Танкист на «иномарке». Победили Германию, разбили Японию - Лоза Дмитрий Федорович. Страница 30

За полчаса до назначенного срока обеда владелец ресторана пригласил командование батальона к накрытым столам. Их сервировка была вне всякой критики. Белоснежные скатерти, мельхиоровые столовые приборы, прекрасная посуда. Одним словом, подготовлено все по высшему разряду. Без нашего требования венец вместе с шеф-поваром обошли все столы и попробовали каждое приготовленное блюдо, тем самым выдав гарантию на качество пищи. В подразделения передали приказ оставить половину расчетов, экипажей, десантников, а остальным, соблюдая маскировку, прибыть в «Асторию» на обед! Время для приема пищи – тридцать минут, после чего произвести смену личного состава.

Танкистам, самоходчикам и десантникам обед очень понравился. Еще бы! На фронтовых дорогах, а у многих за плечами не одна тысяча километров, такое застолье – впервые.

Я и мои заместители стали обсуждать, какими дензнаками и какую сумму заплатить за это прекрасное угощение. Скажу откровенно, что все мы в данном вопросе были полнейшими профанами и потому приняли «соломоново» решение – пусть сам владелец ресторана предъявит нам счет за обед и скажет, какой валютой ему платить.

Начальник финансовой службы батальона положил на стол три пачки ассигнаций: доллары, фунты стерлингов, австрийские шиллинги. Пригласили хозяина «Астории», и Николай Богданов объяснил ему, что от него требуется. Хозяин немного помедлил с ответом, а затем, указав на «зеленые», назвал сумму. Я тут же взял пачку долларов в банковской опечатке и, сказав: «Битте!», подал ее австрийцу. Тот, с легким поклоном головы, принял плату и вмиг запрятал ее во внутренний карман пиджака. Через несколько секунд вынул деньги оттуда и поспешно сунул их в карман брюк. Как-то тревожно бегал его взгляд по нашим лицам, да и зрачки глаз венца, как показалось не только мне, стали почти квадратными. Что его так растревожило? К сожалению, это мы выяснить не успели. Прибежал мой командир танка гвардии лейтенант Иван Филин и крикнул: «Немцы снова атакуют!» Нас из-за стола словно ветром сдуло.

Как я и предполагал, эта атака гитлеровцев, шедшая из района Фюнфхауса в направлении Художественно-исторического музея и Оперного театра, была отражена легко и быстро. Потеряв один танк и до 30 солдат и офицеров, противник отошел на исходные позиции. Наши потери – шесть раненых и два убитых.

К вечеру 10 апреля через Мейдлинг к центру Вены прорвались наступающие части 9-го гвардейского мехкорпуса. «Шермана» заполнили улицы и переулки австрийской столицы. Рейдовый отряд свою нелегкую боевую задачу выполнил! Сутки сражался батальон в глубоком тылу врага, в отрыве от основных сил бригады и корпуса. Противник потерял четыре танка, две противотанковые пушки, около сотни солдат и офицеров. Наши ряды тоже поредели: подбито и сожжено четыре «Эмча», убито – 10 и ранено – 15 человек. Весь личный состав первого танкового батальона 46-й гвардейской бригады, десантники и самоходчики были представлены к наградам, а мне было присвоено высокое звание Героя Советского Союза…

После упорных уличных боев наши войска 13 апреля 1945 года полностью овладели городом Веной.

9 мая сорок шестого года, когда в части отмечалась первая годовщина Победы, на торжественном обеде по случаю этого праздника кто-то из офицеров сказал: «Эх, сейчас хотя бы половину того прекрасного венского обеда!» Те командиры, которые поняли, о чем идет речь, засмеялись: «Чего захотел!» А я поинтересовался у начфина: «Слушай, а сколько мы заплатили хозяину «Астории» за то угощение?» – «А вы, товарищ комбат, помните, какие купюры были в той пачке денег?» – «Кажется, стодолларовые». – «Да. Их было там пятьдесят штук». – «Ого! Не поскупились». – «Мы заплатили хлебосольному венцу за тот обед… пять тысяч долларов». Как-то недавно у меня был разговор с одним российским работником посольства. Я ему рассказал о тех далеких апрельских днях сорок пятого года и об обеде в Вене, о нашем расчете с хозяином ресторана. Он меня поправил: «В пачке не пятьдесят, а сто стодолларовых ассигнаций. Такова стандартная банковская упаковка». Так вот почему у австрийца стали зрачки глаз квадратными. Так, не скупясь, в этом ресторане, наверное, никто никогда не расплачивался.

Служба первой очереди…

Такой шикарный обед, какой мы ели в Вене, был единственным за два года, что я был на фронте. В основном же питанием нас обеспечивала самая главная служба батальона – продовольственная. Именно она всегда числилась в командирских заботах первоочередной. В годы Великой Отечественной войны все вопросы питания личного состава решались в масштабе батальона. Вышестоящая хозяйственная инстанция только обеспечивала подчиненные службы набором продуктов, а ежедневное меню было делом начальства соответствующего низового звена.

В штат батальона входили заместитель командира по хозяйственной части, старшина батальона, хозяйственное отделение в составе шести человек с кухней. В распоряжение этого подразделения выделялся «Студебеккер» для буксировки кухни и транспортировки продуктов питания. Полевая кухня была двухкотельная, предназначенная для приготовления первого и второго блюд. Топилась она дровами, что на безлесных просторах Украины создавало проблему, которую частично решали, используя картонную упаковку снарядов, привозя ее с передовой снабженцам после загрузки танков боеприпасами. В ходе боев на Украине в распоряжении зампохоза батальона была передана КВ-радиостанция, снятая с подбитого «Шермана», что позволяло по вызову или по времени доставлять приготовленную пищу.

Раскладка запасов продуктов питания в батальоне была следующей. Каждый экипаж имел в машине НЗ на трое суток (консервы, колбаса или сало, сухари, сахар), который расходовался только в исключительных случаях с разрешения вышестоящего или непосредственного командира. Из продовольствия, доставляемого в Советский Союз по ленд-лизу, до нас, находящихся на передовой, доходили мясные консервы (до июня 1944 года называвшиеся солдатами «Второй фронт»), яичный порошок, сухое молоко, галеты, сливочное масло…

На продовольственном складе батальона всегда имелся запас продуктов не менее чем на полутора суток. Однако и в экипаже, и в батальоне продуктов всегда было значительно больше указанных выше запасов, как за счет трофейных, так и за счет своих, нормативных…

Сразу следует оговориться, что не всегда удавалось кормить танкистов и танкодесантников даже два раза в день. Не потому, что не хотели или не успевали, а обстановка не позволяла. Трехразовое же питание осуществлялось только при нахождении бригады во втором эшелоне корпуса или во время переформирования. Поскольку танкодесантники придавались батальону на весь период боевых действий, то о них можно говорить как о постоянном элементе боевого порядка «шерманистов». Мы их и возили на броне, и кормили, и при ранении эвакуировали в госпитали, а погибших хоронили вместе с танкистами.

Перед началом Корсунь-Шевченковской операции, намеченной на 8 утра 26 января 1944 г., 233-я танковая бригада 5-го мехкорпуса вышла в район села Красиловка. Личный состав был накормлен обильным калорийным завтраком, состоявшим из гречневой каши с тушенкой, хлеба с маслом и чая. Щедро угощая, хозяйственники по прошлому опыту знали, что, возможно, в этот день и не удастся еще раз подать танкистам и десантникам горячую пищу, поэтому каждый экипаж получил по доброму шмату сала, по килограмму колбасы, по две буханки черного хлеба. На отделение танкодесантников выдали двойную норму указанного выше провианта, поскольку в нем людей в два раза больше. За несколько часов перед наступлением члены экипажей танков и танкодесантники получили по шоколадному батончику с начинкой, которые приказано было съесть за полчаса до боя. Ни до этого, ни после до самого конца войны подобного не случалось. За пятнадцать минут до начала атаки поступила информация, что в связи с резким ухудшением погоды (пошел обильный мокрый снег) начало наступления переносится до ее улучшения, примерно на 1,5–2 часа. Нежданную отсрочку без промедления решили использовать для сна, ведь поднялись мы довольно рано, много успев сделать для подготовки наступления. Поставили охрану и, набившись в дома Красиловки, «как сельди в бочке», попытались уснуть. Не тут-то было! Лежим, глаза в потолок, а сон не идет! Даже забыться на несколько минут не удалось. Позже выяснилось, что батончик-то был тонизирующий! Ругались, особенно танкисты, отборной бранью. Какая дурья башка там наверху это придумала? Не сообразила или, скорее всего, не знала, к каким нежелательным последствиям это могло привести. Ведь командиры орудий в таком взвинченном состоянии, скорее всего, плохо бы видели перекрестие прицела и стреляли мимо. О нашем возмущении по линии политорганов доложили Военному совету армии. Больше такое не повторялось…