Тайными тропами (СИ) - Осипов Игорь. Страница 72
Воздух над поляной сотрясся слитным залпом из пяти мушкетом, к которым присоединилась леди Аврора. А затем над поляной с тихим хлопком взвилась рукотворная звезда, освещая округу. То его милость барон Дмитрий выпустил в небо искру.
— Я их вижу! — заорала Аврора. Девушка выхватила из петель на перевязи пистоли и спустила курки. Фамильное оружие грохнуло дуплетом, заволакивая лицо баронеты дымом, желтоватым в свете рукотворной звезды.
— Ушли! — выкрикнул барон.
— Резвые твари…
— Надо заткнуть жрицу скотской богини, — прорычала Цитифур, когда сестра после хитрых прыжков и быстрого рывка оказалась рядом, и она часто дышла. Это же надо умудриться, нагнать одышку на дозорную перворождённых.
— Я пытаюсь. Но они не дают подойти ближе. Сама же видишь. То белые призрачные лучи, то факел в небе. Я только подхожу, они начинают стрелять.
— Хорошо, я дам тебе шанс, — огрызнулась волшебница. Она прикусила губу, быстро повернулась и положила руку на лоб своего бычка. — Прости, но единорог важнее.
Женщина сжала руку в кулак и резко выбросила в сторону монашки.
— Ярость. Безумие. Гнев. Нет боли. Нет страха.
Бычок сделал шаг назад, наклонил голову, а затем сорвался с места в самоубийственную атаку. Ему нужно было всего лишь сделать брешь в щитах. Это так просто.
Что есть для тяжёлого быка четыре человека? Он сметёт их…
Сестрица Стефани пела и пела, чувствуя, как к голосу понемногу подмешивалась предательская хрипота. Хотелось пить, но можно было лишь быстро облизать пересохшие губы.
Скот молчаливо стоял, одурманенный молитвой. Стихли собаки. И сестрица всё больше ощущала биение десятков животных сердец, как собственное. Их тяжкое дыхание. Она чуяла запахи носами собак, слышала лес и лагерь множеством пар ушей. И даже птицы на ветках застыли в испуганной немоте.
И тем внезапнее из мрака на неё выскочил, наклонив тяжёлую голову и выставив острые рога, даже не комок, а громадный стог ярости и ненависти. Это было подобно алому пламени под сводами храма, залитому светом свечей. Чужая ненависть ослепляла и в прямом смысле слова давила на душу, минуя тело.
Стефани вскинула руки, выставив перед собой. И громко, что было сил, закричала:
— Остановись! Я прошу! Я приказываю!
Бык бежал, готовый сломать людей, как тяжёлый камень — глиняные горшки.
— Сто-о-ой! — протяжно, ломая голос, выжала из себя Стефани.
И бык подчинился. К ярости добавилось недоумение. Рогатый великан юзом прокатился по земле, собирая передними копытами клочья травы, и встал в нескольких шагах от щитов…
— Да что с тобой? — зло прорычала перворождённая, выставив руки и сделав шаг. — Вперёд.
— Остановись! — молила сестрица Стефани.
— Вперёд! — давила волшебница.
— Не надо.
Воздух звенел так, что на карете задребезжали окна, а рассыпанная вокруг Форталезы пепельная граница наполнилась тлеющим золотым светом, словно там догорали угли. Женщины не слышали друга-друга, но вели бой насмерть. Не оружием, но словом и чистой силой.
— Бей!
— Отступи!
— Вперёд!
— Смирись!
Стефани чувствовала, как по подбородку из носа потекла кровь.
Цитифур зажмурилась от нестерпимой рези в висках и только усилием воли продолжала упорствовать.
— Я приказываю!
— Я повелеваю! — почти одновременно выкрикнули они.
Бык не выдержал. Он взревел от боли, закатил глаза и рухнул набок, задёргавшись, как припадочный. И в тот же миг над поляной воцарилась тишина. Она рухнула, поглощая под собой людей, скотину и лес. Даже речной божок, сжимающий в руке дар лесных дев, с недоумением шмыгнул носом. Вряд ли у него будет столько сил, сколько выплеснулось сейчас на этой поляне.
И обе женщины, хоть и не видели друг друга, но опустошённо уставились перед собой.
А над поляной вспыхнула новая звезда, разгоняя мрак.
— Матушка святая, — зашептались солдатки, осеняя себя знаками божеств.
Этот раунд остался за Стефани.
Глава 27
Лицом к лицу. Часть 2
— Мать твою! — выругался Дмитрий по-русски, прячась в укрытии. — Стаканыч, ты цел⁈
— Не жди! Не сдохну! — отозвался через боль прапор. Он отполз за телеги и, роняя обрывки матерных фраз, сопя и надсадно завывая, смог оторвать рукав на рубахе и перетянуть ногу.
— А я и не жду! Ты мне, засранец, целым нужен! — выкрикнул капитан.
— Целым не получится! Токмо так! С дыркой!
Дмитрий натужно улыбнулся, раз прапор шутит, значит, будет жить.
Нападение быка завершилось столь же внезапно, как и началось, давая краткую передышку. И нужно что-то делать: пустая трата драгоценного времени, даже секундочки — непозволительная роскошь. Вот только что?
Дмитрий прикусил губу и быстро оглядел лагерь. Солдатки почти всем скопом прикрывали сестрицу Стефани. Там же была и Аврора. А её братец спрятался под повозкой, и лишь глаза блестели в свете костра.
Что же делать?
Взгляд наткнулся на съёжившуюся от страха Гвен. Волшебница прижалась к цистерне, стискивая в руках большую поварёшку. Так себе оружие.
Неподалёку от неё в отдельном кружке бесновалась старуха.
— Моя. Моя. Моя, — непрерывно бормотала она, мечась, как лев в клетке. И в голове капитана щёлкнуло, словно кто-то тумблером включил идею. Сработало бы.
Дмитрий облизал губы и закричал:
— Ро-Ро, прикрой меня щитом!
Казалось, Аврора сперва повела ухом, а затем, не поворачивая головы, быстро подхватила один из щитов и помчалась к Дмитрию. Не надо говорить о самоотверженности и самопожертвовании во имя любви, девушка — профессионал. Как профессионал она и действовала.
Привычно держа в руке большой круглый щит со стальным умбоном посередине, баронета прижалась всем телом к Дмитрию. Так она минимизировала площадь поражения при стрельбе.
Капитан почувствовал, как его взял за пояс. И когда осторожно направился к запертой в пепельном круге старухе, синхронно двинулась следом.
Дмитрий, как добрался до цели, встал на одно колено и пощёлкал пальцами, привлекая внимание твари. Но та даже не взглянула на человека, мечась в своей тюрьме. Это походило даже не на запертого зверя, а на наркомана в клетке, у которого была только одна мысль: «Доза!»
Старуха судорожно повторяла как заклинание: «Моя-моя-моя».
— Эй! — выкрикнул капитан и кинул в потустороннее создание горсть гальки, подобранной под ногами. Тварь заверещала и кинулась на землянина, но ударилась о невидимую преграду.
— Они хотят убить твою! Они там! — указав рукой на лесной мрак, почти по слогам проговорил Дмитрий. — Ты понимаешь⁈
— Моя! — заверещала старуха, начав биться кулаками и головой и преграду. — Не дам! Моя!
— Ди-Ди, вы в самом деле хотите освободить эту тварь? — прошептала Аврора, наклонившись к самому уху землянина.
— Да, — постаравшись изобразить полное спокойствие, ответил капитан. Он очень надеялся, что получится, но это было сложно.
— Вам, конечно, виднее, но я считаю, что это глупость.
— Вот и увидим, — улыбнулся Дмитрий и быстрым движением поцеловал девушку в щёчку.
Баронета тяжело вздохнула, а когда рядом громко воскликнула и упала на траву одна из солдаток, схватившись за пробитую стрелой лодыжку, молча кинула.
Дмитрий упал на оба колена и принялся прямо в ладони осторожно собирать излишки пепла. Вздрагивающие от малейшего дуновения ветра золотые угольки стали почти незаметны в тот самый миг, когда на поляну опустилась тишина, но всё равно остались. Казалось, они могли обжечь, но не обжигали и вместо этого дарили приятное тепло. Человек с земли сравнил бы их со слегка нагретыми светодиодами. Местному жителю сравнивать не с чем. Разве что с чудом.
Набрав ворох побольше, Дмитрий принялся с помощью тонкой линии прокладывать ровную дорожку, соединяющую святую клетку старухи со внешним кругом. Тварь туту же припала в нетерпеливом до дрожи в пальцах ожидании к светоразделу, который назывался ещё терминатором, то есть гранью между светом и тьмой. И сейчас он полностью оправдывал название. Осталось лишь стереть ту тонкую преграду между светом лагеря и лесной тьмой и спустить с цепи терминатора.