Десять ли персиковых цветков - Ци Тан. Страница 84

Прежде чем Е Хуа успел что-то сказать, Колобочек подбежал к нам, загородил меня собой и, задрав голову, воскликнул:

– Разве Третий дедушка не излечил тебя от желания трогать все, что кажется необычным? Матушка принадлежит отцу, и только отец может трогать ее, зачем тебе прикасаться к ней?

Е Хуа улыбнулся, а я закашлялась. Лицо Чэн Юй позеленело от досады, и она обиженно произнесла:

– Я впервые в жизни вижу высшую богиню. Что же, я не могу даже прикоснуться к ней?

Колобочек протестующе воскликнул:

– Нет!

Чэн Юй продолжила бурчать:

– Я только разок дотронусь, неужели нельзя?

Колобочек стоял на своем:

– Отойди!

Чэн Юй вытащила из рукава платок и, протерев глаза, сказала:

– Когда я была юна, меня безо всякой причины, ни с того ни с сего, забрали на Небеса и сделали Изначальной владычицей. Я часто уставала от Третьего принца, много лет горевала, жила безо всякой надежды. Всю жизнь я мечтала лишь о том, чтобы прикоснуться к высшей богине, но даже этому маленькому желанию не дано исполниться. О, Звездный владыка Сы Мин, как же вы жестоки ко мне!

У нее был такой несчастный вид: казалось, она действительно сейчас зальется слезами. Я усиленно соображала. Судя по всему, Третий принц, о котором шла речь, был Третьим дедом Колобочка, младшим братом Второго принца Сан Цзи, Третьим дядюшкой Е Хуа – принцем Лянь Суном.

Открыв рот, Колобочек посмотрел на меня, затем перевел взгляд на отца. Мальчик долго собирался с мыслями и в конце концов сказал:

– Хорошо, можешь прикоснуться, но только чуть-чуть.

Е Хуа искоса взглянул на Чэн Юй, а затем вернулся к каменному столу и снова развернул карту. Прежде чем взять кисть, он негромко произнес:

– Заигрываешь с моей будущей женой, обманываешь моего сына. Чэн Юй, в последнее время ты переходишь все границы.

Сияющая от радости Чэн Юй уже стояла с протянутой ладонью. Ее рука, даже не коснувшись моей одежды, после слов принца послушно опустилась.

Колобочек, с трудом дотащив мешок до беседки, развязал его. Внутри действительно оказался порубленный на части сахарный тростник. Мальчик выбрал самый большой кусок и протянул мне, затем выбрал почти такой же кусок для отца. Однако левая рука Е Хуа сжимала кисть, а правая была сильно искалечена, и он не мог взять предложенное лакомство. Колобочек подошел к отцу, поднялся на носочки и, обхватив раненую руку отца, сморщил носик. Из его глаз закапали слезы. Всхлипнув, малыш произнес:

– Отец, у тебя болит рука? Когда ты снова сможешь меня обнять?

У меня защипало в носу. Чжэ Янь сказал, что Е Хуа не сможет шевелить рукой еще восемь тысяч лет. Принц скрыл это и от Колобочка, и от меня. Е Хуа поступил так, как счел нужным: он не придавал значения недугу. Мне пришлось подыграть ему и тоже не обращать внимания на покалеченную руку. Однако в глубине души я беспокоилась об этом. Но ничего не поделаешь, слезами горю не поможешь. Ради меня Е Хуа лишился правой руки, и теперь я буду заменять ее ему.

Е Хуа отложил кисть, одной рукой обнял Колобочка и сказал:

– Я все еще могу обнимать тебя. Разве это достойное поведение для мальчика – чуть что, сразу лить слезы?

Он многозначительно посмотрел на меня и с полуулыбкой продолжил:

– Хоть я и считаю, что печаль красавицы сладка, твоя печаль отдает горечью. Позавчера я уже начал чувствовать руку, так что не стоит беспокоиться.

Я вздохнула и, притворившись беззаботной, произнесла:

– Я знаю, что скоро твоя рука восстановится, однако мне неведомо, будет ли она слушаться тебя так, как раньше. Ты хорошо рисуешь, и, если в будущем ты не сможешь рисовать, придется обращаться к кому-то другому с просьбой изобразить меня и Колобочка, а это так неудобно.

Принц, с улыбкой отпустив сына, ответил:

– Я всегда чаще использую левую руку, так что, если правая и не восстановится, это не будет большой проблемой. Почему бы мне не нарисовать тебя прямо сейчас?

Я раскрыла рот от удивления. Неспроста Небесный владыка выбрал его преемником: Е Хуа был не только умелым воином, он обладал и художественным талантом. Робко стоявшая в сторонке Чэн Юй, тут же воспрянув духом, сказала:

– Госпожа, вы так изящны! Заурядный художник не осмелился бы взяться за кисть, чтобы запечатлеть такую красоту. Боюсь, что только Его Высочеству и под силу изобразить вашу обворожительную внешность. Позвольте, я принесу кисть, тушь и столик для рисования Его Высочеству.

Чэн Юй обладала даром красноречия и могла убедить любого. Я была так впечатлена ее словами, что, взмахнув рукой, разрешила ей сделать то, о чем она просила. Бессмертная удалилась и, вернувшись в мгновение ока, принесла четыре драгоценности [110], полоскательницу для кистей и столик для рисования. Е Хуа попросил меня взять Колобочка на руки и сесть на скамью. Увидев, что Чэн Юй нечем заняться, я, любезно подозвав девушку, усадила ее рядом с собой и попросила Е Хуа нарисовать и ее. Колобочек беспокойно заерзал. Принц слегка приподнял бровь, но ничего не сказал. Прежде чем приступить к рисованию, он улыбнулся мне. В этой улыбке отразилось темное небо, что окружало его, и дрожащее пламя свечи: словно три тысячи великих миров взорвались светом. Сердце дрогнуло, по всему телу, до самых кончиков ушей, разлилось приятное тепло. Хотя он не мог пользоваться правой рукой, его движения и манера держать кисть оставались непринужденными. Я подумала, что, похоже, не прогадала с выбором мужа.

Мне показалось, что прошло не так много времени, когда принц закончил рисовать, но Колобочек к тому моменту уже уснул у меня на руках. Чэн Юй приблизилась к принцу, чтобы взглянуть на то, что получилось. Не побоявшись выразить недовольство, она удрученно произнесла:

– Я позировала так долго, а вы, мудрейший принц, нарисовали лишь кусочек моих одежд…

С Колобочком на руках я тоже приблизилась, желая взглянуть на рисунок. Левой рукой Е Хуа рисовал ничуть не хуже, чем правой. Если бы Второй брат знал о его таланте, они бы точно сблизились. Мои движения разбудили Колобочка. Мальчик, заморгав, сразу соскользнул на пол. Он посмотрел на портрет, пару раз ахнул и спросил:

– Чэн Юй, а почему тебя здесь нет?

Изначальная владычица с обидой взглянула на Е Хуа.

Мне стало жаль Чэн Юй. Я коснулась ее плеча и примиряюще сказала:

– В последнее время у Е Хуа не так много сил. Он быстро устает, поскольку рисует только одной рукой, так что отнеситесь к этому с пониманием.

Приложив руку ко рту, Чэн Юй прокашлялась и переспросила:

– Не так много сил?

Е Хуа, который в тот момент опускал кисти в полоскательницу, вдруг замер. Я увидела, как узорчатая кисть из белого нефрита в его руке сломалась.

Хм, кажется, я сказала что-то не то.

Колобочек наивно посмотрел на Чэн Юй и потребовал ответа:

– Что это значит? Неужели отец может обнять меня, но не может обнять матушку?

Я сдержанно рассмеялась и отступила назад. Однако не успела я сделать шаг, как вдруг небо и земля поменялись местами. Когда я пришла в себя, оказалось, что Е Хуа перекинул меня через плечо.

Мне стало страшно.

Я негромко велела Чэн Юй:

– Приберитесь на столе и отнесите А-Ли в зал Благовещих облаков. Ему нужно отдохнуть.

Закатав рукава, Чэн Юй ответила, что все сделает. Колобочек, прикрыв ручками глаза, крикнул:

– Похититель, похититель!

Стыдливо потупившись, Чэн Юй зажала рот Колобочку.

Пятьдесят тысяч лет назад, когда мы с Сан Цзи были помолвлены, матушка рассказывала мне, как подобает вести себя молодой жене. Она уделяла особое внимание правилам Небесного дворца, но Е Хуа никогда не следовал этим правилам. Принц был так же молод и порывист, как и Ли Цзин. Я же в силу своей молодости и неискушенности не извлекла из своих отношений с Ли Цзином никаких уроков. Для себя я сделала вывод: раз уж так все вышло, мне остается действовать так, как принято в Цинцю.