Московское золото или нежная попа комсомолки. Часть Вторая (СИ) - Хренов Алексей. Страница 13

— Кацнельсоном! — поправил Лёха. — Устраивал торжественный салют по случаю прибытия представителя партии ВКП(б) в нашу отдельно стоящую часть!

— Лёша! Что ты мне лепишь! — перешёл на фольклор Кузнецов. — Этот Кац и Нельсон в одном флаконе уже звонил Гальцеву в Мадрид, пытался жаловаться! Повезло тебе, что Гальцев к тебе неровно дышит, даже слишком хорошо относится после агитации мятежников. Прикрыл сразу это безобразие. Но это здесь мы все добровольцы, а на Родине тебе трибунал бы светил без вариантов! Ты понимаешь⁈ — снова перешёл на повышенные тона Лёхин начальник. — Мне теперь отписываться!

Кузнецов взял стакан, чтобы выпить воды, и сделал паузу, в которую вклинился Лёха.

— Николай Герасимович, я вас услышал. Давайте решим, что дыню вы мне всей толпой уже вставили по самые гланды, и я осознал, что нельзя устраивать салют около уха партработника. Обещаю, в следующий раз, как увижу, как кто-то что-то тырит из моего самолёта, тихо беру монтировку, оборачиваю её газетой «Правда», чтобы соблюсти политкорректность, и тихо уе**ошу по кумполу, — абсолютно спокойным голосом произнёс Лёха.

Чувствовалось, что его защитные клапана сорвало напрочь и сдерживаться он не собирается.

Кузнецов, уже порядком привыкший к Лёхиным приколам, поперхнулся глотком воды и аж замер от удивления посреди кабинета:

— Что сделаешь?

— Тресну. Или стукну. Тут уж как пойдёт.

Кузнецов удивлённо смотрел на Лёху, который явно не собирался останавливаться.

— Николай Герасимович, я считаю, нам очень повезло иметь такого командира, как вы. У нас с вами установились хорошие рабочие отношения. Но это месяц назад я тут один с Кузьмичом при вас болтался, и испанцы с удовольствием нам с вами помогали защищать эту их республику. А сейчас советского начальства набежало невпроворот. Давайте обсудим, как вы будущее видите. От этого и наше будущее зависит.

Кузнецов уже думал, что его нельзя удивить сильнее, снова удивился Лёхиным словам:

— Алексей, а ты про субординацию не забыл?

— Никак нет, товарищ капитан второго ранга! — чётко по старорежимному доложил Лёха и спокойно добавил: — Тогда всё пойдёт по первому варианту.

— По первому? И много у тебя вариантов? — Кузнецов не мог прийти в себя от необычности ситуации.

— Да, я вижу два возможных варианта, — сказал Лёха. — Тут зависит, что вам нужно — шашечки или ехать?

Кузнецов смотрел на Лёху всё в том же изумлении.

— Первый вариант — всё остаётся как и сейчас. Вот скажите, кто сейчас командует авиацией Республики? — задал риторический вопрос Лёха.

Кузнецов снова посмотрел на нашего героя и не нашёлся сразу что ответить.

Лёха продолжил:

— Формально есть Идальго да Сиснерос толи в Мадриде, толи в Валенсии. Я о нем только слышал.

Потом есть «русский штаб авиации» во главе с только что прибывшим генералом Дугласом, товарищем Смушкевичем, он вроде чаще всего находится в Мурсии или в Альбасете, или вот как вчера у нас на аэродроме. И оперативных приказов от него к нам тоже не приходит. Вот и получается, что на месте группой командует наш советский командир, абсолютно по собственному разумению. Или его заместитель, товарищ Кацнельсон.

Если вам нужно будет решить какой-то ваш флотский вопрос авиацией, вы будете звонить товарищам Кацнельсонам и просить выделить вам самолёты.

Вам, конечно, будут идти навстречу и выполнять запросы. По возможности. Правда, самолётов пришло всего тридцать, с моим тридцать один, а задач у Якова Владимировича на все триста и все срочные.

У меня же сейчас самолёт заточен под решение узконаправленных задач флота: разведка, фотографирование, сопровождение конвоев, нанесение ударов по аэродромам, портам и, главное, кораблям противника. Какой начальник потерпит, чтобы я катался с рацией, переговорным устройством, крупнокалиберными пулемётами, хорошими картами, фотоаппаратами, да ещё и с лучшим штурманом. C СБшки меня подвинут, их мало и они пока быстрее всех тут. Я парень резкий, из детдома, молчать не умею и никому такой геморрой на свою голову не нужен. Сунут на какой-нибудь «Фарман» или «Ньюпор». «Бреге», опять же, сказочный самолёт. Но мне то честно пофиг, — улыбнулся Лёха.

— Это первый вариант, — закончил повествование Лёха.

Кузнецов задумчиво смотрел на молодого парня, который в нескольких предложениях нарисовал ему реальный расклад, который мучил Кузнецова с момента приезда. Пожевал губы, глядя на Лёху и спросил:

— Как так можно, это прямо эгоизм, мещанство какое то. Мы же одно дело делаем! — пролетарское сознание Кузнецова не могло просто так согласиться с простым цинизмом Лёхи.

— Товарищ капитан второго ранга, как сказал вчера комбриг Смушкевич, никакой стрельбы и никакого воровства не было, — Лёха принял строевую стойку «смирно» и тупо стал смотреть прямо перед собой.

— Ладно, а второй вариант? — оттаял и заинтересованно поинтересовался Кузнецов.

— А второй вариант, когда испанцы выделяют вам самолет или даже несколько, хотя это вряд ли, — улыбнулся Лёха, — с экипажем, и он поступает в распоряжение флота и работает по флотским задачам, а числится прикомандированным к аэродрому. Тогда вы имеете возможность поставить задачу и приказать, а не просить.

Понятно, что будем летать бомбить и с армейцами тоже, помогать если надо, но основные задачи будут у интересах флота. А иначе кто будет конвои сопровождать?

— И как ты себе представляешь это сделать? — ещё более заинтересованно спросил Кузнецов.

— Да зайти с двух сторон. Договориться с испанским морским министром, он пробьет у испанских авиаторов официальное выделение пока одного нашего борта в ваше командование. И со второй стороны подстраховаться. Выйти на Начморси, приготовить и подписать у Ворошилова или у одного из его замов, бумагу на советника по авиации в Мадриде, что мол советуем, — Лёха выделил слово голосом, — выделить специально оборудованный борт под нужды флота.

— Ясно. — Кузнецов задумчиво прошёлся по своему небольшому кабинету, — может кстати и сработать. Если будет успех, то благодаря мудрому руководству, а если косяк, то это мы сами тут виноваты, не вняли гениальным советам! — с сарказмом посмеялся Кузнецов…

Кузнецов опять завис на секунд на сорок и в итоге сказал:

— Алексей, я тебя услышал. Мне твой второй вариант нравится. Командиры у нас собрались прекрасные, и Смушкевич, и Проскуров, и Пумпур, и республиканцы. Вменяемые, как ты говоришь. — рассмеялся Лёхин начальник.

— А от уродов в наших рядах партия избавляется и будет избавляться беспощадно, — всё таки съехал главный военно-морской советник на политику.

Лёха счёл за лучшее промолчать и оставить при себе свои мысли про наступившие Большие чистки.

И вдруг, уже прощаясь, под конец беседы Кузнецов ехидно поинтересовался:

— И скажи голубь мой сизокрылый, зачем ты намалевал флаг военно-морского флота СССР на своем самолете, нарушая секретность?

17 октября, кафе около порта, Картахена.

Выйдя от Кузнецова, не успевший позавтракать Лёха направился в местное кафе слопать чего-нибудь вредного. Настроение было ещё и накатить бы грамм сто пятьдесят, а лучше двести. Он шёл и думал, что действительно надо быть аккуратнее, а то приспособился в этой испанской вольнице решать все проблемы пистолетом. Конечно Николай Герасимович прав, надо было спокойно решить вопрос, не доводя дело до стрельбы.

«На Родине бы меня за такие приколы расстреляли без разговоров», — носилась в мозгу мыль.

Заскочив в маленькую кафешку и заказав себе «валенсиану» — паэлью с морепродуктами, Лёха задумался о своей жизни.

«Надо признать, что как то у меня и правда излишне резко отношения с некоторыми товарищами, и особенно с политработниками складываются», — думал Лёха. Нет, среди них попадаются и вполне приличные люди. Ему вспомнился его первый комиссар, Владимир Александрович из Качи, в целом не вредный мужик. Лёха подумал, что явно дает себя знать привычка быть независимым из прошлой жизни и скорее всего именно по этому его так раздражает, когда кто то решает за него, что хорошо, а что плохо…