Тигр в стоге сена - Майнаев Борис Михайлович. Страница 31

– Осел, – он с силой ударил себя по лбу, – выстрел тут же поднимет крепость.

И, словно услышав его, старшина ударил очередью поверх верблюдов. В ответ загрохотали автоматы караванщиков.

Стрельба просветила Березняка. Он вдруг понял мысль далекого руководителя Организации. Прапорщика знает только старик-проводник, работающий на почте. Он же каким-то образом связан с Союзом и сопредельной стороной. Разорвать эту цепочку может только Березняк. Он опять приподнялся. Белкин стрелял короткими очередями, перекатываясь среди барханов «дымящихся» от пуль караванщиков. Проводник лежал посреди круга, очерченного лежащими животными. Похоже, его берегли, рассчитывая, прорваться. Прапорщик осторожно подвел ствол карабина под обрез чалмы, задержал дыхание и мягко утопил скусковой крючок. Отдачи он почти не почувствовал. Старик дернулся всем телом и замер. Белая чалма стала чернеть. На всякий случай он послал еще две пули в тело проводника. Потом поднял над барханом свою фуражку. В ответ ему махнул старшина. Огонь со стороны каравана прекратился. Прапорщик видел, как один из караванщиков подполз к проводнику, снял с него чалму и укрыл ею мертвеца. Со стороны отряда послышался стрекочущий звук.

«Наши идут на БРДМах», – почему-то облегченно подумал прапорщик.

Две бронемашины, с которых на ходу спрыгивали пограничники, медленно поползли в сторону Белкина. Стрельба стихла, и с земли поднялся командир отряда.

– Прекратите бессмысленное сопротивление, – прокричал он на русском, английском и фарси.

Автоматная очередь сбила с него фуражку. Грузный полковник резво скакнул в сторону и упал. Березняк показалось, что он ранен или убит, но командир махнул рукой, и прапорщик понял, что ошибся. Еще несколько раз офицер взывал к разуму нарушителей, но те продолжали стрелять. Тогда к каравану двинулись солдаты, но плотный огонь не дал им приблизиться к кольцу верблюдов. Прапорщик, в очередной раз перезаряжая карабин, увидел, что на башенках появились пограничники. Машины двинулись к нарушителям и ударили по ним из пулеметов. Караванщики запели что-то заунывное.

«Молятся, – понял Березняк, – эти не сдадутся.»

Броневики, не прекращая стрельбы, приблизились к каравану. Пулеметный смерч поднял облако пыли над кольцом людей и животных. Через несколько минут наступила тишина. Прапорщик пришел в себя внизу, среди своих. Все громко говорили, каждый – о своем. Белкин рассказывал, что после того, как он отослал молодого бойца подальше от стрельбы, они с прапорщиком с двух сторон взялись за нарушителей.

– Им ни вперед, ни назад ходу нет.

– Молодцы, – полковник пожал им руки, – представляю вас к награде.

– А что они такие заморенные? – Услышал Березняк и почувствовал, что напряжение боя оставило его. Он оглянулся и увидел, что солдаты собрались вокруг убитых нарушителей. Семеро страшно худых мужчин, одетых в настоящие лохмотья и старик-проводник лежали в одном ряду. У троих на груди были подсумки с магазинами.

– Наверное наркоманы, – предположил замполит, – они знали не больше своих верблюдов. Вот наш почтарь, тот, похоже, мог нам порассказать много интересного, – офицер с сожалением покачал головой, – но он мертвее мертвого.

Командир высыпал на песок содержимое одного из хурджунов. – Посмотрим, что они несли через границу.

Из коробок посыпались золотые обручальные кольца и серебряные ложки.

– Тут можно жениться на целой дивизии баб, – он ткнул сопогом в соседних мешок.

– Зачем за границей наше золото и серебро? – Спросил кто-то из солдат.

– Выясним, а сейчас соберите убитых и груз. Внимательно осмотрите животных, – полковник нахмурился, – может у них в желудках что-нибудь спрятано…

Через неделю Березняку позвонил Зангиров.

– Ты жив? – Удивился прапорщик.

– Конечно, – рассмеялся Муса, – вот собираюсь с женой на Черное море, хотел у тебя погостить. Я слышал, что твою жена с ребятишками, обычно там отдыхают от вашей жары?

– Да, – прапорщик почувствовал волнение.

– Ты скоро демобилизуешься?

– Меньше полгода осталось.

– И сразу туда, к семье?

– Конечно.

– Тогда и встретимся, я приеду и позвоню тебе или заранее дам телеграмму.

Только когда Муса положил трубку, Березняк понял, что ему разрешено демобилизоваться и облегченно вздохнул. Он не знал, что решение отпустить его на покой и закрыть этот мост через границу Леонид Федорович принял после долгих колебаний.

«Старею, – остыв от спора с Беспаловым, подумал Чабанов, – теряю гибкость и становлюсь жадным. И чего держаться за этот контрабандный путь – нынешняя перестройка дает возможность почти открыто гнать за рубеж все, что угодно.

ГЛАВА 11

По тому, как тяжело муж поднимался по лестнице, Анна Викторовна поняла, что он очень устал. Она заранее открыла дверь и, улыбаясь, смотрела, как Леонид Федорович преодолевает последние ступени.

– Ленечка, – она прижалась к нему и, сняв с него шляпу, погладила его серебристые от седины, но по-прежнему густые волосы, – устал, милый?

– Что ты, Аннушка, – Чабанов улыбнулся жене и отстранил ее, собравшуюся снимать с него плащ, – я сам. У меня был трудный день вот и зашаркал подошвами. А ты, небось, невесть что подумала?

– Нисколечко, просто захотела встретить тебя у порога.

Он снял плащ, туфли и прошел в комнату.

– Может нам действительно пора сменить третий этаж на особнячок где-нибудь в тихом пригороде?

– Как хочешь, но я тут привыкла. Здесь наша Галка выросла, внучки начали бегать, соседи все знакомые. Выйдешь, иной раз, посидишь с ними, все легче на душе. Когда работала, об этом не думала, а сейчас… – Она замолчала и пригладила рукой волосы.

Леонид Федорович вдруг увидел, что ее по-прежнему узкая кисть обтянута прозрачной кожей, провисшей на тыльной стороне ладони. Чабанов, чтобы скрыть страх перед неожиданно увиденной старостью жены, склонил голову, прижал ее руку к губам.

– Я очень люблю тебя, Аннушка.

– И я тебя, Леня.

Они немного постояли, прижавшись друг к другу.

– Ну, – она осторожно отстранилась от него, – садись к столу, буду тебя кормить.

Леонид Федорович сидел в кресле и смотрел на жену. Она легко, по-девичьи, бегала из кухни в комнату и обратно. А когда поворачивалась спиной, и не было видно морщин на шее и лице, то вовсе походила на молоденькую Аннушку, ради которой, когда-то, Чабанов был готов забраться на луну.

– Давай, выпьем чего-нибудь, – она застенчиво улыбнулась. Леонид Федорович вспомнил, что она до сих пор не разбирается в спиртном и почти не пьет.

– Крепкого или слабого?

– Сам выбирай.

Он открыл бар, достал бутылку армянского коньяка и лимон. Она принесла маленькие золотые рюмочки. Они были выполнены в виде небольших шариков и очень нравились Чабанову. Потом жена включила магнитофон и негромкая, нежная музыка заполнила комнату. На ее волнах от Леонида Федоровича уплыли прожитые годы. Он видел перед собой сверкающие глаза Аннушки и ничего не слышал. Он даже забыл о том, что сегодня весь день ломал голову над тем, как бы удобнее рассадить своих людей в Кремле, чтобы они смогли пересидать распад КПСС и удержаться в верхах новой власти. Трудность была в том, что ни сам Чабанов, ни его аналитики – не могли уверенно сказать – удержиться ли в руководстве партии Горбачев и кто придет ему на смену, если он проиграет?..

– Леня, – он вдруг почувствовал ее руку на своей щеке, – к нам звонят. Это, конечно, к тебе.

Он встал и с твердым намерением выгнать любых посетителей открыл дверь. На лестничной клетке стояли Шляфман, Беспалов и Коробков. Последнее так поразило Чабанова, что он не мог ни пошевелиться, ни произнести ни слова. Дело в том, что первые двое встречались и знали о своем месте в Организации, а о Коробкове в ней знал только он сам.

– В чем дело?– Наконец проговорил он и тут же понял всю глупость своего вопроса.

Беспалов усмехнулся и шагнул через порог. Только тут Чабанов окончательно пришел в себя.