Золушка и Мафиози (ЛП) - Беллучи Лола. Страница 41
Боль и удовольствие гораздо более похожи, чем многие думают. И то и другое может быть инструментом контроля, если использовать его правильно. И то и другое может свести с ума. Оба могут разрушить или возвысить дух. И в обоих случаях главное - понять желания, страхи и слабости другого человека и использовать их в своих интересах. Но Рафаэла, прошлой ночью... Ее сопротивление вышло на новый уровень. Разделать ее было легко, потому что она никогда не сопротивлялась, и все же удовольствие видеть, как она теряет себя...
— Ты собираешься войти или будешь смотреть на меня с порога?
Голубые глаза Маттео даже не вздрагивают от провокации. Их холодность, как всегда, не оставляет места для проявления каких-либо других чувств.
— Ты, кажется, погрузилась в раздумья, — отвечает он, наконец входя. — Я ненадолго, на самом деле я просто зашел, чтобы оставить это.
Он протягивает мне флешку.
— А это что?
— Отчеты об отмывании денег за последние шесть месяцев.
Не дать своему лицу показать все отвращение, которое я испытываю, можно только благодаря многолетнему самоконтролю.
— И ты передаешь их мне, потому что...
— Приказ Дона. Он сказал, что следующие несколько месяцев ты будешь иметь с этим дело.
Сукин сан! Я протягиваю руку, хватаю флешку и бросаю ее на стол, который, по мнению Витторио, был недостаточно полон. Клянусь Богом, если это не обречет меня на роль дона, я убью этого ублюдка.
— Поздравляю со свадьбой, — говорит Маттео через плечо, доходя до двери, но уходит прежде, чем я успеваю сказать ему, чтобы он отвалил.
Я встаю и подхожу к окну, наблюдая за тренировкой на улице. В отличие от кабинета Витторио, который находится в глубине здания, я предпочитаю, чтобы из моего кабинета открывался вид на то, что происходит на самом деле, а не просто на холодные камни.
Если бы это зависело от меня, у меня бы даже не было кабинета.
По правде говоря, за последние несколько лет это место проводило гораздо больше времени взаперти, чем в реальности, и заставлять меня работать отсюда - просто еще одно наказание Дона. В конце концов, я вполне мог бы заниматься всей этой бюрократией в домашнем офисе и трахать свою жену через рассчитанные промежутки времени, чтобы развеять скуку, вызванную этим. Думаю, это даже сделало бы меня более продуктивным.
Зависимость от Рафаэлы никогда не была риском, но после того, как я испытал ощущение, когда она умоляет меня, я признаю, что это то, к чему я готов пристраститься. В конце концов, она оказалась права. Наш случай - тот, в котором порядок факторов не изменил бы результат. Так или иначе, я бы женился на Рафаэле, потому что одного раза мне было бы недостаточно, а одна мысль о том, что кто-то еще услышит ее стоны, приводит меня в бешенство: они мои, чтобы дразнить, пить и даже молчать.
Но это не все, чем я хочу обладать. Я хочу, чтобы Рафаэла сходила с ума, желала быть моей, принадлежать мне с удовольствием, делая мои желания своими. Я хочу гнуть ее до тех пор, пока не останется ничего, кроме того, что я решу сохранить в ее неукротимом духе.
Не то чтобы я не знал, как именно это сделать.
Обычно боль - мой любимый способ, но с Рафаэлой все будет немного другим. Прошлая ночь была лишь наброском к картине, которую я планирую нарисовать. Шедевр, который потребует терпения, творческого подхода и хирургической точности моих методов.
Но если у меня будут только ночи с ней, мне потребуется гораздо больше времени, чтобы обучить ее так, как я хочу. Витторио знал об этом, я не сомневаюсь, и позаботился о том, чтобы снабдить офис учебного центра всеми кипами бюрократической работы, которые он смог найти на мусорных свалках по всей Сицилии, потому что нет ни малейшей вероятности, что все это действительно принадлежит Саграде.
На татами перед моим окном мужчины двигаются с ловкостью и точностью - танец, который я очень хорошо знаю, но от которого я также на неопределенное время отстранен.
37
РАФАЭЛА КАТАНЕО
Я держу глаза закрытыми, прислушиваясь к окружающей обстановке. Просыпаться с ощущением неловкости - определенно неприятное новшество. Обычно эта мысль хотя бы дожидалась, пока я позавтракаю, чтобы появиться, но, похоже, это еще одно мое недовольство, которое я добавлю к счету мужа.
Муж.
Я медленно, как могу, переворачиваюсь в постели, вытягиваю ногу, симулируя непроизвольное движение во сне, и нащупываю холодные простыни. Очень медленно открываю один глаз и подтверждаю свои подозрения, что я одна.
Я открываю оба глаза и испускаю долгий вздох. Я сажусь, и простыни соскальзывают с меня, оставляя меня голой, и я тру лицо в злобном напоминании о том, насколько я жалка, как будто едва заметная пульсация между ног и напоминание о наслаждении, все еще бурлящем в моих венах, были недостаточным напоминанием о том, как жалко я провалила прошлую ночь.
Я шлепаю рукой по лицу, потирая его и откидывая волосы назад. Желание дать себе пощечину не сильнее, чем желание сделать все заново. В какую глубокую яму я себя загнала?
Я хотела извинений. Я хотела, чтобы этот ублюдок хотя бы признал, что было нелепо вот так выставлять меня напоказ, прежде чем я раздвину перед ним ноги, но я не продержалась и десяти минут. Даже десяти чертовых минут. Ему было достаточно раздеться, помучить меня почти несуществующими прикосновениями, разложить перед моими глазами то, что, как он знал, мое тело отчаянно желало получить, чтобы я забыла обо всем на свете и сдалась.
И как эффектно я поддалась. Я умоляла, и не раз, и в итоге проснулась одна. Я ведь не лучше собаки, правда?
Черт возьми!
Я встаю, отказываясь думать об этом, думать о том, куда Тициано мог отправиться так скоро. Неужели ему уже наскучило? Неужели ему понадобилось даже меньше, чем я предполагала, чтобы считать себя победителем и перейти к следующей бедолаге?
Я качаю головой, кривя губы от отвращения, когда прохожу мимо свадебного платья, сваленного в торт на полу, по пути в ванную. Я долго принимаю душ, хотя знаю, что вывести запах Тициано с моего тела с помощью его мыла будет невозможно.
Все произошло так быстро... Я даже не подумала о косметике, когда собирала чемоданы. Может, мне стоит заехать к родителям попозже и забрать ее?
Чемоданы? Я закатываю глаза. Я не взяла с собой чемоданы. О, Боже! Если мне придется выбирать между нарядом от Тициано и тем, чтобы снова влезть в это платье, клянусь, я вернусь в ванную и утоплюсь в ней.
Я иду в гардеробную, моля святых, чтобы каким-то чудом мои чемоданы оказались здесь до свадьбы. Не исключено, что я не заметила. Возможно, мама даже говорила мне что-то об этом, а я просто не обратила внимания. В течение нескольких часов после того, как меня застукали, и до церемонии я не обращала внимания ни на что, кроме собственных мыслей.
Когда я вхожу в гардеробную Тициано, мои брови взлетают вверх, и я разрываюсь между удивлением и облегчением, когда обнаруживаю, что целая часть комнаты практически пуста и занята теми немногими вещами, которые я положила в два собранных чемодана.
Очевидно, их не только принесли, но и освободили для меня одну сторону шкафа, в котором были разложены мои вещи.
Я смеюсь, хотя мне это не кажется смешным. Видимо, Тициано еще не осознал, что женился на бедной девушке. Моя одежда не заняла и восьмой части отведенного для нее места, и я моргаю.
Я вышла замуж. Святое дерьмо! Я вышла замуж за Тициано Катанео, а потом занялась с ним сексом. Несколько раз мое собственное отражение в зеркале, занимающем всю стену комнаты, как бы говорило мне об этом. Я всегда считала, что то, что женщина меняется после первого секса, - полная чушь. Но красноватый румянец на моей коже, припухлость губ и следы на теле, некоторые фиолетовые, а некоторые красные, скрытые под полотенцем, в которое я завернута, – это, безусловно, изменения.