Последний рассвет одиночества - Ситникова Людмила. Страница 13

Людмила протянула наряд:

— Примеряйте, ваше величество.

Неделя пролетела незаметно. За семь дней Оксана трижды успела нахамить няньке, поругаться с бабушкой и заявить отцу, что его в срочном порядке вызывают в школу. Крутой нрав Ксюши распространялся не только на Алимову и Аллу Леонидовну, девочка с регулярным постоянством показывала характер и в стенах школы, из-за чего, собственно, директриса и горела желанием пообщаться с Леонтьевым.

В пятницу, уезжая из особняка, Алимова прошла в кабинет попрощаться с Аллой.

Мать Виктора восседала за широким столом и с видом, который возвещал о гневе, просматривала какие-то бумаги.

Появление Людмилы пришлось ей не по вкусу.

— Людмила Михайловна, я пытаюсь научить собственных внучек стучать в дверь, прежде чем ворваться в помещение. Пока что, к большому моему сожалению, безрезультатно. Но вы, взрослая женщина, как мне кажется, должны знать о столь банальных правилах хорошего тона.

— Алла Леонидовна, так я стучала.

— Значит, стучали настолько тихо, что я не услышала. — Ее раздражение росло с каждой секундой.

Сто раз пожалев, что решила сказать «до свидания», Людмила выдавила:

— Я уезжаю.

— Всего доброго. — Алла отрешенно посмотрела сквозь Алимову, после чего вновь погрузилась в изучение бумаг.

Пожав плечами, Люда вышла из дома.

Олег распахнул дверцу авто, подмигнув, пробасил:

— Прошу.

— Олег, давай сегодня обойдемся без издевок.

Шофер изобразил на лице удивление:

— Какие издевки, ты о чем? Я всего лишь выполняю указания хозяина. Виктор Сергеевич ясно дал мне понять: Людмилу Алимову нужно холить и лелеять. — Олег поколебался. — Конечно, сдувать с тебя пылинки он не велел, но если потребует, я всегда готов.

— Поехали. — Люду стал раздражать саркастический тон шофера.

В принципе Олег был неплохим парнем, и, если бы он время от времени следил за тем, что говорит, и не отвешивал плоских шуточек, было бы совсем замечательно.

Словно прочитав ее мысли, Олег не раскрывал рта до самого Людиного дома. Только припарковавшись у подъезда, он повернулся назад и загадочно прохрипел:

— До скорого, Людмила Михайловна, а точнее — до завтра.

Люда выскочила из иномарки и скрылась за металлической дверью.

Вечер прошел на удивление тихо. Валентина Федоровна целиком и полностью была поглощена просмотром очередной мыльной оперы, поэтому пилить и учить жизни нерадивую дочурку ей было некогда.

В одиннадцать пришла Маринка. Прошмыгнула в спальню, с придыханием выдала:

— Уф, Людок, успела в последнюю очередь. Спасибо Ольге, без нее бы не справилась. Ольга достала два билета в театр. Завтра мать с отцом отчаливают на спектакль. У тебя развязаны руки. Сможешь облачиться в свой умопомрачительный наряд в гордом одиночестве.

— Так уж и в одиночестве? Сама наверняка целый день проторчишь дома.

— Рада бы, более того, сначала так и планировала. Очень хотелось на твоего Ромео полюбоваться, но Толик настаивает на свидании. Пришлось пойти ему навстречу.

Люда наморщила лоб:

— Уже Толик? Откуда ты их берешь, и вообще — собираешься когда-нибудь притормаживать?

— Я не виновата в том, что свожу мужчин с ума. — Марина подошла к двери. — Думай лучше о завтрашней презентации, а со своими проблемками я разберусь сама.

Глядя в потолок, Людмила на мгновение представила себя на празднике Аниной. Представила и… заснула сладким сном.

Глава 10

Виктор заехал за Людой в семь вечера. Стоило ей выйти из подъезда, Олег, намеревавшийся прикурить, выронил из рук зажигалку.

Леонтьев тоже опешил. Не переставая моргать, он, справившись с оторопью, выговорил:

— Милка, это ты или прекрасное видение?

Не привыкшая к комплиментам Людмила начала судорожно разглаживать платье.

— Выглядишь восхитительно! Ты… ты… — Он никак не мог подобрать нужного слова.

— Что я? — Люда покосилась на проходившую мимо соседку со второго этажа.

— Как жаль, что я не художник, — вздохнул Леонтьев. — Ты так и просишься на холст.

— Как хорошо, что ты не художник, — отшутилась Алимова, — иначе мы опоздаем.

Устроившись на заднем сиденье, Людмила начала ерзать. Что ни говори, а сидеть в узком платье, да к тому же в туфлях на высоченной шпильке, несколько неудобно.

Минут через десять в руке Виктора появилась бархатная коробочка.

— Мил, не пойми меня неправильно, но мне кажется, тебе кое-чего не хватает.

— Не хватает? — Неизвестно почему, но Люда сразу вспомнила слова Маринки о сексуальном белье.

— Это тебе. — Из рук Леонтьева коробочка перекочевала на колени Люды.

Изумительное бриллиантовое колье оказалось настоящим шедевром ювелирного искусства.

Алимова отрицательно покачала головой:

— Ты спятил?! Я его не приму.

— Не нравится?

— Дело не в том, нравится оно мне или нет. Колье слишком дорогой подарок, я к таким не привыкла.

— Так привыкай, — несколько жестко отчеканил Леонтьев.

— Вить, нет. Не обижайся, но я его не возьму.

Олег бросил взгляд в зеркальце, тихо хмыкнул.

— Ну что вы за народ, женщины, — прогудел Леонтьев. — Не даришь украшения — плохо, даришь — опять ни боже мой.

— Женщины бывают разные: черные, белые, красные, — пропел Олег.

— Ты лучше следи за дорогой, — одернул его Виктор и, коснувшись ладони Людмилы, прошептал: — Милка, я хочу, я очень хочу, чтобы сегодня колье сияло на твоей шейке.

— Я…

— Дослушай. Потом я его заберу, но на презентации оно должно быть на тебе.

Посмотрев на драгоценные камни, Люда подавила вздох.

— Никогда прежде не доводилось носить бриллианты.

— Ну так как, согласна взять его в аренду на один вечер?

— С одним маленьким условием.

— Исполню хоть десять.

— Ты поможешь мне его надеть.

Всю дорогу до клуба Людмила гадала, с чего вдруг Виктор решил преподнести ей столь дорогой подарок? Уж не знак ли это? А вдруг Маринка права и Леонтьев действительно испытывает к ней те же чувства, что и она? Приглашение на презентацию, комплименты, а теперь вот подарок. Определенно неспроста все это, ох неспроста.

В клубе было душно и многолюдно. В полутемном помещении играла музыка, со всех сторон доносились гул и крики гостей.

Вдоль стены стояли столики с закуской и напитками, изредка среди них сновали шустрые официанты.

Виктор осмотрелся. Держа спутницу под руку, он — надо заметить, не без гордости — отмечал восторженные взгляды представителей сильной половины человечества, бросаемые на Милку.

Сама Люда не замечала ничего и никого вокруг. Во-первых, у нее нещадно разболелась голова, во-вторых, подкашивались ноги, ну и в-третьих, Людмиле страшно хотелось пить. Пересохший рот напоминал пустыню Сахару.

Постеснявшись озвучить мысль о мучающей ее жажде, Мила стоически шествовала с кавалером, стараясь держать спину прямо.

Виктор направлялся к виновнице торжества.

Пятидесятилетняя Лариса Анина выглядела как сошедшая с экрана голливудская дива. Людмила несколько раз видела писательницу в различных ток-шоу, имела возможность лицезреть романистку на обложках многочисленных глянцевых журналов, но честное слово — в жизни Лариса была намного лучше. Высокая, стройная блондинка с идеальным макияжем, облаченная в брючный костюм цвета слоновой кости, она воплощала собой элегантность.

Рядом с Ларисой стоял низкорослый коренастый мужчина. При виде Виктора он развел руками и присвистнул:

— Ба! Какие люди — и без охраны. Витек, сколько лет, сколько зим?

— Да виделись же месяц назад, Андрюх.

— Разве? Не помню, хоть убей, не помню. Лар, у меня, наверное, проблемы с памятью. Как ты думаешь, в сорок лет люди могут впасть в маразм?

— Андрюша, котик, ты впал в маразм уже давно, поэтому не парься.

Леонтьев поцеловал Анину в щеку, обменялся с коренастым мужчиной крепким рукопожатием, после чего представил им Людмилу.