Огонь в крови - Лэм Шарлотта. Страница 20

– Ты уже выбрала, что будешь есть? – сухо поинтересовался он и щелкнул пальцами, подзывая официанта.

Надин посмотрела на то, что стояло перед ним.

– А что это такое?

– Сладкие картофельные оладьи. Очень вкусные. Попробуй, – он подцепил небольшой кусок вилкой и протянул ей.

Надин не хотела есть то, что он предлагал, но Шон почти силой засунул ей в рот кусок и сказал таким тоном, что его слова прозвучали как приказ:

– Уверен, тебе понравится. Понравится! То, что он выбрал для нее, по его мнению, непременно должно было понравиться ей. Шон будто ставил остальных мужчин в известность, что Надин принадлежит ему и будет есть только то, что он – Шон – выберет для нее.

Надин была близка к тому, чтобы выплюнуть оладьи на тарелку, но Шон пристально смотрел на нее из-под полуопущенных век, и во взгляде его сквозила неприкрытая угроза. Ей ничего не оставалось, как только проглотить. Устраивать сцены Надин ненавидела.

– Вкусно, но чересчур калорийно, – ответила она. – Я, пожалуй, закажу дыню, салат и жаркое из меч-рыбы.

Официант, приняв ее заказ, с вежливой улыбкой удалился, а в это время Карен, с завистью разглядывая платье Надин, громко сказала:

– Полагаю, манекенщицы получают одежду бесплатно?

– Не так уж часто. Но мы имеем возможность покупать платья по себестоимости, если снимались в них.

Джони Крю обратился к Шону с вопросом:

– А когда вы снимете вашу красавицу жену в своем фильме?

– После дождичка в четверг, – попробовала отшутиться Надин.

Шон бросил на нее одной ей понятный взгляд и громко ответил:

– Дело в том, что Надин не актриса. Но, как вы, наверное, уже слышали, она переходит работать на телевидение ведущей одной из программ.

Итак, слово выскочило. Никого это известие не удивило. Джони Крю начал задавать ей какие-то вопросы, а Карен злобно прошипела:

– Интересно, как это ей удалось получить такое место? – всем своим видом и тоном давая понять, что без помощи Шона здесь не обошлось, а самой Надин никогда не видать бы телевидения как своих ушей.

Официант поставил перед Надин дыню. Она была нарезана на тонкие дольки, красиво уложенные на тарелке и украшенные тропическими фруктами. Блюдо было полито ликером, и венчал его бумажный зонтик.

Надин принялась за еду, а Люк стал рассказывать своим гостям о каком-то эксцентричном художнике, вместе с которым он учился в художественной школе и из которого вышел замечательный художник кино.

– Когда бы в Голливуде ни снимался фильм о художниках, всегда приглашают Джека Хэрли. Он самый знаменитый мастер по работе на целлулоиде. Но как живописец он неизвестен, и его произведения никогда нигде не продавались. А вы когда-нибудь приглашали его работать у себя, Шон?

– Да, однажды. Потрясающий художник!

– Кстати говоря, – сообщил Люк, – вы знаете, что после обеда на берегу будет устроен праздник лимбо – танцевать будут не только профессионалы, но и все желающие.

– У нас будет возможность присоединиться к танцорам? Всю жизнь мечтал танцевать лимбо! – воскликнул Джони Крю.

– Конечно, у вас будет такая возможность, – сказал польщенный художник.

После обеда все переместились в бар на берегу. Столики были расставлены таким образом, чтобы отдыхающие могли наблюдать за танцорами, одетыми в обрезанные, с бахромой по краям джинсы белого цвета и в разноцветные, кричащих тонов рубашки – фиолетовые, ядовито-зеленые, оранжевые и ярко-желтые. Они танцевали под аккомпанемент трех музыкантов, отбивавших такт на больших барабанах. Барабанщики отдавались игре всей душой, заставляя аудиторию принимать участие в общем веселье. Один из танцоров глотал пламя. Он кружился вокруг восхищенных зрителей, выпуская огромный столб пламени изо рта, а затем заглатывая его обратно. В конце выступления его ждала буря аплодисментов, и он, счастливый и разгоряченный, стоял посреди бара, раскланиваясь на все стороны.

Джони Крю вскочил со своего места.

– Могу я попробовать вместе с вами?

– Давай, старина, выходи быстрей! – откликнулся один из танцоров.

Надин наблюдала за ним, посмеиваясь. Джони, по всей видимости, любил быть в центре внимания. Его лицо раскраснелось; глаза сверкали.

Ко всеобщему удивлению, Джони оказался на редкость гибким, быстро вошел в ритм, в такт с другими танцорами чувственно покачивал бедрами, точно танцевал лимбо с детства. Он очень понравился публике, которая подбадривала его, хлопая в ладоши. К нему присоединились еще несколько человек, и, окрыленный успехом, Джони закричал, приглашая Надин в гущу танцующих.

Надин покачала головой:

– Нет, спасибо. Я лучше останусь смотреть.

Ее ответ не удовлетворил Джони. Он бросился к Надин, схватил ее за руку, буквально сдернул с кресла:

– Пошли, Надин, потанцуй со мной, давай!

Шон в мгновение ока оказался на ногах и схватил Джони за запястье.

– Она сказала «нет», парень. Ты что, оглох?

– А разве сама она говорить не умеет?! – петушился Джони, и тут Надин поняла, что он пьян. В трезвом виде он не позволил бы себе такую выходку, и уж тем более сегодня вечером, когда Шон настроен так воинственно.

А Шону было только того и нужно: весь вечер он искал, на ком бы сорвать злость.

– Она сама сказала «нет», – в последний раз попытался утихомирить его Шон.

– Послушай... – принялся за свое Джони, но ему не суждено было закончить фразу. Шон схватил его за плечи, поднял над землей так, что тот засучил босыми ногами, и отбросил далеко в сторону. Джони глухо шлепнулся на песок. Гости с интересом наблюдали за этой схваткой. Одни смеялись, другие аплодировали. Джони весь в песке встал на ноги, намереваясь снова броситься на Шона, но Люк успел перехватить его, обнял и увлек в круг танцующих.

– Пойдем, Джони. Покажи нам, как ты умеешь танцевать.

Джони последовал за ним, не сопротивляясь.

Надин яростно набросилась на Шона:

– Как ты посмел так поступить? Джони не имел в виду ничего плохого. Он только старался быть дружелюбным.

– Знаю я, чего он хотел! – огрызнулся Шон.

Надин почщствовала, что они своей перебранкой привлекают внимание окружающих.

– По-моему, у тебя просто разыгралось воображение! – намеренно громко произнесла она, надеясь; что ее слова будут услышаны всеми.

Повернувшись на каблуках, она пошла прочь из освещенного круга, обозначенного огнями желтых факелов. Постепенно звуки музыки, выкрики танцующих, взрывы смеха и аплодисментов остались позади. Надин шла вдоль кромки берега. Она чувствовала, что Шон идет за ней, слышала плеск воды от его шагов. Он не старался догнать ее, выдерживал дистанцию. Она сделала вид, что не замечает его.

Полная луна, похожая на круглую серебряную рыбу, выплывшую из глубин Карибского моря, расстелила на воде светящуюся дорожку и посеребрила листья прибрежных пальм.

Надин остановилась и посмотрела на мерцающую, едва заметную вдали линию горизонта. Она печально вздохнула. Вокруг ни души, словно она на необитаемом острове. Будто за изгибом залива не прятался в густой тени пальм отель, не горели огни, не шумела толпа постояльцев на берегу, наблюдавшая за танцами.

– Правда, красиво? – негромко произнес Шон у нее за спиной.

Не оборачиваясь к нему, Надин устало-проговорила:

– Ну почему ты постоянно преследуешь меня? Почему бы тебе не оставить меня в покое?

– Моя интуиция подсказывает мне остаться, – ответил Шон и сделал шаг в ее сторону.

– Не то она тебе подсказывает, Шон. Между нами все кончено.

– Об этом мы уже не раз говорили, – возразил Шон, – но я не устану повторять: даже если наш брак юридически расторгнут, нас продолжают связывать крепкие узы. И ты знаешь это не хуже меня.

Надин знала, что это так.

– С сексом у нас всегда было все в порядке. – Надин ступила в воду, зеркальная поверхность которой заиграла бликами. Она принялась рассматривать их так, будто сейчас это было для нее важнее всего на свете. Она пыталась успокоиться, но Шон одним своим присутствием лишал ее душевного равновесия. – В постели у нас проблем не было, – с горечью сказала Надин. – Они начинались только тогда, когда мы выбирались оттуда.