Опустошенные души (ЛП) - Валенти Сюзанна. Страница 58

Я обнял ее. — Я знаю. Мы поставим ее на колени.

— Мне нужно выпить. — Фабиан поднялся на ноги и направился на кухню, Майлз и Уоррен последовали за ним.

Я повернулся, заглядывая в щель в занавесках за диваном, и обнаружил, что наступила ночь. Я расслабился на своем месте рядом с Монтаной, прижимая ее ближе к себе, более чем счастливый провести остаток вечера в компании ее и моей семьи.

Д

верь фермерского дома с резким щелчком закрылась, и я, подняв голову, увидел Келли, идущую по траве, чтобы присоединиться к нам. Моя кровь все еще кипела при воспоминании о прикосновении ее кожи к моей, и я не мог удержаться, чтобы не посмотреть немного на это прекрасное создание, которое объявило меня своим.

Джулиус врезался в меня, когда я отвлекся от нашего поединка, и его плечо вонзилось мне в ребра, а потом он сбил меня с ног и швырнул на землю.

Я попытался откатиться в сторону, прежде чем он смог удержать преимущество, но он приземлился на меня сверху, ударив кулаком в челюсть и умудрившись зажать мою левую руку под своим коленом.

Я попытался сбросить его с себя, но его руки сомкнулись на моем горле, и он ударил меня головой о землю, прежде чем усилить хватку, чтобы задушить меня.

— Сдавайся, брат, — настаивал он с торжествующей усмешкой.

Я уперся пятками в грязь и ударил его свободной рукой, но он только закряхтел, принимая удары, и удерживая меня прижатым к земле.

— Хорошо, я сдаюсь, — прошипел я, едва способный выдавить слова из-под давления его хватки.

Джулиус тут же отпустил меня, победно рассмеявшись, и вскочил на ноги, протянув мне руку.

Он помог мне подняться, и я обнаружил, что Келли ухмыляется моей неудаче.

— Я никогда не избавлюсь от удовольствия наблюдать, как тебя бьют, — поддразнила она.

— Я отвлекся, — пробормотал я, целеустремленно делая шаг к ней.

— В битве много отвлекающих факторов, — заметил Джулиус. — Поэтому я не потерплю ни одного из твоих оправданий. Ты пришла поиграть с нами, Келли?

— Э-э-э, нет… — Взгляд Келли метался между мной и моим братом, и она поколебалась, прежде чем продолжить.

— В чем дело? — спросил я.

— Мне нужно поговорить с вами обоими о том, что я увидела во сне Валентины… — Она, казалось, не горела желанием продолжать, и я придвинулся к ней ближе, задаваясь вопросом, что могло быть настолько плохим, что она боялась озвучить это. — Это о том, что произошло, когда вы двое погрузились в тысячелетний сон. Я хотела рассказать вам наедине, вдали от остальных.

— Это о нашей матери? — Джулиус догадался, нахмурив лоб.

— Да, — выдохнула Келли. — Когда Валентина рассказала вашей матери, как она предала вас, и она знала, что пророчество, предсказывающее вашу победу над Бельведерами, больше не может сбыться, она призвала Одина помочь ей защитить вас.

— Ты уже говорила мне это, — вмешался Джулиус. — Ты сказала, что она попросила его оградить место упокоения Магнара от Валентины, чтобы та не смогла найти его, когда он проснется. И что она заставила Одина погрузить нас в сон на тысячу лет вместо ста в надежде, что мы сможем одержать победу сейчас.

Келли кивнула, но в ее глазах заблестели слезы, когда она перевела взгляд с меня на него.

— Одину потребовалась бы великая жертва, чтобы вот так вмешаться в жизнь смертных, — пробормотал я, понимая, какую деталь она, должно быть, утаила.

— Валентина буквально свалила вашу мать с ног своими дарами, — выдохнула Келли. — Она намеревалась убить ее и использовать ее кровь, чтобы обмануть Эрика, заставив поверить, что она убила вас двоих в уплату за свое бессмертие. Ваша мать знала, что умрет, но вместо того, чтобы бороться с этим, она потребовала защиты Одина для своих сыновей. В качестве жертвы она приставила свой собственный клинок к горлу.

Между нами воцарилось молчание, когда тяжесть этого факта легла на моего брата и меня. Джулиус покачал головой, как будто хотел опровергнуть то, что она говорила, но я сердцем чувствовал правдивость ее слов.

Наша семья — это все, о чем когда-либо заботилась наша мать в этом покинутом мире. Она яростно любила моего отца, и его смерть разрушила большую часть ее души. После его кончины она жила и дышала для нас двоих.

Оставить ее, когда я уснул, было для меня так же тяжело, как вонзить тот клинок в сердце моего отца.

Я знал, что после нашего ухода у нее бы ничего не осталось, но она была непреклонна в том, чтобы мы это сделали. Больше всего на свете она жаждала мести за смерть моего отца. Когда Валентина пришла, чтобы убить ее, она уже пожертвовала последним, ради чего ей стоило жить, погрузим нас в сон. И было совсем нетрудно представить, что она отдала свою жизнь, чтобы сохранить нашу.

— Она так сильно любила вас обоих, — выдохнула Келли.

— Перед тем как я уснул, она умоляла меня отомстить за смерть отца, — прорычал Джулиус. — И все же теперь мы живем среди тех самых монстров, которые вызвали его смерть.

— Нет, брат, — сказал я в знак отказа, и истина моих слов была ясна, как день. — Эрик, его братья и сестра не были причастны к судьбе нашего отца. Это боги в долгу перед нами.

Глаза Джулиуса загорелись огнем, когда он потянулся, чтобы схватить свой меч с травы, где мы оставили его во время спарринга. Он вытащил Угрозу из ножен и вытянул его передо мной, указывая на мерцающую руну, недавно нанесенную на лезвие.

— Один сказал нам, что этим оружием можно убить бога, — прорычал он. — Они были выкованы самими богами и обладают силой, необходимой для прекращения существования божества.

Я протянул руку и прижал пальцы к руне. Глубокая сила заструилась по моим венам, когда она соприкоснулась с моей кожей, и новое решение пришло мне в голову.

— Если мы ищем мести, то мы знаем, кто нам задолжал, — прорычал я. — Идун и Андвари слишком долго играли с нашими жизнями. Я думаю, пришло время, наконец, сосредоточиться на наших настоящих врагах.

Я неподвижно лежал в мягкой постели с Келли в объятиях, пока восходящее солнце занимало небо снаружи. Она глубоко вздохнула, и я провел пальцами по ее волосам, пока ее голова лежала на моем бьющемся сердце. Я подумал, посещает ли она чьи-нибудь сны. Она казалась такой умиротворенной, что трудно было представить, что ее сознание может быть полностью вовлечено в чей-то разум, но дары ее вида были достаточно искусными, чтобы это было вполне возможно.

Ее левая рука лежала у меня на животе, и я едва мог разглядеть серебряный крест на ее ладони, который связывал ее с Фабианом. Я еще не обменялся ни одним вежливым словом с этим конкретным Бельведером и не был до конца уверен, что смогу это сделать. Он жаждал эту женщину в моих объятиях, и мне было трудно думать о чем-то другом, когда он был в пределах досягаемости.

У меня свело челюсть, когда я представил, как она проникает в его сны, как, я знал, она делала раньше, но это было не из-за какого-либо недоверия к ней. Дело было скорее в том, что я не доверял ему. В мое отсутствие он убедил ее позволить ему питаться от нее, и я содрогнулся, представив, какие еще извращенные желания он мог вызвать в ней.

Келли сказала мне, что он готов дать ей развод, но я не собиралась сидеть затаив дыхание, пока он этого не сделает. Ему было достаточно легко пообещать ей луну с неба, находясь вдали от своего замка, и не имея возможности выполнить это обещание. Если он действительно освободит ее, тогда, возможно, я попытаюсь изменить свое мнение о нем, как был вынужден поступить с его братом, но до тех пор я счастлив сохранить свою враждебность хотя бы к одному из Бельведеров.

Келли пробормотала что-то бессвязное и скатилась с меня, повернувшись ко мне спиной и поерзав во сне.

Мне сразу стало не хватать тепла ее тела на моем, как только оно ушло, и я придвинулся к ней, прижавшись грудью к ее спине и обняв ее. До того как мы легли в постель, на мне была черная футболка, и она надела ее вместе на нижнее белье, чтобы спать в ней. Хотя она была мне немного мала, она опустилась ей до бедер, когда она надевала ее, и мягкий материал защекотал мою кожу, когда я придвинулся к ее телу.