Мэйв Флай (ЛП) - Лид С. Дж.. Страница 22

Правда в том, что все здесь любят эту работу... должны, в той или иной степени. Это изнурительный процесс, даже прослушивание. День начинается с пятисот человек, похожих на тебя, а заканчивается, после многочасового просмотра, только одним. Это и многомесячные тренировки в мехе, и насмешки других принцесс, это и работа над собой, и работа над своим телом, в костюмах, в позах, любой ценой сохраняя характер, часами сдерживая улыбку, говоря не своим голосом. Конечно, это отличная ступенька к актерской карьере, и многие идут в нее именно за этим. Но это нелегко. Это требует самоотдачи и любви к этому месту. Веры в него.

- Это было чертовски грубо, - сказала Кейт.

Я кивнула в знак согласия и сделала глубокий глоток. Мы обе были измучены.

Кейт собиралась пошутить на счет плачущей женщины. Это Кейт так делает, чтобы вернуть хорошее настроение, потерянное при сравнении своих страданий с большими страданиями других. Кто-то воспринимает это как жестокость, привычку школьной злюки, но это такой же механизм выживания, как и любой другой, причем эффективный. Кейт умело им пользуется.

Но она меня удивила. Когда она заговорила, то сказала:

- Ты когда-нибудь думала об этом? То есть действительно позволяешь себе думать об этом? Куда мы все уходим, когда все заканчивается.

Я изучала ее, пытаясь понять по ее позе и присутствию, о чьей смерти она могла думать, или это была только ее собственная смерть.

- Это беспокоит тебя сегодня, - сказала я.

- Я имею в виду, блядь... - сказала Кейт, проведя рукой по волосам. - Как будто она больше не была человеком. Как будто она была просто горем. И все. Как будто навсегда.

- Может быть, навсегда, - сказала я, хотя знала, что она права.

Кейт прислонилась головой к стене, ее глаза были стеклянными и страдающими. Я не часто встречала у нее такой взгляд. Да и видела ли я его вообще? Это было горе, печаль. Но по кому?

- Ты думала об этом? - спросила она. - Что будет, когда мы умрем? Если мы куда-то уйдем или вообще поймем, что происходит? Или если просто... - oна взмахнула рукой в отчаянном беспорядочном жесте. - Пуф! Ничего, - oна закрыла глаза и снова открыла их. - Ты думала об этом? - повторила она.

Я колебалась, потому что знала, что ей нужно, потому что было что-то в ее истории, чем она не поделилась со мной и могла бы поделиться в этот момент, но я также не лгу Кейт. Поэтому я дала ей единственный правдивый ответ, который у меня был.

- Нет, - сказала я. - Не совсем.

19

Я сажусь на переднее сиденье мятно-зеленого "Тандерберда" Кейт. Позднее полуденное солнце растягивает тени перед домом моей бабушки. Одержимая девушка, висящая на дереве, и монстр Франкенштейна прекрасно освещены.

- Что с тобой? - говорит Кейт.

- Длинный день, - говорю я. - Кот заболел. Я обидела свою бабушку. Я нарушила...

- Дом выглядит хорошо, - говорит она, кивая на мои украшения. Я изображаю улыбку и благодарю ее. Ее глаза ищут мое лицо. - Ладно, - говорит она. - Мы тебя сейчас вылечим.

Она ищет в своем телефоне песню, подключает ее к Bluetooth и увеличивает громкость. Она выбрала песню Дэвида Боуи 1980-го года "Scary Monsters (And Super Creeps)". Она выбрала ее для меня.

Мы спускаемся с холма и выезжаем на 405-ю трассу. Мы едем с опущенным верхом. Волосы Кейт развеваются на ветру, солнце в золотой час отражается от машин и тротуаров. Сверкающий город и дымчатое сине-серое небо. Подруга, которой я многим обязанa. И хотя мы не похожи и никогда не сможем быть похожими, между мной и этой девушкой на водительском сиденье так много общего, наше общее время в последние несколько лет связывает нас вместе, что этого почти достаточно, чтобы заставить меня забыть.

Почти.

* * *

Мы подъезжаем к Центру спортивных достижений "Тойота" в Эль-Сегундо, и знаки указывают нам, где припарковаться. Наши голливудские джентльмены гламура и стиля уступают место однообразным толстовкам, шортам и даже шлепанцам. Океанская соль проникает в воздух и в мой нос; я втягиваю ее глубоко в легкие. Чайки пикируют и ныряют над головой. Кейт выглядит взволнованной, возможно, немного встревоженной. Она проверяет свой телефон, но не находит того, что ищет.

Сегодняшний тренировочный лагерь не открыт для публики, но Кейт или Гидеон получили разрешение на наше посещение. На трибунах несколько жен или подруг, наполовину интересующихся происходящим на льду, один мальчик, который пристально наблюдает за происходящим. В самой нижней части трибун, где сидят ожидающие игроки, рыщут тренеры.

Половина игроков на льду одета в черное, половина - в белое. Арена просторна, воздух хрустящий и резкий. Я наблюдаю, как эти люди толкаются друг с другом, уклоняются, режутся, сражаются клюшками, как это обычно принято у мужчин.

Один из мужчин в черном меньше остальных и, кажется, повторяет танец, встав прямо перед лицом каждого из игроков, возможно... разговаривая, хотя, судя по непринужденным позам других мужчин, это кажется безобидным.

- Этого парня называют "зачинщиком", - говорит Кейт. - Или "вредитель". Это его работа - провоцировать драки. Находить слабые места и прощупывать их, чтобы заставить ключевых игроков других команд совершить какую-нибудь глупость, когда они будут играть по-настоящему. Обычно они не делают этого на тренировках, но некоторые из этих парней просто сумасшедшие. Кто знает.

Надо признать, что это просто невероятно - наблюдать, как эти огромные люди двигаются с такой скоростью и грацией, а удерживают их только два одиноких лезвия из остро заточенного металла. Я дрожу от холода арены, а Кейт объясняет мне правила. Я пытаюсь найти закономерности в их движениях, но это мир, о котором я ничего не знаю. Мне приходит в голову, как мало я делаю за пределами мест, которые так хорошо знаю, и я чувствую себя здесь... возможно, менее устойчиво. Я вышла из своего логова и вошла в другое. В другое, принадлежащее этим людям, этим поклонникам, Кейт.

Гидеон еще не вышел на лед.

Я завороженно смотрю на следы, которые оставляют под собой коньки, на то, как поверхность льда постоянно меняется в зависимости от их движений. Интересно, в каком-нибудь другом виде спорта это происходит? И, наверное, лед нужно заливать, или замораживать, или устанавливать, или как там это делается. Живая, меняющаяся поверхность. Замерзшее искусственное озеро и эти люди, которые им владеют.

Однажды я прочитала, что акулы считаются примером эволюционного совершенства. За четыреста пятьдесят миллионов лет они превратились в простых, эффективных, оптимальных хищников. Может быть, они и не превосходят некоторых млекопитающих, но кому нужен интеллект, когда есть отточенная и биологически совершенная машина для убийства?

В конце концов, начинают проявляться закономерности. Кажется, что большинство игроков избегают одного человека - колоссальной громадной фигуры в белом. При его приближении почти все соперники расступаются или отходят в сторону, оставляя его на свободе.

- Кто это? - спрашиваю я.

Кейт следит за моим взглядом.

- Этих ребят называют "силовиками", или иногда "крутыми", или "тяжелыми". Они в основном в команде, чтобы, когда он, - она наклонила голову, указывая на человека, который разевает рот, - затевает какую-нибудь хрень с другой командой, или если что-то начинается, то "силовик" заканчивает это.

- Он огромный, - говорю я.

- Да. Его тоже только что обменяли из Чикаго. Репутация у него просто сумасшедшая. Ему почти ничего не нужно делать, потому что его прошлые бои настолько легендарны, что парни не хотят даже приближаться к нему. Он будет любимцем публики. Гидеон тоже.

Ее тон непринужденный, но за ним скрывается ток неодобрения, возможно, ревность.

- Это всего лишь тренировочный лагерь, верно?

- Да, но они должны тренироваться, как в реальности, знать, из чего сделаны другие члены команды. У Гидеона есть друзья в других командах, и он должен быть готов расправиться с ними без раздумий. Игра - вот что важно. Победа.