Выпускник (СИ) - Купцов Мэт. Страница 24

— Нет, Лидия, это была не моя идея с комсомольским собранием. Меня не вмешивай. Разбирайся со своими ба… девочками сама.

— Даже не сомневайся, Макар. Я обязательно разберусь.

— Спасибо тебе, Лида. Ты настоящий комсомольский вожак. И еще, не надо мне никаких извинений и благодарностей от Маши. Я уже все забыл.

Веселова снова разрумянилась теперь уже от удовольствия, что я признал ее лидерские качества.

— Надо же, мисс она захотела стать. А, еще комсомолкой называется, — доносится мне вслед.

Хмыкаю и иду к себе на этаж.

Захожу в комнату с ноги, так как руки у меня заняты.

Парни валяются на своих кроватях. Михаил пялится в открытый учебник. Колька задумчиво в стену уставился, словно дырку пытается просверлит взглядом к соседям.

А Серега бренчит на гитаре мелодию Высоцкого, поет «Песню о друге» из кинофильма Говорухина «Вертикаль».

— Так, все дружно наваливаемся, пока горяченький! — ставлю в цент стола на разделочную доску кастрюлю с борщом и открываю крышку.

Обалденный запах тут же наполняет небольшую комнату общежития.

Достаю с полки тарелки, расставляю на столе и большим половником разливаю борщ по тарелкам.

Кольке не терпится, не дожидаясь меня, то бишь дежурного, нарезает большими ломтями серый пшеничный хлеб, укладывает в центр стола на плоскую тарелку с чуть отбитыми краями.

Этот трофей тоже достался нам от бывших старшекурсников.

Серега достает из тумбы стеклянную банку с деревенской сметаной, закрытую сверху фольгой и завязанную туго веревкой.

— Ну, парни, сегодня у нас пир живота!

— Сом, тут сорока на хвосте принесла, что сегодня ты знатно отметился на женском этаже общаги. Погонял там девчат. С чего бы вдруг? — с любопытством бросает Сычев, хватая ложку и хлеб, приступает к борщу.

— А ты не верь сороке. Может брешет, — пряча усмешку, беру ложку и хлеб и вслед за всеми приступаю к еде.

— Да ты прям интригуешь, — замечает Сытин.

Отмалчиваюсь.

Все дружно поели, я дежурный, поднимаюсь с места.

Беру с нашей кухонной тумбы чайник, чтобы отправится на кухню.

В дверь кто– то робко стучит.

— Входите! — кричит Михаил.

Дверь распахивается, в комнату сначала входит Лидия — наш комсорг, а за ней следом бочком протискивается Маша Серегина.

Ставлю чайник на место, поворачиваюсь к парням, подмигиваю, они в легком замешательстве, но это не смущает меня.

Устраиваюсь на своем стуле, как король на троне. Откидываюсь на спинку стула, и закидываю ногу на ногу.

Лида отходит в сторону и толкает Серегину вперед себя.

— Ну, Маша, давай! — говорит она и умолкает.

Парни отодвигают свои тарелки и с любопытством разглядывают девушек.

Серегина смотрит в пол и молчит.

— Лидия, я понимаю, это все? — ровно обращаюсь к комсоргу.

— Нет, Макар, сейчас, — дергает Серегину за руку. — Давай уже, видишь, все ждут.

— Макар, прости меня, пожалуйста, — мямлит Машуня, по–прежнему опустив глаза в пол.

— Мария, извинения приняты. Могла бы и не извиняться, я и так уже все простил и забыл. Ну, бес попутал, бывает, ничего страшного.

— Макар, я не виновата, я не хотела, втягивать в это тебя, — поднимает голову наконец виновница и смотрит мне в глаза.

— А кто виноват? — с усмешкой спрашиваю я. — Может, Лидия?

— Я? — тычет себе в грудь комсорг. — С какой стати? Я понятия не имела, что они там поспорили, — возмущается Веселова.

— Как же я мог забыть, — театрально бью себя ладонью в лоб. — Машуня же поспорила на меня.

— Поспорила на тебя? — не выдерживает Сычев. — А на что?

— Мария, вот, расскажи моим товарищам комсомольцам, на что ты спорила? Видишь, всем интересно, как такая юная комсомолка, спортсменка и просто красавица спорит на живых людей.

Машка снова опускает глаза в пол. Парни едва сдерживаются от смеха.

Поднимаюсь вальяжно со своего стула — трона и подхожу к девушке.

— А что ты хотела, Мария, от меня получить взамен?

— Ничего, — Серегина пугливо делает шаг назад к двери.

— Стоять! — командую я.

Серегина застывает как статуя.

Перевожу взгляд на Веселову, та растеряно хлопает глазами, не понимая, куда я клоню.

Приближаюсь к Машке и нависаю над ней как скала.

Серегина напрягается.

— Ладно, девчата, — добродушно смотрю на нее. — Пошутили и хватит. Свободны.

Серегина вся раскраснелась, пыхтит. Глаза сверкают.

Открываю дверь настежь.

Раскрасневшаяся Машка вылетает пулей из комнаты.

Круто разворачиваюсь к Лидии. Глаза ее блестят. Она возмущенно фыркает и плывет к выходу.

Закрываю за девчонками дверь.

Беру в руки чайник.

— Понравилось? Опять на второй этаж пошел? — с иронией спрашивает Колян.

— Тема закрыта, — обрезаю я.

— А что на Серегину нашло? Влюбилась что ли в тебя? — смеется Серый.

— Да кто знает, что у нее в голове, — берусь за ручку двери.

— Сом, кстати, газовые плиты на кухне нашего этажа работают отлично, — серьезно говорит Колька.

— Я и не сомневался, — усмехаюсь.

— Понял. Давай кипяток организуй. Я вчера по случаю прикупил в нашем гастрономе «Мишку на Севере», целых вести грамм.

Достает серый бумажный кулек и высыпает конфеты в пустую тарелку на столе.

Вечер проходит в дружеской обстановке.

На следующий день выхожу из университета. На улице холодно, поднимаю высоко воротник старого пиджака, хотя под ним теплый вязанный бабушкой свитер, ни черта не спасает от промозглого ветра.

Втягиваю голову до подбородка в ворот свитера, зуб на зуб не попадает. Еще и осенние листья несет прямо в рот.

Сплевываю.

Рядом со мной притормаживают светло–синие жигули.

Из машины выбирается Королёва собственной персоной.

Не ожидал, что Ника настырно будет искать со мной встречи.

Ну, может, она мимо проезжала? Хотя непохоже, что мимо.

Разглядываю ее в упор. Одета с иголочки — модная шубка из каракуля, длинная до колен.

Не рано ли так утепляться?

Нет, ей в самый раз. Она не мерзнет и не ежится от холода, как некоторые.

Под шубкой виднеется легкий шарф. На ногах сапоги из мягкой кожи. В руках держит маленькую сумочку, блестящую, как зеркало — ридикюль. На губах — ярко–красная помада, глаза подчеркнуты стрелками.

Интересно, она ко мне так собралась на встречу?

С чего бы это?

На первых двух встречах она выглядела куда более скромнее, так сказать, ближе к пролетариату.

А теперь выпендрилась.

Уж не хочет ли она меня соблазнить?

Нет, я, конечно, мог бы податься ее чарам.

Если бы не успел изучить «внутренний мир» своей «напарницы».

И мне плевать на то, что она, из какой — то там, так называемой элиты. И папочка ее, и дедуля состоят то ли в высших эшелонах власти, то ли науки, то ли бизнеса.

Хотя какой, к черту бизнес!

Бизнес вычеркиваем. Правда, если только нелегальный. Тогда да, оставляем в списке.

В СССР в 1976 году ни секса, ни официального бизнеса не было.

Лишь в 1988 году разрешат кооперативы. И народ толпой повалит их осваивать и насыщать рынок дефицитами.

А сейчас всей этой деятельности название одно –спекуляция.

И граждане, занимающиеся ею, должны сидеть в тюрьме.

— Макар, нужно поговорить, давай пройдем в соседний сквер.

Кошусь на студентов, все поворачивают головы в нашу сторону.

Знали бы они, как опасна это Сирена.

Пытается утащить меня на дно морское. Усмехаюсь.

Мы идём в сквер возле университета по листьям, которые устилают землю ковром.

Ветер стих, чем не романтическая обстановка для двоих. В аллее с двух сторон стоят пустые скамейки. Мало желающих насладиться красотами осени.

Я тоже зря согласился пойти сюда. Уже был бы дома, в тепле и уюте студенческого общежития.

Ника усаживается на скамейку и глядит на меня проникновенным взглядом.

— Макар, мне нужна твоя помощь, — тихо говорит она.

— Может, мне тебя пожалеть? — хмыкаю я.