Война Крайер (ЛП) - Варела Нина. Страница 46
– Сиена!
Мужчина подходит к девушке. Они стоят всего в трёх метрах друг от друга, не сводя глаз, и девушка хватает его за руки.
– Лео, возьми это. Мне нужно вернуться за эскизами. Но возьми это.
Девушка (Сиена) протягивает ему большой голубой самоцвет, больше кулака, мерцающий, как гигантский кристалл камня-сердечника, только такого же насыщенного морского цвета, насколько сердечник был красным.
– Нет, Си, – говорит он, держа в руках сияющий лазурный камень. – Останься с нами, останься...
Но девушка снова уходит, возвращается в пламя горящей деревни. Маленькая Клара кричит: “Мама!", – а затем вдалеке раздаётся взрыв, и...
Что-то происходит в груди Крайер. Открывается пропасть.
Казалось, все её внутренние системы разом останавливаются.
Она сгибается пополам, задыхаясь. Внутри неё что-то появляется. Она чувствует, как оно царапает грудную клетку, поднимаясь, как жёлчь, в горле. Монстр, запертый в плоти. Крайер всхлипывает и понимает, что зрение затуманилось. Щёки намокают.
Крайер хватается за грудь, рвёт пальцами рубашку, царапает кожу под ней, будто пытаясь разорвать себя и вытащить эту штуку из систем. Но не получается. Будто яд, маслянистая чёрная субстанция заполняет ей лёгкие. Она тонет изнутри, задыхается, становится невозможно дышать.
Спокойствие, ей надо успокоиться. Внезапно она что-то вспоминает, но воспоминание словно превращается в далёкий сон – как ожерелье соскользнуло с шеи Эйлы, пока она спала, как легко было поднять его, рассмотреть при лунном свете, как она пыталась починить сломанную застёжку… капля крови…
Зажмурившись, Крайер пытается сосредоточиться на весе кулона в руке – мягкого золота, по-прежнему хранившего тепло Эйлы; она пытается сосредоточиться на том, чтобы не выпустить его из рук… выпустить… она выпускает…
* * *
Хаос.
Потребовалась секунда, чтобы осознать, что она снова в своих покоях, потому что всё по-прежнему было в хаосе, но другого рода: вместо огня, дыма, жары и криков Крайер вернулась в тёмный и холодный мир. Она лежала на кровати, кто-то вскрикнул, и... масса тёмных фигур корчилась в центре комнаты, и потребовалось несколько мгновений лихорадочного моргания, чтобы понять, что это гвардейцы – в её комнате находятся гвардейцы, и...
Эйла.
Они схватили Эйлу. Её прижимали к полу, трое гвардейцев удерживали её, один прижимал её лицом к каменным плитам. Крайер вскочила с кровати и пошатнулась, нетвёрдо держась на ногах. Когда она поняла, что, должно быть, произошло, кровь застыла у Крайер в жилах. Неужели она настолько разволновалась, что включился встроенный сигнал? В любом случае: сигнал сработал, и прибыла стража.
"И они увидели Эйлу, – ошеломленно подумала Крайер. – В моей постели, посреди ночи, когда она должна была быть в комнатах для прислуги".
Это я во всём виновата.
– Остановитесь! – сказала она. – Остановитесь, отпустите её! Она не сделала ничего плохого…
Но гвардейцы даже не взглянули на неё. Они оторвали Эйлу от земли и потащили вон из комнаты. Она не сопротивлялась, отметила Крайер. Её глаза были огромными и дикими, зубы стиснуты, но она не сопротивлялась. Она молча посмотрела на Крайер, и их взгляды встретились. Крайер не знала, что происходило с выражением её лица, но подумала, что оно, вероятно, не так уж сильно отличалось от выражения лица Эйлы. Потрясённая, испуганная, беспомощная, сбитая с толку.
Затем гвардейцы выволокли Эйлу из комнаты.
По-прежнему ничего не понимая, Крайер бросилась за ними. Она задержалась только затем, чтобы спрятать подвеску в ящик стола, куда прятала ключ от музыкального салона, а затем выбежала за дверь и понеслась по коридору. Гвардейцы вообще не успели далеко уйти, особенно с Эйлой, которая их задерживала.
– Стойте! – крикнула Крайер так резко, как только могла, и, к её облегчению, они подчинились.
Один из гвардейцев повернулся к ней лицом, его глаза сверкнули золотом в свете настенных бра. Это он прижимал Эйлу лицом к каменным плитам.
– Миледи, – монотонно произнёс он. – У нас приказ правителя. Пожалуйста, возвращайтесь в свои покои. Врач сейчас прибудет.
– Я не ранена, – отрезала Крайер. – Я совершенно не пострадала, и Эй… человек не сделал ничего плохого.
– У нас приказ правителя, – повторил гвардеец. – Если леди Крайер окажется в какой-либо опасности, всех без исключения людей, находящихся поблизости, нужно доставить скиру Киноку на допрос.
Лёд в венах Крайер дрогнул. Она пошатнулась, стараясь не показать страха и отвращения на лице:
– Киноку? Почему не к отцу?
– У нас приказ правителя.
Она уставилась на него. Он ответил непроницаемым взглядом.
– Я твоя госпожа, – попыталась переспорить его она. – Ты должен подчиняться мне так же, как и отцу.
– Приказы правителя превыше.
Крайер открыла рот, но ничего не произнесла. Она понятия не имела, что делать дальше. Как заставить их освободить Эйлу, которая не сделала ничего плохого? Её нельзя подпускать даже близко к Киноку, по крайней мере, без Крайер, которая защитит её, приглядит за ней.
Гвардейцы аккуратно обошли её, и с Эйлой, всё также висевшей в них в руках, прошли по коридору и исчезли.
Крайер стояла несколько мгновений, широко раскрыв глаза, босая и застывшая от шока, остатки горящего города по-прежнему мерцали на краях её сознания – горящего города, который, как она знала, был реальным. Это не было кошмаром. Теперь всё встало на свои места: странная паранойя Эйлы по поводу своего ожерелья, то, как она всегда его носила, будто боялась, что кто-нибудь обнаружит.
Медальон был хранителем памяти, который срабатывал от крови. Крайер слышала о подобных предметах в записях старых мастеров, в документах аукционов недвижимости, в которых перечислялись многочисленные выставленные на продажу алхимические безделушки и приспособления, ныне запрещённые для людей: серебряные модели созвездий, которые, будучи активированы раздроблёнными костями птиц, могли описывать круги над вашей головой в точном соответствии с небесными телами; стеклянные глазные яблоки, которые вращались в направлении того, что вы искали…
Но это ожерелье было не просто каким-то Рукотворным. Оно принадлежало Эйле, и воспоминания, хранящиеся в нём, были, так или иначе, воспоминаниями об истории Эйлы и её семьи. Тот, кто носил его до Эйлы – тот мужчина среди пожаров, его звали Лео, – запечатлел в медальоне свои воспоминания, и теперь они там хранились.
Она не знала, что это значит, знала только, что история Эйлы полна насилия и печали.
И теперь её будущее будет таким же, если Крайер что-нибудь не предпримет.
Она повернулась на каблуках и побежала в противоположную от гвардейцев сторону. Она мчалась по тёмным коридорам, настенные бра обдавали её жёлтым светом. Она не замедляла шага, пока перед ней во мраке не замаячила дверь отцовских покоев. Она бежала так быстро, что было трудно остановиться; ноги буквально скользили по каменным плитам. Затем она нащупала дверь, распахнула её и ввалилась внутрь.
– Отец!
Тот не спал. Он стоял у очага, глядя на языки пламени.
– Отец… – выдохнула она, – отец, они забрали её, гвардейцы забрали её, но она ни в чём не виновата...
Он медленно повернулся к ней:
– Ты о служанке? О человеке?
– Да, да, мой сигнал сработал не из-за неё. Я просто разволновалась, а гвардейцы...
– Дочь моя.
Её рот резко закрылся.
– Начальник стражи Лейкелл доложил мне, что, когда его люди вошли в твои покои, у тебя в постели был человек. Это правда?
Горячий, покалывающий румянец разлился от лица Крайер по всему телу.
– Отец, я...
– Этот человек был в твоей постели?
Крайер кивнула, ни слова не говоря.
Эзод отвернулся и снова уставился в пламя.
– Ты чуть не умерла от… припадка посреди ночи, а в твоей спальне, в твоей постели оказывается человеческая девушка. Хочешь сказать мне, что это совпадение? Что твой сигнал срабатывает только в её присутствии?