Благословенный. Книга 5 (СИ) - Коллингвуд Виктор. Страница 38

Обе стороны были готовы продолжать битву, но густой пороховой дым в безветренном воздухе и быстрая осенняя тьма развели стороны по своим лагерям.

Несмотря на неудачу атаки в штабе Гогенлоэ царило приподнятое настроение. Стало очевидно, что поляки находятся в численном меньшинстве и, вероятнее всего, ночью отступят. А в это время в лагере Костюшко люди с суровой решимостью готовились к следующему дню, понимая, что для многих он станет последним.

* * *

Т ем временем в 40 верстах северо-западнее.

— Как вы думаете, где это, господа?

Генерал Бонапарт, остановив лошадь на вершине пологого холма, привстал в стременах, чутко прислушиваясь к гремевший вдали канонаде. Ноздри его тонкого носа возбуждённо раздувались, как у почуявшей зайца гончей.

Генерал Толь, начальник штаба второй русской армии, оглянулся на адъютанта Аркадия Суворова.

— Достаньте шумопеленгатор!

Поручик тотчас открыл притороченный к седлу чемодан, в котором лежала странного вида штука: две слуховые трубы, устроенные так, что одеваются на голову одновременно.

Передав устройство генералам, Суворов отвёл подальше их лошадей, чтобы они не мешали наблюдениям.

Толь натянул на голову это нелепое приспособление, сразу же став похожим на появившуюся недавно в Петербурге детскую игрушку со странным названием «Чебурашка». Вставив наушники, он зажмурился, прислушиваясь к отдалённым раскатам орудийных залпов.

— Кажется, вон там — наконец произнес он, указывая наиболее вероятное, по его мнению, направление источника этого грохота.

— Вы полагаете? — с сомнением спросил Николай Карлович. — Ежели судить по всем данным, то это должно происходить под Ружанами, вон там!

— Думаю, звук идёт оттуда — не очень уверенно произнёс Карл Фёдорович, снова замирая и прислушиваясь.

— Позвольте мне! — Бонапарт сдёрнул с головы двууголку и споро натянул «шумопеленгатор» на себя, тотчас же почему-то став похож на вампира.Некоторое время он старательно прислушивался, затем с досадой стянул «чебурашку» со своей головы.

— Ерунда какая-то! Ça fait shier! Sac merde! * Аркадий Александрович, уберите это и больше никогда не показывайте мне. Можете сделать себе из этой штуки фагот — вы же всегда хотели музицировать?

Вскочив обратно на лошадь Бонапарт произнес:

— в любом случае не стоит терять время! Мы пошлём двух адъютантов. Вы, Аркадий, поедете в Ружаны, а капитан Мещеряков пусть едет направлении на Слоним. Возьмите с собой ещё пару человек из моего штаба и несколько кавалеристов. Ваша задача заключается в том, чтобы отыскать армию Костюшко, уведомить его, что мы находимся примерно в 40 верстах, что ему следует отступать на северо-восток, в то время как мы будем двигаться на юго-запад. К концу следующего дня мы сможем выйти противнику во фланг и тыл и сокрушить его. Его задача продержаться до конца следующего дня и не дать себя разбить. Объясните ему, что для принца Гогенлоэ мы станем молотом, а его войска — наковальней! Отправляйтесь немедленно — время не ждёт.

— Слушаюсь, генерал! — отвечал поручик Суворов и, приложив два пальца к козырьку кивера, отправился в штаб собирать рекогносцировочную команду.

Генерал Бонапарт проводил его хмурым взглядом.

— Чувствую, что мы не успеем… Слишком далеко! Он найдёт поляков только под утро, когда отступать будет уже поздно.

— И что же прикажете делать? — спросил Карл Фёдорович.

Николай Карлович несколько мгновений молчал, обдумывая сложившееся положение. Оба генерала прекрасно понимали, что завтрашний день грозит армии Костюшко поражением, возможно — полным разгромом. В этом случае Вторая армия окажется лицом к лицу с превосходящими силами противника, а поляки непременно запишут этот день в копилку своих национальных обид, вообразив, что русские сознательно подставили их под прусский удар.

— Пожалуй выход только один, — наконец произнес Бонапарт. — Мы должны перебросить им в помощь все свои подвижные соединения!

Карл Фёдорович понимающе кивнул. Такой вариант развития событий отрабатывался на «командно-штабных играх» в Таврическом дворце. Если одна армия не успевает подать другой помощь своими пехотными соединениями, то она выделяет подвижный резерв. Вперёд уходит вся кавалерия и драгуны; с обозных повозок снимаются все грузы в них садятся солдаты самых лучших полков и отправляются следом. Такая операция позволит русским войскам явиться на поле боя не к концу дня, а примерно после обеда. Правда, лошади кавалерии будут утомлены, а обозные повозки смогут перебросить не более 4-х полков, но они, появившееся в решающий момент на поле боя, могут если не переломить, то хотя бы спасти ситуацию.

Вернувшись в штаб, Бонапарт провёл короткое совещание, решая, какие полки будут выделены в подвижный авангард и кто его возглавит. К счастью, русская армия располагала мощным кавалерийским крылом — двенадцать полков и семь отдельных дивизионов; также имелось целых три дивизиона конной артиллерии — всего 54 четверть-и-полупудовых единорога.

Довольно долго решали, какие полки будут погружены в телеги. Лесистая местность предполагала использование егерей, но для контратак по наступающим прусакам больше пригодились бы гренадёры. В итоге выделили два егерских (11-и и 20-й,), а также Костромской линейный и Гродненский гренадёрский полк. Разгрузив телеги, посадили солдат, и в 3 часа ночи они уехали во тьму.

Командование этим отрядом генерал Бонапарт доверил молодому военачальнику графу Остерману-Толстому. Несмотря на юный возраст, он уже успел отличиться во многих компаниях, включая и участие в достославном штурме Измаила. Тогда он участвовал в совершенно невозможном предприятии; теперь же ему предстояло его возглавить.

* — sac merde! * — собачье дерьмо

Глава 17

Жаркое лето 1799 года, накрывшее Иберийский полуостров, совершенно иссушило землю и полностью опорожнило водоналивные цистерны Гибралтара. На дне их осталась жидкая грязь, которую теперь тщательно фильтровали и пили, неизбежно заболевая после этого понятными болезнями.

Гибралтар жаждал дождя. Гибралтар ждал дождя! Но дождь всё не шёл… И знойным августовским утром губернатор Скалы Чарльз О’Хара был вынужден устроить совещание, поставив на суд Военного совета один вопрос — что им делать дальше.

— Джентльмены, как вы знаете, воды уже практически нет. Её возили нам кораблями; но теперь, когда у испанцев появились новые батареи, рассчитывать на эти поставки больше не приходится. Наши суда топят прямо на рейде ещё до того, как их успевают разгрузить! Если с ближайшие 2 дня не пройдёт дождь, мне придётся объявить о капитуляции! Засим более не задерживаю вас, джентльмены!

Унылые офицеры покинули собрание, лишь адъютант Торнтон остался, любезно решив проследить за убиравшей кларет прислугой. Последнее время из-за отсутствия воды в резиденции умножились случаи кражи вина.

«Капитуляция Гибралтара»…. Произнося в уме эти слова, О’Хара прекрасно понимал, что капитуляция будет означать конец его карьеры. Когда-то, почти 20 лет назад, он вынужден был сдаться перед франко-американскими войсками во время несчастной для британцев осады Йорктауна. Вообще, войсками под Йорктауном командовал сэр Чарльз Корнуоллис; но прямо перед капитуляцией главнокомандующий очень удачно заболел, и тут же перепоручил эту «чрезвычайно приятную» обязанность генералу О’Хара.

«Вторая капитуляция? Ещё раз сдать важнейшее для Британии территории, подписав позорные бумаги! Для меня это конец! Определённо, это конец!» — думал О’Хара. Он прекрасно помнил, как всё это случилось в предыдущий раз. Командующий дал ему инструкцию сдаваться французам, но никак не колонистам; Но французы отказались принять капитуляцию, и Чарльзу О’Хара пришлось сдать свою шпагу мятежнику Вашингтону. Это было страшный позор; нет, в лицо ему никто ничего не сказал, а вот за спиной…

От раздумий его оторвал крик адъютанта. Капитан Торнтон энергично размахивал руками, показывая губернатору в открытое окно резиденции.