Чтоб услыхал хоть один человек - Акутагава Рюноскэ. Страница 61

Бедный Кумэ. Не только ученики отвернулись от него, но его возненавидела и ***-сан. Уж лучше вообще не рассчитывать на чью-то благодарность. Кумэ в такой тоске, что даже аппетит потерял. После того как у него произошёл этот разрыв, он приехал ко мне в Йокосуку и со слезами рассказал, что случилось. Столкнуться с таким в самом деле невыносимо. Мне так хочется поскорее найти ему невесту, но не знаю подходящих. Недавно прочёл роман Пьера Лоти. В нем есть такой эпизод: французский солдат, уехавший воевать в Африку, страдая от того, что невеста, которую он оставил на родине, вышла замуж за другого, ищет смерти и в конце концов погибает в бою.

Знаменитые слова Шекспира: «Frailty, the name is woman» – Цубоути перевёл так: «Ничтожество, имя твоё: женщина». Женщина – человек ненадёжный; вот что это значит.

И ***-сан, и невеста солдата, и Офелия – все одинаковы. Обрати на это внимание, Фуми-тян. Я не могу быть уверен, что завтра подобное не приключится со мной. Что я тогда буду делать? Неужели мне суждено затосковать, как Кумэ?

Надеюсь, твой брат с женой живут хорошо? Я уверен, что такие честные, бесхитростные люди, как он, становятся самыми лучшими мужьями. Но против такого утверждения можно и возразить (я отчётливо помню лицо Исо Го-сана). Можешь сама представить себе, сколько существует способов показного поведения.

Из-за всех этих событий Кумэ теперь стал редко наведываться в Токио, я буду, наверное, скучать без него. На днях ездил к Кумэ. На его столе стоит фотография ***-сан. Никак не может забыть её. Он сказал мне, что ***-сан оставила ему лишь коробку с письмами, две фотографии и фарфоровую куколку. Кумэ показал мне всё это.

Когда кончатся экзамены, ты бы хоть приехала ко мне как-нибудь вечерком. Можешь даже одна. Обратно я провожу тебя. Мне всегда радостно думать о тебе.

До свидания.

Акутагава

26 декабря 1917 года, Табата

Тадао-кун!

Отвечаю на письмо. С двадцатого числа в школе каникулы, поэтому я в Табате. Если подыщешь сдающийся дом, обязательно сообщи. Нашёлся бы такой дом, я бы с января переехал жить в Камакуру. Только я очень беден и платить больше пятидесяти иен не смогу. К тому же ещё я лентяй – хорошо бы поближе к станции. Разумеется, лучше в десяти кварталах от станции, но там, где есть трамвай, чем в семи-восьми, но без трамвая. При соблюдении этих двух условий даже самый захудалый домишко меня устроит. Постарайся, пожалуйста. (…)

Твой Акутагава Рюноскэ

1918

19 января 1918 года, Табата

Женские имена:

Каноэ (если у тебя сохранилась память о Симокамо, назови так).

Сино (ко).

Садзарэ (хорошо бы возродить это имя, встречающееся в старинных сказаниях).

Мари (ко).

Итон (это имя жены одного из моих приятелей. Оно редкое, и мне очень нравится).

Этим я исчерпываю женские имена и перехожу к мужским.

Жан, Лоран (записал два этих имени потому, что питаю некоторый интерес к переводам Жана Лорана эпохи Токугава).

Тэцу. Сиро (мне очень нравится имя этого поэта).

Сюн, Ямагати (в нем звучит поэзия, присущая древним стихам).

Масуми (это имя может быть и мужским и женским).

Вот и всё.

Ты просил меня написать, я выполнил твою просьбу, но хотел бы, чтобы ребёнок был назван именем, которого я не указал. Меня охватывает страх от одной мысли, что я повлияю на его судьбу, если ему будет дано одно из перечисленных имён.

В будущем месяце я женюсь. Я даже не думал, что смогу сохранять такое спокойствие перед женитьбой. У меня ощущение, и я ничего не могу с собой поделать, что свадьба – это один из видов бизнеса. Когда родится ребёнок, я дам ему имя человека, память о котором нужно сохранить. Тётушка столько вынесла на своих плечах, что, если это будет девочка, хочу назвать её Фукико, если мальчик – Фукихико. Неплохо, думаю, и Хакубохико. А там как получится.

Нацумэ-сан, например, шестому ребёнку, родившемуся в Год обезьяны [232], дал имя Нобуроку – это было, конечно, своеволие. Так и мне нестерпимо хочется дать имя Хакубохико.

Забросил работу, ничего не пишу, только читаю. Я помню имена многих второстепенных английских писателей. (…)

Рю

Р. S. Привет жене. Когда она должна родить? В будущем месяце?

23 января 1918 года, Йокосука

Второе февраля приближается. Мне кажется, что ждать ещё очень долго, но и кажется, что уже скоро. Потрясающе – осталось ровно две недели. Что ты думаешь?

Я всё время стараюсь представить себе тот день. И испытываю некоторую робость. Такое чувство, будто меня, ещё не одетого, без снаряжения, выволокли в фехтовальный зал. Но самое главное моё чувство – радость.

Фуми-тян, ты должна не забыть взять вместе с необходимыми свадебными принадлежностями ещё кое-что. Я имею в виду мои письма. А я возьму связку твоих. Мы их сложим вместе и куда-нибудь спрячем – для нас они большая ценность. Так что не забудь, захвати, пожалуйста.

Скучно мне писать письма. Скорее бы увидеть твоё лицо, скорее бы взять тебя за руку. Оставшиеся две недели я воспринимаю как разделяющую нас невидимую стену.

Только что я тихо произнёс: «Фуми-тян». Преподавательская школы была полна, но я сказал это так тихо, что никто не расслышал. И я снова тихо произнёс: «Фуми-тян». Когда мы будем вместе, я буду так звать тебя. На этот раз тоже никто не услышал. Американец, стол которого рядом с моим, читая книжку, клевал носом. Мне захотелось во весь голос выкрикнуть твоё имя. Но я сдержал себя, так что всё обошлось. Не волнуйся.

Мне так хочется прямо сейчас увидеть твоё лицо. Хотя бы на минутку. Но это невозможно, и на душе у меня пасмурно.

В тот день тебе придётся ехать из Синагавы в Табату в коляске – это очень утомительно. Дорога дальняя. Правда, ни на чем другом не доедешь. Автобус идёт только до Додзаки. Я в коляске всегда сплю. После посещения «Дзисёкэн» мне всегда не по себе. Тебе, наверное, это безразлично, Фуми-тян? Раз в жизни можно стерпеть и неудобство. Но так или иначе, это произойдёт через две недели. Хорошо бы не было дождя. Меня почему-то беспокоят самые неожиданные вещи.

Если будет время, напиши.

Твой Акутагава Рюноскэ

Р. S. Ты ещё ходишь в школу?

24 января 1918 года, Йокосука

Прочёл твоё письмо. Хорошо, что Кумэ успокоился. О свадьбе извещу тебя обязательно. Из-за всяких формальностей и домашних дел, в какой день её устроят, окончательно не решено. Лишь примерно, и может ещё всё измениться. С полной уверенностью могу сказать только, что произойдёт это в будущем месяце. Никого, включая Кумэ, я не оповещал. До официального бракосочетания я бы не хотел делать свою женитьбу достоянием гласности – это лучше и для моей будущей жены, и для школы. Всяких мелких дел – тьма, но что поделаешь. А я к тому же ещё и пишу, просто невыносимо. Допишу новеллу, а там – буду ещё писать или нет, всё равно, думаю я и пишу с наслаждением. У Кумэ всякие неприятности. Как мне кажется, они связаны с его творчеством. Неужели всё так безнадёжно? В общем, беда не приходит одна – куда здесь денешься. На этом кончаю.

Акутагава Рюноскэ

Р. S. Вынь из конверта деньги, я их вложил вместе с письмом.

1 февраля 1918 года, Табата

Отвечаю на твой вопрос. Завтра, второго, я женюсь. Жена скорее всего останется у нас дома, а я один буду жить в Йокосуке, снимать комнату. (Как договорились, сообщи об этом Нарусэ и передай ему привет.) В Камакуре подходящего жилья найти пока не удалось. Страдаю от бедности. Это моё единственное оповещение о свадьбе. Думаю, никому больше не напишу.