Тайными тропами (СИ) - Осипов Игорь. Страница 18

— Тихо, хороший, мне тоже не хочется ехать, — прошептала сестрица.

Она раздосадованно поджала губы и откинулась на стенку повозки, а потом провела по воздуху ладонью, отчего завязки на шторке дёрнулись, как живые змейки, и развязались. Светлая ткань закрыла собой это проклятое утро, оставив лишь узкие щёлочки, в которые пробивался свет. Найти бы тех, кто притащил в Керенборг те вещи, несущие в себе запретное колдовство, задушила бы голыми руками.

Но мечты мечтами, а на столь длительное время надо себя чем-то занять, и потому сестрица Стефани достала из походной сумки старую, пропитанную пылью книгу с походными молитвами.

Она прикрыла глаза и зашептала, открываясь высшей силе. Сила никогда не отвечала напрямую, но и мимолётного её касания было достаточно, чтобы ощутить единение с небесами.

— Да будет милость Тауриссы обращена на стада рогатые и стада двуногие, — едва слышно прошептала жрица и замолчала, прижимая книгу с потрёпанным и аккуратно подклеенным переплётом к груди.

Богиня, как всегда, молчала, а вместо неё откликнулись тауры — бычки и коровы, запряжённые в повозки и колесницы. Стефани почувствовала внутри себя медленную и размеренную поступь рогатых созданий по до сих пор упругой после позавчерашнего дождя дороге, тяжкое дыхание волов в повозке барона и жужжание многочисленной мошкары, кружащейся над животными.

Но сила имела обратную сторону: разум туманился и затуплялся, уподобляясь усталому волу с ярмом на шее. Разум тянулся в царство сна.

— Му-у-у, — тихо притянула Стефани и улыбнулась теплу и уюту сонного забвения. Она всегда тянулась к рогатым, как средству от бессонницы. А тут ещё и повозку покачивало, как детскую колыбель.

Веки налились тяжестью, а руки ослабли, отчего книга, зажатая в пальцах, упала на колени.

— Скучно, — протянула Аврора. Она сидела на крыше кареты и, кажется, несмотря на мягкую подушку, отсидела себе зад. Уже полдня прошло, а ещё ничего не происходило. В казарме хоть тиливизир был. Там разные яркие картинки.

— Скучно, — повторила девушка и откинулась на спину — на горячую от лучей Небесной Пары крышу — и подложила под голову руки. Лёгкий ветер доносил стрёкот кузнечиков, песни малых птах и мычание. Ветер пах полевыми травами, берёзой, коровами и ещё чем-то совершенно незнакомым.

Когда совсем рядом с дорогой пискнула мышь, лисица внутри Авроры сразу же взбудоражилась, и девушка подхватила арбалет, натянула тетиву на самую слабую защёлку, а потом вместо болта сунула на ложе свинцовую пулю. Когда вскинула арбалет, внимательно прислушалась, и стоило мыши пискнуть ещё раз, выстрелила. Арбалет негромко лязгнул, а пуля отрывисто свистнула и ткнулась в землю в десяти шагах от дороги.

Нет, не попала. Слишком далеко и слишком шумно. Но зверь-покровитель всё равно тянул к проклятью рода — мышкованию. Хотя если поразмыслить, то какое, в бездну, это проклятие. Вон, иные и облик теряют, и с ума сходят. А здесь всего-то дел — утолить тягу к охоте на грызунов.

Аврора вздохнула, потом повела носом и принюхалась к непривычному аромату. И пахло, что совсем неудивительно, из кареты, ведь халумари принесли с собой много новых и необычных запахов.

Девушка отложила арбалет, перевернулась на живот, подалась немного вперёд и свесила голову с края, старясь заглянуть внутрь. Но стекло было плотно закрыто шторкой.

Шмыгнув носом, рыжая баронета выбрала новую цель для стрельбы, но на этот раз двуногую. Когда взвела арбалет, то положила на ложе не пулю, а тростинку с прорезями, как у флейты.

Палец плавно надавил на спусковой рычаг, но в самый последний момент замер, потому как взгляд девушки столкнулся со взглядом рыцарки, кажется леди Виолетты. И хотя арбалет был нацелен не на неё, а на ту солдатку, что грубила в халумарской лечебнице, рыцарка опустила руку в кожаной перчатке на эфес своего клинка. Казалось, она оскалилась, словно дикий зверь. И смотрела теперь исподлобья тяжёлым взором.

Молчаливая дуэль застывавших в напряжении воительниц, чьим оружием сейчас были острые, как бритвы, взгляды затянулась на десяток ударов сердца. И каждая ждала, что соперница отвернётся или опустит глаза, но не случилось. Аврора зловредно ухмыльнулась и снова мягко надавила на спусковой рычаг.

Тростинка пропела короткую песню, как та же пастушья флейта. Сразу после этого солдатка громко взвизгнула и схватилась за бедро, начав его растирать. И синяк там будет знатный, даром, что ли, свинцовая отливка убивает белок, крыс и мелкую птицу.

— Гиена паршивая, — сквозь зубы процедила леди Виолетта, на что Аврора звонко хохотнула в ответ, но буквально через мгновение положила арбалет на крышу, вскочила на ноги и выхватила из петель на перевязи два тяжёлых халумарских пистоля — ибо сидящая на задней подножке подобрашка истошно завизжала, и вмиг стало не до шуток.

— Стоять! — тут же закричала сержантка, поднимая сжатую в кулак руку.

Карета качнулась и замерла. Позади идущие повозки тоже встали под громкое и недовольное «му!» тяговых бычков, и с них с топотом, звоном металла и руганью посыпались солдатки.

Замарашка, бледная, как известь, прижимая к себе узелок, соскочила на пыльную колею, разделённую зелёной полосой короткой травы. Она испуганно попятилась от повозки, будучи только в одной деревянной сандалии на правой ноге. Левая нога — босая.

Аврора огляделась, и не увидев врагов, радостно улыбнулась. Хоть какое-то развлечение.

Недолго думая рыжая баронета спрыгнула с крыши кареты в высокую траву, росшую вдоль дороги. Обычная солдатка там бы и осталась лежать с переломанным под тяжестью доспеха хребтом, или орала от боли в сломанных ногах, но Аврора — не совсем человек — её уберёг внутренний зверь-покровитель.

Девушка выставила вперёд стволы пистолей, быстро присела и заглянула под карету.

Никого.

Лишь приоткрылась решётка на окошке, и из глубины показался взволнованный барон.

С противоположной стороны кареты, держа в руках длинную пику, подошла рыцарка. Она несколько раз ткнула между колёс, но, конечно же, ничего не нащупала.

— Чё орёшь, как безмозглая лягушка? — обернулась к подобрашке Аврора.

— Оно там, — вытянув палец в сторону кареты, пролепетала девчонка и несколько раз быстро осенила себя знаком Небесной Пары. От смелости, какую показывала пред бароном, чтоб тот взял с собой, не осталось и следа. Но с потусторонними всегда так. Пока не встретили — смелые да щёки надувшие, а как высочит, так нутро сразу силу теряет. У иных до того, что говно по ногам побежит.

Стоящие неподалёку солдатки переглянулись и тоже осенились.

— Ну и что там? — повторила Аврора вопрос, закипая. Она выпрямилась и пристально поглядела на замарашку.

— Оно схватило за ногу и сняло с меня сандалию, — отозвалась та.

— Там ничего нет!

— Но сандалии тоже нет, — робко ответила подобрашка.

— Дура, ты зацепилась за ветку, сама обронила спросонья, а сейчас вопишь, что сняли!

— Но я не вру, госпожа, — пролепетала девчонка.

С той стороны кареты громко выругалась рыцарка:

— Ещё раз впустую поднимешь шум, всыплю дюжину плетей!

Аврора усмехнулась, и тут же замерла, заметив краем зрения движение.

Девушка-лиса, не поворачивая головы, скосила глаза на дорогу.

А там имелась лишняя тень.

Вот тень от пики. Вот тень от кареты. Тень от рыцарки. Тень от травы. Но к ним добавилась тень худощавой руки, осторожно дотронувшейся кончиками пальцев до наконечника пики, как если бы кто прятался под дном кареты, и хотел отвести от себя оружие.

Аврора сделала вдох и снова быстро присела, а взгляд стал шарить по дереву дна, опорам колёс и железным подпругам.

Никого.

— Идемони, — процедила рыжая баронета-лиса, проведя перед лицом дулом пистоля сверху вниз, как учили в орденской школе, и прищурилась, как показывала матушка.

Легонько защипало нос. Значит, здесь только что кто-то был, и даже след не успел простыть.