Тайными тропами (СИ) - Осипов Игорь. Страница 70

Бульдозер. Дмитрий пересилил желание нервно сглотнуть, возникшее от близкого присутствия непредсказуемого потустороннего.

— Самоходная повозка с большой лопатой.

— Ха! — снова громко усмехнулся божок. — Я не боюсь лопат.

— Тогда будем глушить тротилом. Это как порох, но врывается гораздо сильнее, — предвидя вопрос, произнёс капитан.

— Я не боюсь пороха. Порох в воде не горит.

— Тротил взрывается.

— Врёшь! — тут же выкрикнул, сжав кулаки, божок. — Не взрывается!

— Тротил — да. Очень сильно да. Отчего все твои рыбы всплывут пузом кверху. А потом кинем понтоны или вовсе мост на сваях.

— Мост строится полгода. Но я не дам вам достроить, хищная вода сожрёт деревянные балки и размоет известь, — не унимался божок.

— Стаканыч, — нарочито небрежно, хотя самого трясло от собственного хождения по краю, произнёс капитан, — за сколько инженеры кинут понтон?

— Через этот ручей? — прячась за Дмитрия, протянул прапор. Он хоть и разведчик, но потусторонние передряги несколько подкосили его храбрость. А получив пращей по мягкому месту, и без того многострадальному, осторожничал сверх меры, как сапёр с фугасом. — Часа за три управятся. А мост-времянку из готовых деталей поставят за день. И он это… оцинковка, алюминий и бетонные сваи. Воды не боится.

— А если смилуюсь над вами, чем вы, жалкие смертные, отблагодарите? — заносчиво спросил речной божок. Он, видимо, ожидал человеческих жертвоприношений и бесконечного самоунижения молящихся.

— Спроси у Хозяйки Золотого Ручья, — с ехидцей отозвался капитан.

— Ха и ещё раз ха! — прокричал божок и неспешно пошёл прочь, в родную воду. Зайдя в речку, пацан поднял камешек и швырнул. Снова попал в прапора.

— Надоело! Куда не глянешь, везде эти потусторонние местечковые баловни! Высечь некому! — вскипел Стаканыч, словно вспомнил наболевшее, и схватил со столика волшебную палочку.

— Стой! Я ещё не проверил! — заорал капитан и попытался выхватить прибор из рук соотечественника, но тот сумел увернуться и похромал, звеня колокольчиком, в сторону. Хотелось возразить, мол, только что встретили пока только одного светлого духа, и выводы делать рано, но прапор наверняка видел отчёты от других групп. Не мог не видеть. Он же разведка.

И таки да, почти все духи чистых мест подобны золотой молодёжи. Но если подумать, если всю жизнь поклоняются и в попку целуют, откуда взяться некапризным и неизнеженным сущностям?

— Вот щас и проверим, — прорычал прапор в ответ, прицелился и нажал на крючок. Устройство загудело, пискнуло, и больше ничего не произошло.

— Лягушки безмозглые! Ква-ква!

Применив весьма ходовое местное обязательство, значившее то же, что и земное выражение «тупой баран», божок подкинул на ладони ещё один камушек и со всей силы метнул.

Ожидалась очередная порция отборного мата в исполнении подбитого прапора, но вместо этого камень уткнулся в невидимую мягкую преграду: он быстро сбросил скорость и медленно опустился на смешанный с камешками песок с чахлыми прибрежными травинками, торчащими из грунта.

Все замерли с раскрытыми ртами.

Первым из ступора вышел божок, который громко хмыкнул и нырнул, исчезая из виду. При этом волны перестали натаскивать гальку на берег, будто им дали команду «отбой». Вторым был прапор, который взвесил в руках чугунную палочку, шумно вздохнул и протяжно выругался.

— Это… командир… а чё мы раньше такое режим не использовали? Классная же штука.

— Не дошёл я до него. Некогда было. И накосячить боялся — и так один раз спалил прибор.

Тем временем волшебная палочка три раза пиликнула и отключилась.

— Вот зараза, аккумулятор сдох. Пойду, заряжу, — пробурчал прапор и быстрой хромающей походной направился к генератору.

А Дмитрий закрыл глаза и опустил руки. Эта короткая перепалка с речным божком только на первый взгляд казалась лёгкой и непринуждённой. На деле же она выжала сил не меньше, чем сдача зачёта по боевой подготовке. От нервного напряжения загудела голова, а как только напряжение спало, навалилась дикая усталость. Но расслабляться нельзя. Пятая точка, работающая антенной для интуиции, подсказывала, что приключения не заканчиваются, а самое сложное ещё впереди. Надо не расслабляться. Надо готовиться к худшему. Не зря же на базу отзывают все остальные экспедиции.

— Вот они, — произнесла дозорная перворождённых, спрыгивая с колесницы. Колесницу, дабы догнать баронского племянника, пришлось попросту украсть, пыхнув владелице в лицо горькую пыльцу. Пока та кашляла и отплёвывала сопли и слюни, умчались за пределы, где их смогут найти и поймать.

Сейчас же впереди трещал и бросал ворохи света на составленные в круг повозки костёр. Доносились удары топора и голоса людей. Где-то неподалёку во мраке журчала река. Монотонно мурчало, как громадная довольная рысь, колдовство халумари. Из кареты пришлых лился белый потусторонний свет.

И сёстры были во всеоружии: с клинками, луками и чарами.

— Тишина, — проговорила волшебница, вытянув руку в сторону бегового бычка, позаимствованного вместе с колесницей. Их собственный телок, гружённый поклажей, бежал следом, и не нуждался в успокоении, ибо привычен был. А заимствованный бык замер с опустевшим взглядом.

Серебряная Куница Аргефирет огляделась, нет ли позади кого, и отвела бычка поближе к кустам, чтоб не мешался. Всё равно от него больше нет пользы.

А волшебница Огнекрылая Гусыня Цитифур прикрыла глаза, медленно развела руки и растопырила пальцы. Ниточки колдовства, связывающее всё в этом мире, поддались не сразу. Но когда ощутилось их почти невесомое касание, женщина ухватила кончиками пальцев ближайшую и потянула на себя.

Паутинка натянулась, по ней пошли незримые вибрации, и стоило дёрнуть, то с окрестностей словно скинули пелену незрячести, явив все чары, что есть. Сразу стала видна желтоватая грибница не сильных, но вездесущих грибных духов, похожая на запутанное корневище. Вспыхнула белым потоком река, населённая несильным божеством, когда-то вставшим под длань Небесной Пары. Если задобрить духа реки, он не станет вмешиваться.

Загорелась бело-оранжевыми всполохами пепельная преграда. Загорелась не простым кольцом с заключёнными внутри людьми и животными, нет. То была ограда в ограде, и внутренние были разделены на дольки, как большой пирог. Преграда изрядно приглушала ощущения, создавая полупрозрачно-мутную ширму, но всё равно можно было различить тускло-золотистый силуэт служительницы Небесной Пары и очень яркую кляксу в багряных и зелёных разводах, принадлежащую молодой ещё ведьме. Таких же цветов была и её тень. Непонятно, зачем девчонка создала столь сильное, да ещё и наделённое подобием воли отражение одного из своих страхов, хотя страх был заперт.

Больше ничего интересного не было. В самом деле, не будут же помехой несколько мелких духов, оказавшихся случайно пойманными в замкнувшуюся на ночь пепельную преграду.

— Действуем по замыслу. Внезапность и натиск — вот наше оружие, — напомнила волшебница, отпустила ниточки колдовства, позволив им поблёкнуть, и повернулась к бычку. То был не простая рогатая скотина, каких выращивают люди, нет — то был дикий северный тур. Просто ещё молодой.

Цитифур быстро расстегнула застёжки и позволила упасть на траву поклаже. Наклонившись к сумкам, вытащила небольшой тряпичный кошель и протянула сестре, и тут же вытянула левую руку в сторону лагеря.

— Глухота, — прошептала она. Теперь псы не услышат сестру и не поднимут шум. Жаль, с людьми не получится. Изредка погавкивающие собаки и правда притихли, зато послышался какой-то сданный треск, словно сверчок взял скрипку погромче и принялся пилить её смычком до одури. Но сверчок не помеха.

Дозорная сделала вдох и помчалась по широкой дуге в сторону реки. Под лёгкими шагами почти не хрустели веточки, почти не шелестела трава, а деревья отклоняли ветки, пропуская вперёд. Простому человеку не услышать. Даже тому, который стоял у самого края с медленно тлеющим фитилём. Не успеет он. Фитильные ружья слишком долго пшикают затравочным порохом, прежде чем выстрелить.