Тайными тропами (СИ) - Осипов Игорь. Страница 20

Дмитрий усмехнулся. О призраке не знал только ленивый. Эта падла воет и причитает по ночам хуже блогера-эмо. На весь штаб слышно. А про волшебную палочку — ну очень интересно. Аж руки вспотели, так хотелось потрогать. А то всё маги да маги, но тест на чародейство не пройден — полный штиль — и остаётся только завидовать чёрной завистью. А в детстве часто хотелось хоть немного побыть Гарри Поттером. Но время шло, мальчик Дима вырос, и мечта осталась валяться где-то в закоулках души в ожидании, когда с неё стряхнуть толстый слой пыли. Не это ли тот самый момент?

Тем временем прапор продолжил рассказ:

— В общем, шеф говорил, что у волшебного генератора много недоработок. На Земле он не фурычит — там нет магии. А здесь конденсатора хватает на очень малое количество заклинаний. Говорил, книга дебильная — хрен поймёшь, что к чему, и сколько ни просили, а товарищи научники так и не удосужились сделать нормальную инструкцию.

— Знаешь, была бы палочка, а там разберёмся, — произнёс Дмитрий, не отрывая взгляда от серого невзрачного тубуса, выточенного из металла на обычном станке.

— Главное, не как обезьяна с гранатой, — едва слышно произнёс прапор.

— Обижаешь. Обезьяна в магии и то больше шарит, — отозвался Дмитрий и взял в руки тяжёлую, почти чугунную волшебную палочку.

Начальница стражи Керенборга открыла дверь в дом и тоскливо уставилась на длинный стол, добротно сбитый из дубовых досок, где стояли прикрытые полотенцем сковорода с печёным в овощах мясом, свежий хлеб, молодой сыр и большая кружка сильно разбавленного водой вина — не для пьянства, а только для вкуса.

Рядом с яствами — канделябр на три потушенные свечи. Начальница стражи получала неплохое жалование и могла себе позволить дорогие восковые свечи, не в пример черни, работающей при масляных лампадах или деревянных лучинках. Но сейчас стоял день, и хотя сквозь узкие окна проникало не так много света, темени всё же не было, потому свечи не зажжены.

Дальше за столом виднелся большой очаг, упрятанная в каменную арку, а над огнём — на толстом крюке, да на добротной цепи — котёл с кипятком.

По углам стояли большие, обитые медью сундуки. На полках — украшенные росписью горшки, тарелки и кувшины. Пол первого этажа по обычаю сих мест уложен обтёсанным камнем, и потому похож на уличную мостовую, разве что лучше и ровнее и тщательно выметен.

— Что такая хмурая? — раздался голос со стороны.

Начальница стражи повернула голову. Со второго этажа по узенькой деревянной лесенке спускался муж. Невысокий и худощавый, как все местные мужички, в разноцветном переднике, в простой домашней рубахе и светло-коричневых штанах. На ногах домашние туфли.

На руках он держал годовалую девчоночку в простеньком платьице. Девчушка закряхтела и протянула руки к мамке.

— Магистрат. Да посмотрит попристальнее на этих интриганок Двуликая, — пробурчала женщина, закатив глаза к потолку, затем подошла к столу и устало уселась на простенький, но хороший табурет. Сразу же скинула на соседнюю табуретку широкополую шляпу с изящным пером. Под шляпой обнаружился небольшой шлем-тарелочка, надетый поверх повязки-косынки. Затем сняла и положила на пол перевязь с полуторным мечом в ножнах и большим двуствольным пистолем и расстегнула кожаный корсаж. Корсаж был не простой, а с пришитыми изнутри, под льняным подкладом, на манер бригантного доспеха, стальными пластинками. И корсаж этот предпочитала больше, чем кирасу — ну, когда в последний раз в Керенборге нападали на стражниц? Только вчера, а до этого сто лет назад. Город тихий, знай себе, разгоняй пьяных баб, дерущих глотки похабными песнями посреди ночи, да лови мелкое ворьё, а те бегают разве что с ножами и дубинками. Да и не дело это начальницы самолично в драку ввязываться. Для этого простые стражницы есть, у которых и кирасы, и алебарды, и мушкеты.

А от ножа в брюхо подбитый железом корсаж вполне защитит. Ведь нет ничего хуже клинка в потрохах. Лучше уж свинец или острую сталь получить сразу в сердце.

Вслед за курткой женщина распахнула тёмно-красное платье и белую рубаху, обнажив налитую от молочного кормления грудь.

Муж осторожно посадил девчушку на колени маме и приложил к груди.

— И что магистрат? — спросил он.

— Ты моя сладкая прелесть, — прошептала начальница стражи зачмокавшей дочке, прежде чем ответить, только потом и подняла взор на супруга: — Ночью напали на ведьм, пришлось присутствовать на месте. И эта, которая длань магистрата, важная, как цапля. Ходит, смотрит.

Муж убрал с еды полотенце, подошёл к очагу, поднял кочергой крышку и осторожно потрогал воду. Та была не для супа, а для мытья посуды. А вытерев руку, спросил:

— С каких это пор Магистрат приглашает стражу? Они обычно сами смотрят.

— По прошению матушки-настоятельницы. Там страх какой творится. И маркиза на весь дворец ругается, кулаком по столу стучит. Несколько человек бросили в темницу в колодках.

— И чего нашли? — приподнял брови муженёк.

— В том то и дело, что ничего. Ведьм допросить не дали, а на месте только раскиданная мебель, пролитое ламповое масло и пятна крови. Даже расфуфыренная цапля бурчала, что магических следов тоже нет. А ещё у неё перо в шляпе дурацкое — длинное и облезлое, как ослиный хвост.

Муж вздохнул, улыбнулся и достал из кармана большую и странную стекляшку.

— А ты бы за помощью к халумари пошла. У них много всякого чудного. Вдруг, помогут, — произнёс муж и щёлкнул чем-то на донышке стекляшки.

Зал сразу осветился неярким, но ровным и белым, как полуденные облака, светом.

— В халумарской лавке купил. Говорят, если перестанет гореть, заменят на другой всего за медяк.

Начальница стражи открыла рот, чтоб возразить, мол, это же пришлые, как можно, но не успела. В дверь громко и часто застучали и задёргали верёвку колокольчика, как полоумные. А когда муженёк открыл щеколду, в дом влетела запыхавшаяся стражница.

— Госпожа, цеха стекольной гильдии горят.

— О, Небесная Пара, за что мне всё это⁈ — воскликнула начальница, оторвала девчушку от груди, переделала мужу и принялась быстро застёгиваться.

Даже не поев, она бросилась к двери.

Путь был не дальний, но пришлось пробежаться. Одетая в четверной доспех стражница быстро отстала, а начальница стражи продолжала бежать, цокая подкованными сапогами по уличной брусчатке. И за это тоже любила корсаж — можно везде успеть.

И чем дальше, тем тревожнее: в зазорах между домами уже виднелся столб густого чёрного дыма, а ещё приближался страшный и странный вой, словно волки-великаны состязались в пении.

— Силы небесные, — прорычала женщина на бегу.

Цеха располагались за западной стеной, и у ворот уже виднелась суета — люди бегали с вёдрами и баграми и кричали.

Начальница стражи, запыхавшись, пролетела мимо охраны, стоящей под поднятой решёткой, быстро гляделась и покачала головой: не в первый раз горит, отстроят, больше слёз и воплей, чем беды. Но сам по себе пожар был не вовремя, чутьё говорило, что ему самое место в цепочке тех событий, что начались после нападения на крепость пришлых.

— Там люди! — завопил кто-то, и мужичок в толпе, вдруг кинулся огню. Его схватили за руки, начали тянуть назад, а он вырывался и орал.

— Да чтоб вас! — выругалась начальница стражи. Она сорвала с шеи амулет Агнии и побежала к пылающему зданию, прикрывая рукой лицо. Благо, шляпа на голове защищала собранные в тугой пучок волосы, а обгоревшее перо можно не жалеть.

У самого входа в мастерскую, откуда вырывались клубы дыма, начальница стражи вытянула руку с амулетом перед собой и прошептала:

— О пылкая, не обрекай на твой гнев!

Амулет звякнул, как лопнувшая стальная тетива и сверкнул оранжевым огнём. В то же мгновение дым и пламя расступилось перед женщиной, словно стая мальков перед жирным окунем. Но длиться чудо будет недолго, и мешкать нельзя.

Начальница стражи быстро забежала в мастерскую и огляделась. В дальнем углу, у отдушины на полу лежал мужичок, а зная, что это семейное ремесло, то был или брат, или отец, или старший сын рвущегося к огню мастера. Вырваться он не смог, так как дверь была забита гвоздями, и её только перед приходом начальницы выбили бревном, которое до сих пор валяется у входа.