). Сразу же за главным входом я снова потратился, но на этот раз отдал более ощутимую сумму. Потому что мы заметили упряжку с северными оленями. Оленевод призывно махнул нам спрятанной в большой рукавице рукой. Я взглянул на сияющие от восторга глаза своих спутников. И тут же сунул руку в карман за деньгами. Катание по ВДНХ оказалось на удивление весёлым времяпровождение. Я слушал звонкий смех Кирилла и Наташи, обменивался шутками с Прохоровым. А после катания (на волне хорошего настроения) я накормил своих приятелей в ресторане «Ташкент».

Лена и Настя вернулись в гостиницу на полчаса позже нас. Они выглядели весёлыми и счастливыми. Словно Бурцева и Котова тоже прокатились по ВДНХ на упряжке с северными оленями, поели в ресторане «настоящий узбекский» шашлык, прикоснулись к основанию Останкинской телебашни и дважды прошлись по Крымскому мосту.

Анастасия раскурила за компанию с Прохоровым сигарету, а Котова явилась ко мне и шепнула:

— Он такой большой!

— Кто?

— Бегемот. Кот Елизарова. Я таких огромных котов даже по телевизору не видела.

Лена рассказала мне о том, как она провела время в гостях у конопатого лейтенанта КГБ. В подробностях: вплоть до «он сказал», «она ответила». Сообщила, что Бурцева быстро поладила с Бегемотом, который (к удивлению Елизарова) позволил Анастасии гладить себя за ушами. Заявила, что «наладились» у Насти отношения и с Михаилом.

— … Дело сделано, — сказала Котова. — Они сегодня под вечер смотрели друг на друга… влюблёнными глазами. Процесс пошёл, точно тебе говорю. Настя меня к своему Мише сегодня несколько раз приревновала. Это было забавно. Я им сегодня только мешала. Серёжа, не удивлюсь, если уже на следующем свидании они поцелуются.

Лена улыбнулась, потёрла ладонь о ладонь и посмотрела мне в глаза.

— Правда: я молодец? — спросила она.

— Лена, ты умница! — заверил я.

В понедельник после обеда мы все дружно поехали в Московский зоопарк. Запланировали эту поездку вчера, после катания на оленях. Настя Бурцева поддержала наше решение. Она отправилась «смотреть на зверей» вместе с нами. Настя с удовольствием взяла на себя роль нашего гида (оказалось, что о жизни животных Анастасия знала не меньше, чем о жизни философов и классиков литературы). Бурцева водила нас по заснеженным дорожкам зоопарка от вольера к вольеру, сыпала всевозможными сведениями и историями. Даже я с интересом послушал её длинный рассказ о деятельности Московского зоопарка (и о судьбе его сотрудников и подопечных) в годы Великой Отечественной войны.