Мэйв Флай (ЛП) - Лид С. Дж.. Страница 21

- Скажу сразу, с ним все в порядке, - говорит ветеринар. - Но хорошо, что вы его привезли. Очень хорошо, - oн достает из-под руки манильскую папку, а из нее - три черно-белых изображения, которые он быстро прикрепляет к доске на стене. - Это, - говорит он, щелкая выключателем, освещающим все вокруг, - рентгеновские снимки Лестера.

От него слабо пахнет кукурузными чипсами. Его слова медленно впитываются. С котом Лестером все в порядке. Он не умрет.

Передо мной триптих кота в черно-белом изображении: длинный белый позвоночник, сероватые мешки органов. Его веретенообразные кошачьи лапы и череп. Один снимок снизу, согнувшись в почти прыжке, и по одному с каждой стороны. Трудно не восхититься совершенством кошачьей формы. Хищная грация, присущая даже домашним животным. И он живой.

Но, помимо завидного лика кота Лестера, в его брюшной полости отчетливо видны проксимальная, средняя и дистальная кости человеческого пальца. Все еще соединены. Все еще целы. В его кишечнике находится человеческий палец. Палец Хильды.

- Как видите, - говорит ветеринар, - его кишечник слегка проколот инородным телом, что объясняет кровавый стул. Если бы вы подождали с визитом, он мог бы и не выкарабкаться.

Я держусь очень спокойно. Он ждет, когда я заговорю, но в его молчании нет ничего обвинительного или подозрительного. Во всяком случае, я так не думаю.

- Вы сможете его убрать? - спрашиваю я. - Инородное тело?

- О да, мы подготовили его к экстренной операции, но нам нужно ваше согласие на стоимость и подпись на освобождении от ответственности.

- Конечно. Да. Все в порядке, - говорю я.

- Не хотите ли вы ознакомиться с расходами или с нашим протоколом реанимации?

- Нет, я подпишу все, что угодно, - говорю я. - Он... очень важен.

- Все они важны. Ну, тогда я просто отправлю нашего специалиста обратно.

Он оставляет рентгеновские снимки, прикрепленные к доске, с включенным светом, освещающим тело этого маленького хищного существа, о котором я и не подозревала, что оно так много для меня значит. Моя ответственность. Теперь он - моя ответственность. Тяжесть осознания этого факта оседает тяжелым, почти давящим грузом.

У двери ветеринар поворачивается и говорит:

- Лестер. Вы разрешаете ему гулять?

- Гм. Гулять?

- Я имею в виду на улице. Он ходит на улицу?

- Да, - говорю я. - Иногда.

Он кивает, один раз.

- Я знаю, что ему это, наверное, нравится, но кошки ввязываются в довольно странные вещи, когда они гуляют сами по себе. Я бы, может быть, ограничил это в будущем.

- Хорошо, - говорю я. - Конечно.

Он снова кивает и берется за ручку.

- Доктор, - говорю я. Он делает паузу и ждет. Я пытаюсь подобрать слова. - Это очень плохо? Я имею в виду... Вы уверены, что с ним все будет в порядке? - спрашиваю я. - Было много крови.

Он поджимает губы, одаривает меня выработанной карьерой ободряющей улыбкой.

- Это? О нет, это не много. После операции он будет в полном порядке. У нас тут бывают животные, которые просто брызжут кровью. Просто фонтаном. Как фонтан. Или из трубы. Я имею в виду, действительно... просто льется.

Из желудка кота Лестера извлекают обглоданный палец и предлагают мне забрать его домой в пакете, на что я соглашаюсь. Врач в радужном костюме смотрит на меня долгим взглядом, когда я забираю у нее пакет с костью пальца. Я улыбаюсь и благодарю их всех за помощь.

Я кладу обмякшее тело кота Лестера на маленькую кошачью кровать в комнате моей бабушки. Его конус не позволяет ему полностью прислонить голову к кровати, но он выглядит вполне нормально. Мне нужно давать ему лекарства два раза в день, пока они не закончатся, и ограничивать его в питании.

В агентстве Хильды я также получила инструкции по уходу за моей бабушкой. Страницы за страницами, в которых она задокументирована так, как будто она вообще не человек, а просто ряд протоколов. Я должна буду следить за ее показателями, давать лекарства, менять и чистить катетер и подстилку, мыть ее тело, периодически переворачивать, кормить через трубочку.

Я знала. Я знала, что это будет, но, возможно, и не знала. Я смотрю на свою бабушку, на эту женщину, к которой за все наши годы я ни разу не прикоснулась. Что бы она сказала на это? Я не могу ее спросить.

Я протягиваю руку и кладу ее на точку пульса на горле. Ее кожа прохладная, тонкая. Пульс слабый и неровный. Я тут же отдергиваю руку. Как от прикосновения к кукле в лианах, я чувствую укол, и мне не следовало этого делать. Как прикосновение к божеству, к раскаленному вулканическому камню. Не следует пытаться. Это неправильно.

Я снова перечитываю страницы - вдруг они каким-то чудом решили сдвинуть свои буквы и изменить то, что там написано. Но они этого не сделали, и это то, что ей нужно, чтобы остаться в живых. Чтобы остаться со мной. И я должна это сделать.

Я делаю длинный дрожащий вдох.

И я должна.

Год назад в баре "69" был вечер, до того как заболела моя бабушка. До того, как все начало меняться. В Маленьком Новом Орлеане, в соседнем оригинальном парке, между рестораном и магазином искусственной крокодиловой кожи находится бар "66", обозначенный только цифрой 66 над пустой дверью.Он был оформлен так, как можно было бы представить себе нью-орлеанское подпольное заведение в парке. Старинное, немного сексуальное, более красочное и свободное от явного брендинга, чем все, что может быть в нашем мире. Это единственное место в парке, где охрана и персонал позволят посетителю напиться. Ниже бара "66" находится бар, предназначенный только для сотрудников, который кто-то задолго до нас любовно окрестил "69". Это былo питейное заведение для всех сотрудников парка, оно былo менее экстравагантно оформлено, чем бар "66" наверху, но былo значительно более дикое.

Мы с Кейт заняли пару свободных мест рядом с Пиноккио и шотландской девочкой. По крайней мере, мне показалось, что это их персонажи, трудно запомнить всех без костюмов. У нас был тяжелый день; пришла женщина, чтобы рассказать о смерти своего ребенка, и она слишком сильно рыдала, чтобы уйти в положенное время. Прошел почти час, прежде чем появилась охрана и выпроводила ее. Затем был мальчик-подросток, который не только пригласил нас “покататься на нем вместо этих тупых оленей”, но и попытался выставить нас не в лучшем свете, расспрашивая нас об игровых консолях и самолетах, телефонах и социальных сетях. К счастью, появился "код V", и мы получили тридцать минут дополнительного перерыва. "Код V" означает, что нас облевали. В тот день, но не всегда, это был ребенок.

Рядом с нами сидел новый меховой персонаж, пот лип к его лбу, он раскачивался на своем сиденье и медленно потягивал лимонад, пытаясь восстановить силы. По другую сторону от нас - новая принцесса, безуспешно пытающаяся поговорить с одним из принцев на импровизированном языке жестов. Такое случалось с каждым из нас в какой-то момент. Голоса большинства принцесс намного выше нормального разговорного диапазона, а голосовые связки всегда изначально напряжены.

Мы заказали сладкие цветные напитки, те же самые, что подавали наверху, но в тонких пластиковых стаканчиках, и прислонились к стене в креслах, лицом друг к другу. По дороге мы пили из фляжек, и обе уже начали ощущать последствия. Кейт снова сидела на диете перед очередным прослушиванием, и ее лицо раскраснелось от алкоголя. Она выглядела расстроенной, ее все еще беспокоила плачущая женщина.

Через несколько столиков сидели наши сестры-двойники, те, что из другого парка. Мы с ними не связываемся, а они, как правило, не общаются с нами. Позади них одна из многочисленных уток целовалась с девушкой, которая, как мне кажется, играет бойскаута из фильма "с воздушными шарами". Предполагается, что мы смотрим все фильмы, обладаем энциклопедическими знаниями, которые позволят нам в любой момент вжиться в любую роль, о чем нас часто просят, но, честно говоря, меня это не беспокоит. Моя принцесса - единственная, кто достоин моего внимания, и у меня уже есть работа.