Дьявола не существует (ЛП) - Ларк Софи. Страница 36
Лижу ее задницу ровными движениями, пока она не расслабится, а затем снова просовываю в нее язык.
Эта область становится теплой и опухшей, покрасневшей от крови.
Пропитанная ее киской, ее задница на вкус так же хороша.
Чем больше я облизываю, тем больше она расслабляется, и тем глубже я могу проникнуть в нее языком. Она не может сдержать звуки, которые исходят из нее: сначала хныканье, затем беспомощные вздохи удовольствия, за которыми следуют вздохи и стоны.
Здесь, как и клиторе, тысячи нервных окончаний. Облизывание ее задницы оживляет эрогенные ткани. Это пробуждает совершенно новый источник удовольствия.
Поскольку это новое и непроверенное, она беспомощна перед этим. Она застряла на месте, как из-за удовольствия, так и из-за того, что мои руки сомкнулись вокруг нее.
Я ем ее задницу, как обед из десяти блюд.
Это поступок, о котором я никогда раньше не думал. Это вызвало бы у меня отвращение.
Но ничто в Маре меня не вызывает отвращения. Чем грязнее наш секс, тем больше он меня возбуждает.
С Марой я это вижу, я этого хочу, я этого жажду.
Я поддаюсь своим порывам. Я теряюсь в безумии.
Я дикое животное, совершенно невменяемое.
Это самое близкое к ощущению убийства, только в тысячу раз лучше, потому что я не одинок в этом. Мара здесь, со мной, такая же дикая, такая же дикая. Она давится моим членом, пытаясь проглотить его целиком, в то время как я трахаю ее киску и задницу языком, одну за другой, вперед и назад.
Она полностью отдается мне, и это величайший порыв из всех, тот момент подчинения, когда я знаю, что она потеряла удовольствие, она больше не может ни думать, ни бороться. Она может только стонать и просить большего.
Я возвращаюсь к ее клитору, зажимаю ее бедра между своими руками и использую всю свою силу, чтобы заставить ее скакать на моем языке.
Она начинает кончать, стонет вокруг моего члена, а затем кричит, когда ее пронзает оргазм, самый сильный, который я когда-либо видел у нее из орального. Все ее тело трясется, а зубы царапают мой член, настолько острые, что я боюсь, что она может его откусить.
Затем она обмякает, переворачивается на кровати, руки хлопают над головой, соски направлены к потолку.
- Чёрт возьми, — стонет она.
— Я же говорил тебе не дразнить меня.
Я беру ее на руки и перекладываю на подушках так, чтобы ее голова оказалась наверху кровати, а ноги опущены.
Ее конечности теплые и тяжелые, зрачки расширились так, что я едва различаю тонкое серебряное кольцо вокруг черного.
— Ты уже это чувствуешь? Я спрашиваю ее.
- Да, я чувствую это, — говорит она мягким и мечтательным голосом. - Съешь мою киску, папочка… отправь меня в открытый космос…
Она никогда раньше меня так не называла. Я не знаю, потому ли это, что она под кайфом, или она давно хотела это сказать.
Я опускаюсь между ее бедер, нежно облизывая ее киску языком. Медленно и томно, с мягким, тающим удовольствием.
Глядя на нее, я говорю: - Почему я твой папа?
Она вздыхает, ее голова медленно поворачивается из стороны в сторону, словно кровать — это лодка, качающая ее по воде.
— Потому что… — тихо говорит она. - Потому что ты заботишься обо мне. Ты защищаешь меня. Ты делаешь все для меня…
- Да.
- Ты всегда знаешь, что делать… ты всегда знаешь, что лучше.
Я нежно посасываю ее клитор, улыбаясь про себя.
- Имей это в виду, — говорю я.
Мара не отвечает.
В темном номере отеля я готовлюсь к предстоящей ночи.
Амбиен был для меня, а не для нее. Мне нужно знать, что она надежно заперта в этой комнате, чтобы я мог сосредоточиться на текущей задаче.
Я закрываю шторы и вешаю табличку «Не беспокоить» на дверную ручку, забирая с собой единственный ключ, когда ухожу.
Выйдя через вестибюль, ловлю такси до аэропорта.
Таксист высадил меня у небесного моста. Вместо того чтобы подойти к стойкам регистрации, я поворачиваю в другую сторону, направляясь к долгосрочной парковке. Это лучшее место для угона автомобиля. Если только мне не очень не повезет, никто не заметит, что их Camry 2018 года сегодня вечером отправится в небольшое приключение.
Мне нужна всего минута, чтобы взломать машину, и еще три, чтобы привести двигатель в чувство.
Я плачу служащему наличными при выходе со стоянки. Он даже не поднимает головы и бормочет: - Спокойной ночи, - пока я проезжаю мимо.
Я мог бы взять свою Теслу, но в Калифорнии слишком много платных дорог с камерами.
Я еду в Ла-Кресенту, на окраину города, граничащую с горами.
Паб расположен в самом запущенном районе, который я проезжал за время своего путешествия, с крошечными домиками-солонками, расположенными на проплешинах травы между сетчатыми заборами. Я уверен, что эти маленькие лачуги до сих пор продаются за шестизначные суммы, потому что это Калифорния, где одна спальня и одна ванная могут легко обойтись в миллион долларов. Несмотря на эту зиму, климат здесь по-прежнему самый умеренный на земном шаре. Чтобы жить здесь, люди готовы вынести любой уровень дорожного движения и налогов.
Я жду на стоянке прибытия Рэндалла. Я пришел на час раньше, хочу быть там первым, чтобы увидеть, на какой машине он водит, и убедиться, что он один.
Рэндаллу, должно быть, пришла в голову та же идея. Он сам приезжает на полчаса раньше, управляя потрепанным грузовиком «Ford», краска которого настолько изношена, что кажется, что это чесотка.
Мара рассказала мне, что ее мать и Рэндалл в конце концов развелись, отчасти потому, что их ссоры стали настолько жестокими, что соседи каждые выходные вызывали полицию, а Рэндалл как минимум дважды ночевал в тюрьме. У него заканчивались деньги, а это означало, что Тори Элдрич больше не интересовалась.
Похоже, ему еще предстоит снова разбогатеть. Я нашел его через налоговые декларации строительной компании, в которой он сейчас работает. Записанным адресом было пустое офисное помещение. Я до сих пор не знаю, где живет Рэндалл.
Теперь, когда он здесь, я захожу внутрь и беру пиво в баре. Выбрав кабинку в самом темном и дальнем углу паба, я пишу Рэндаллу:
Я здесь, где бы ты ни был.
Потом я жду, надеясь, что он не отступит.
Десять минут спустя Рэндалл заходит в паб. Ему далеко за шестьдесят, но можно сказать, что когда-то он был человеком, чьи плечи могли соперничать с Шоу. Теперь его плечи опускаются, а из-за твердого круглого живота его джинсы обвисают. Его покрытые шрамами руки свидетельствуют о годах труда. Поврежденные кровеносные сосуды на его выпуклом носу и желтый оттенок глаз рассказывают другую историю.
Рэндалл идет в бар за пивом. Наблюдаю за его общением с барменом, проверяю, знают ли они друг друга, друзья ли они. Взаимодействие краткое и обезличенное. Бармен сосредоточен на футбольном матче, который транслируется по телевизору, висящему в противоположном углу бара. Сомневаюсь, что он посмотрит в нашу сторону.
На всякий случай на мне бейсболка, очки и клетчатая рубашка на пуговицах, которую Рэндалл должен воспринимать как немного более стильную версию своей собственной рубашки из буйвола.
Я заказал ту самую бутылку, которую Рэндалл ставит на стол.
Он тяжело опускается в кабинку, сбивая животом столешницу.
- Они делают эти вещи чертовски тугими, — ворчит он.
- Ничто не создано для высоких мужчин, — соглашаюсь я.
Проблема заключается в массе Рэндалла, а не в его росте. Но сочувствие – это первый шаг к дружбе.
- Я даже не знал, приду ли я сегодня вечером, — ворчит Рэндалл. - Сто лет не видел эту сучку.
- Мара?
- Тори.
Я знал, что Тори Элдрич будет на крючке. Если женщина вцепилась в мужчину когтями, он никогда полностью от них не освободится. Рэндалл развелся с ней и переехал через весь штат, но, если Тори появится на пороге его дома в обтягивающем платье, он снова совершит те же ошибки.