Эффект разорвавшейся бомбы (ЛП) - Соренсен Карла. Страница 33

Настоящие мужчины любят своих детей. Это был просто еще один фрагмент головоломки Люка Пирсона, который абсолютно ничего не сделал, чтобы остановить рост желания во мне. И это, вероятно, означало, что я облажалась.

Люк

Три игры. Три победы.

Наша линия нападения весь вечер не давала соперникам надрать мне задницу, и это было хорошо, потому что линия у «Питтсбург Д» выглядела так, словно они хотели, чтобы я всю следующую неделю выковыривал траву из зубов.

Обычно победа означала ликование, чувство облегчения, осознание того, что в воскресенье вечером я лягу в постель и буду спать как убитый.

Но я обнаружил себя стоящим в своей затемненной кухне, и упиравшимся руками на кухонную стойку. Тело гудит, как будто кто-то воткнул мне под кожу провод под напряжением. Без какого-либо освещения вокруг я мог прекрасно видеть в темноте.

Там, где шоссе проходило над озером, виднелись далекие огни, лодки плавали в чернильной воде. А на нижнем уровне дома моей ближайшей соседки я мог видеть длинную изящную гирлянду фонарей для внутреннего дворика, зажженных и свисающих большими дугами с террасы, и сходящихся на высоком шесте, который стоял над гидромассажной ванной в дальнем углу.

Это придавало всему месту теплое мягкое сияние, и со своего места я видел макушку Элли, когда она полулежала в ванне.

Ее плечи были обнажены, руки вытянуты вдоль края ванны.

Это не был провод под напряжением под моей кожей. Это была Элли. И она излучала совершенно другой вид энергии. Неконтролируемая неукротимая сила.

Я хотел большего.

Глубоко вздохнул и покрутил шеей, проверяя, как ощущаются мышцы. Они были теплыми и расслабленными после энергичной процедуры, проведенной нашей штатной массажисткой после игры.

После случая в отеле в Хьюстоне я много думал об Элли. Больше, чем следовало, думал о чем-то, что не было связано с футболом, но поскольку это еще не стало отвлекать, я позволил этому случиться. Элли давала мне пространство, относилась ко мне с вежливым уважением, когда рядом были другие люди. Перед игрой во время разминки она всегда обходила поле и желала игрокам хорошей игры. Когда она подошла ко мне, я не получил ни объятий, ни ударов кулаком, ни широких улыбок, ни непринужденной болтовни.

Но ее глаза. От них у меня по коже побежали мурашки, потому что я увидел в них огонь, который прожигал мои кости.

И именно это вежливое уважение заставило меня проверить Фейт. Она тихо посапывала в своей постели, зарывшись лицом в фиолетовую полосатую подушку. Лампа в форме звезды, стоящая на белой тумбочке, отбрасывала на ее лицо белые, розовые и фиолетовые блики. Я присел на край ее кровати и положил руку на крошечную спинку, просто чтобы почувствовать, как она мягко поднимается и опускается в такт дыханию.

Это было то, что я делал в течение нескольких месяцев после смерти Кассандры, когда дочь была совсем маленькой. Поскольку днем она постоянно была в движении, тихие моменты, когда я мог просто наблюдать за ее дыханием, казались драгоценными минутами, которые мне отчаянно хотелось заморозить.

Это никогда не будило ее, потому что, если Фейт не болела, она спала как убитая. Я наклонился, чтобы поцеловать дочь в висок, и выскользнул из комнаты, оставив дверь приоткрытой. Спускаясь по лестнице, я проверил приложение на своем телефоне, которое использовал, чтобы следить за дочерью, когда она спала. Обычно я пользовался им только тогда, когда был внизу, занимался спортом или плавал в бассейне после игры, и мне хотелось быть уверенным, что с ней все в порядке.

Теперь я хотел убедиться, что это работает, чтобы я мог пойти и предложить кое-что своему новому боссу.

Явная абсурдность заставила меня тихо фыркнуть. Но остановило ли это меня?

Черт возьми, нет.

Во всяком случае, я поздравил себя с собственной гениальностью, потому что это была идеальная задумка. Мысль об Элли, казалась, становилась все больше и больше в моем сознании, пока я не задался вопросом, не выдумываю ли я этот неистовый жар, который вспыхнул в тот единственный идеальный момент. Ее способность отвлекать внимание быстро расширялась в пространстве неизвестного. Изучение того, что было между нами, было самым логичным способом это контролировать.

Как можно тише я открыл дверь во внутренний дворик, оставив свет выключенным. Фонарей, которые она повесила над собственным помещением на нижнем уровне, было достаточно, чтобы ориентироваться в моем дворе. Заботливо с ее стороны.

Как только я добрался до изгороди, разделяющей нашу собственность, я воспользовался, по общему мнению, жутковатым моментом, чтобы посмотреть на нее, прежде чем она поняла, что я там. Ее глаза были закрыты, голова все еще лежала на краю гидромассажной ванны, как и раньше.

Зачесанные назад и мокрые, ее светлые волосы казались темными. На лице не было косметики. И с бурлящей вокруг груди водой, без купальника, она выглядела обнаженной.

Энергия.

Электричество.

Что бы это ни было, Элли контролировала это, просто дыша. Возможно, это должно было заставить меня вернуться к себе домой, но я тихо откашлялся и наблюдал, как она быстро села в воде, мгновенно сфокусировав на мне взгляд.

Не голая. Ее купальник без бретелек был голубым, того же цвета, что и глаза.

Она медленно погружалась обратно в воду, пока я продирался сквозь живую изгородь.

— Сегодня была хорошая игра, — тихо сказала она, повторив то, что сказала в лифте неделей ранее. Я ухмыльнулся и скрестил руки на груди. Ее блестящие глаза задержались на моих татуировках. Я никогда не встречал женщину, которая могла бы наполнить тишину такой внутренней пульсирующей силой.

— Спасибо. — Я вздернул подбородок и подождал, пока она снова встретится со мной взглядом. Элли не торопилась, черт возьми. — У меня только что появилась идея.

— Надеюсь, ты не ушибся в процессе.

Я облизнул губы, чтобы не рассмеяться, и подавил улыбку. Вот почему я был здесь. Именно поэтому. Она не боялась меня. Не возводила представление обо мне в ранг бога, что было так распространено среди профессиональных спортсменов. Большинству парней это нравилось, они стремились к этому. Вот почему они совершали такие глупости, как измена своим женам в общественных местах и не думали о последствиях, если их поймают. Потому что они думали, что выше всего этого. Этот кайф вызывал зависимость, как любой наркотик.

Но я этого не хотел. У меня никогда этого не было.

Элли посмотрела на меня и увидела Люка. Не Люка Пирсона, профессионального квотербека.

И, возможно, это само по себе было для меня наркотиком, потому что я стоял перед ней, готовый пойти на этот риск. Глубоко вздохнув, я двинулся вперед, пока не смог опереться бедром о край ее горячей ванны.

— У меня есть к тебе предложение.

Ее лицо не изменилось, если не считать медленного подъема идеально выщипанных бровей.

— Да?

— Не знаю, как тебе, но то, что произошло в том гостиничном номере, было слишком приятно, чтобы игнорировать. — Я потер затылок. — И поверь мне, я пытался.

— Я тоже.

— Что, если мы заключим еще одно перемирие? — Я склонил голову набок и задумался. — Возможно, перемирие — неподходящее слово. Приостановка наших профессиональных границ в течение определенного согласованного периода времени.

Ее губы дернулись от моего предложения.

— И что конкретно даст нам это отстранение?

Я повернулся, чтобы опереться руками о край, мокрый от окружающей ее воды, воздух густой и горячий от температуры на улице.

— Деятельность непрофессионального характера.

Это сработало. Ее глаза загорелись. Странно, что температура воды не повысилась только из-за того, что происходило у нее в голове.

— Я слушаю, — сказала она.

— В сезон у меня сумасшедшие недели, поэтому я думаю об одной ночи в неделю. Единственная ночь, когда могу расслабиться.

Ее лицо быстро озарила улыбка.

— Значит, в воскресенье вечером? — уточнила она, скрестив руки под водой.