Росток (СИ) - Ланцов Михаил Алексеевич. Страница 28

Им оказался щит.

Клееный из тех полос шпона, он был обтянут сыромятной кожей с обоих сторон и покрашен кошенилью. По его краю шла полоса толстой сыромяти, прикрепленная шнуровкой к полю. Ну и шатровидный «кулак» в центре с «пятачком».

Щит пошел по рукам.

Беромир же следом достал заготовку: «голую» деревянную основу. И пояснив, следом пустил по людям.

— И сколько ты таких можешь делать?

— За какое время?

— До ледохода сколько сделаешь, ближайшего?

— Не знаю. Сотни полторы-две сделаю. Наверное. Так-то шкуры подходящие нужны и клей. А для клея молоко.

— Молоко?

— Я из молока кое-что беру для клея, который под дождем не распадается. Да. Если вы подсобите, то, мыслю, на вас и ваших людей — сделаю почти наверняка. А ежели дела пойдут ладно, то и с запасом.

Все степенно покивали.

Именно такой ответ они и хотели услышать.

— Добросил про шлем сказывал. Что за шлем? — поинтересовался Борята.

И Беромир предъявил шлем.

Достал.

Надел на себя.

Взял щит с копьем.

Встал в стойку. Римскую. Но не классическую, а позднюю, которая еще не вошла в практику.

Походил немного, имитируя наступление и отступление с маневрами. Потыкал копьем из-за щита. Ну и так, в целом — покрутился, позволяя гостям все осмотреть со всех сторон.

После чего снял шлем и также пустил его по рукам. Чтобы его могли пощупать и примерить все присутствующие.

— Невероятно! — неслось со всех сторон.

— Чародейство!

И так далее.

Воодушевление, образовавшееся на лесной полянке, было даже в чем-то жутковатым. Людей ТАК переполняли эмоции, что человеку со стороны могло бы даже показаться, что они в ярости или бешенстве. Но нет. Беромир смотрел на них и улыбался. Он ведь только что предъявил им доказательства верности их выбора. Того, что они не ошиблись, поддержав ведуна Близнецов. Это было ОЧЕНЬ важно.

Когда же эмоции чуть-чуть поостыли, Беромир перешел от предварительных ласк к делу…

— Будущим летом, я мыслю, во главе угла не торг будет стоять.

— А что?

— Война. Какой она будет — не угадать. Но нам нужно отбиться от роксоланов. Если получится полностью скинуть их ярмо — отлично. Если дела пойдут не так хорошо, то вполне добрым исходом я вижу изменения выплаты дани.

— Если пойдет все дурно — они нас всех перебьют.

— Да. Но это если мы окажемся совсем ничтожны. В жизни же бывает всякое. Вполне может статься, что ни мы не можем преуспеть, ни они. И в этом случае потребуется договариваться. Они же нам могут перекрыть торговлю с ромеями. Из-за чего можно и уступить, согласившись на дань. Но собирать ее мы сами станем. Приходить они будут к нам в установленное место. Да и сама дань должно утвердить крепко, а не как сейчас — с какой ноги встанет Арак, с такой и назначает.

— И как же ты утвердишь?

— С каждой клана брать по количеству мужчин, прошедших пробуждение. Например, по корчаге жита. Или что-то иное под стать. Чтобы ежели кто заболел или иначе занемог — не случалось беды.

— Сарак не согласиться. Я знаю эту жадную тварь! Он скорее удавится, чем уступит! — фыркнут Борзята.

— Для этого нам нужно добре огрызнуться. Чтобы стало понятно — с нами проще договариваться, чем воевать.

— А ты думаешь, что мы сдюжим?

— Если бы не был уверен, то не говорил бы. Сарак это кто? Просто один из подопечных правителя роксоланов. Он собирает для него дань с нас. Правитель их и так обложил кланы непомерной данью — едва платим. Но самому Сараку нужно и себе прибыток иметь. Посему он и подбивает соседей ходить в набеги, а потом торгует угнанным полоном.

— Мы это и так ведаем. К чему ты клонишь?

— К тому, что воевать мы будем не с роксоланами, а с Сараком. Слишком много воинов у него под рукой просто нет. Начнем резаться. И, я мыслю, с него правитель роксоланов спросит за эту усобицу, ежели замять не поспешит.

— А я мыслю — не уступят они.

— На Припяти реке так живут. Чем мы хуже?

— Ну…

Беромир меж тем продолжал.

— Будущим летом отобьемся. А дальше нам надо спешно укрепляться. Стены рубить. Оружие делать. Пищи растить больше. Чтобы можно было каждому из вас взять под руку больше людей. И чтобы наше объединенное войско становилось все крепче и крепче.

— Войско без войны?

— Отчего же? Мыслю, нам надо будет начать на языгов в походы ходить. Да на иных соседей. Вон — от Боровых медведей, ежели немного на восход пройти по Днепру, будет волок в Двину. А оттуда в море на севере. Те земли надо под нашу руку ставить. И торг начинать вести, чтобы соль не только через Днепр к нам шла. А еще — на восход волоки есть. Там тоже торг вести можно, через иных степняков.

— На Припять реку гёты соль порой везут.

— С северной реки, что на закате лежит?

— Так. Оттуда. Она в то море на севере и впадает, о котором ты сказываешь.

— Значит и с ними надо торг поставить. Чтобы в любой беде нас не могли задушить. Не тут, так там торгуем.

— А что ты про выращивание пищи говорил? — поинтересовался Борята.

— Есть способ много лучше урожаи брать. И от погоды так сильно не зависеть.

— Это какие же?

И Беромир рассказал им о Норфолкском цикле. Да не в лоб, а с массой поправок и пояснений, которые методом проб и ошибок выработал при общении с Вернидубом. Тот сумел указать на вещи, совершенно непонятные ему. Из-за чего всю подачу пришлось переделывать.

Да, логика агротехническая, понятная и привычная ведуну — ушла. Но и плевать. Главное, что все присутствующие поняли идею.

— А это сладится?

— А чего нет-то? Жито у нас разве не растет? Растет. Горох? Тоже вроде как вызревает. Репа? И она урождается. Полба тоже. Да и не только. Если же все это правильно сочетать, то можно будет добиться главного — спасти землю от вырождения.

— И что? Зачем нам это? Земли вокруг полно. Оскудела? Просто сей рядом.

— Постоянная смена поля не позволяет его добрым образом очистить. Корни. Камни. Деревья. Из-за них распахать каждый раз сложности. Жать тоже непросто. А главное — ни плуг не применить, ни сеялку, ни жатку.

— Что сие?

— Плуг — подобен сохе, только удобнее и лучше землю пашет, сразу ее отвалом переворачивая. С ним можно больше и добрее пашни в день обработать. Сеялка — это такая тележка, с которой получится засевать землю ровно, быстро и так, чтобы птицы не склевывали. Отчего урожайность поднимется вдвое или даже втрое на зерне. Жатка же — это вообще отрада. Ее тоже можно упряжью тянуть, быстро собирая урожай и не давая ему полечь.

— А ты ведаешь, как их сделать?

— Иначе бы вам про них не говорил. Вот и смотрите. Ежели найти способ защитить поля от вырождения, то их менять не придется. А значит, получится по уму все расчистить. Что позволит применить плуг и сеялку с жаткой. А это — великое дело, так как каждый хлебороб сможет больше земли обрабатывать. И, как следствие, урожая брать обильнее. То же, что не токмо житом одним станем жить — еще лучше. Даже если боги осерчают, и оно не уродится — не беда. Ведь есть и горох, и репа, и полба, и иное. Все ведь разом не погибнет.

— Не должно, — согласились присутствующие.

Дальше они пошли по кругу. Только уже детальнее. Касаясь и семян, и удобрений с компостными кучами, и многого другого. Начинаясь как совет «мальчиков с горящими глазами», что увидели любимые игрушки, закончилось это собрание вполне нормальным заседанием боярской думы. То есть, разговорами про экономику и власть.

Беромир предложил им модель.

Новую модель.

В которой их личное положение заметно укреплялось и повышалось. Подкрепляясь соответствующим уровнем жизни. Ну и о себе не забывал. Ведь он в этой всей конструкции становился гвоздем, на котором она и собиралась. И без которого ничего не получится.

Думал ли Беромир о прочих людях?

Разумеется.

Ведун отлично понимал, что нужно поднимать уровень жизни всех членов кланов. Иначе таким маленьким и слабым обществом не удержатся. Но вот этим главам «клубом» не имело смысла здесь и сейчас рассказывать о том, как хорошо будет у кого-то иного. Пусть даже и у родичей. Им требовалось говорить о них, почесывая пузик самолюбия…