Тугая струна - Макдермид Вэл. Страница 56

Возвращаясь на поезде в Лидс, он смотрел в окно, но ничего из того, что он там видел, не проникало в его сознание, занятое единственной мыслью, что ему непременно нужно найти способ убедить своих оппонентов искать убийцу Шэз, кто бы он ни был, вне круга ее друзей и коллег. Сейчас, нос к носу столкнувшись с реальностью, он уже жалел, что не сел на другой поезд и не поехал вместо этого в Лондон. Он уже чувствовал, как мышцы рук, сведенные судорогой, скрутились в тугие узлы. Шея онемела, и онемение ползло все выше, грозя захватить затылок. Это значило, что остаток дня придется мучиться головной болью.

– Давайте вернемся к самому началу, – ворвался в его мысли резкий голос Маккормика.

– Когда вы в первый раз встретились с детективом Боумен? – задал свой вопрос Уортон,

По крайней мере они не стали разыгрывать перед ним «доброго» и «злого» следователей. Оба с удобством для себя остались верны своим истинным агрессивным наклонностям.

– Мы с начальником подразделения Бишопом устраивали ей собеседование в Лондоне около двух месяцев тому назад. Точное число можно посмотреть в документах, – он говорил ровно ибесстрастно, но давалось это ему исключительно усилием воли. Только прибор, по звучанию голоса определяющий стресс, мог бы обнаружить под внешней невозмутимостью легкую дрожь подавляемого волнения. К счастью для Тони, так далеко цивилизация еще не зашла.

– Вы вдвоем слушали ее? – задал тем временем очередной вопрос Маккормик.

– Да. По ходу дела начальник подразделения Бишоп вышел, а я предложил ей пару психологических тестов. Потом детектив-констебль Боумен ушла, и мы с ней снова встретились только на занятиях.

– Сколько времени вы оставались наедине с Боумен? – снова спросил Маккормик. Уортон сидел, откинувшись на спинку кресла, и сверлил Тони взглядом, в котором профессионально смешивались раздумье, презрение и подозрительность.

– На тесты обычно уходит около часа.

– Итак, достаточно, чтобы поближе познакомиться с человеком.

Тони отрицательно качнул головой:

– Нам некогда было беседовать на посторонние темы. Честно говоря, это могло только помешать. Мы старались сделать процесс отбора как можно более объективным.

– А решение зачислить Боумен в состав подразделения было единодушным?

Какое-то мгновение Тони пребывал в нерешительности. Если они до сих пор еще не вызывали Бишопа, то это лишь вопрос времени. Он не видел никакого повода скрывать правду,

– У Пола были кое-какие возражения. Ему казалось, что она слишком напористая. Я возражал, говоря, что нам в команде нужны разные люди. В итоге он согласился взять Шэз, а я уступил в споре об одной из его кандидатур, в отношении которой мой прогноз был гораздо более пессимистичен.

– И о ком же шла речь? – поинтересовался Маккормик.

Тони был слишком умен, чтобы попасться на удочку.

– Лучше будет, если вы спросите об этом у Пола.

Неожиданно Уортон подался вперед, и его физиономия с тяжелыми и грубыми чертами оказалась прямо перед лицом Тони.

– Она казалась вам хорошенькой, так ведь?

– В каком смысле вы спрашиваете?

– В самом что ни на есть прямом. Да или нет. Вы считали эту девочку привлекательной? Она вам нравилась?

Секунду-другую Тони молчал, подбирая слова.

– Я сознавал, что большинству мужчин ее внешность должна казаться привлекательной. Это да. Но сам я не испытывал к ней сексуального влечения.

Уортон фыркнул:

– Откуда вы знаете? Исходя из того, что я слышал, вы не реагируете на такие вещи как большинство полноценных мужиков, так?

Тони дернулся, как будто его ударили. По его напряженным мускулам пробежала дрожь, а живот забурлил. На разбирательстве, которое неотвратимо последовало за делом, над которым год назад он работал вместе с Кэрол Джордан, ему пришлось говорить о своих сексуальных проблемах. Ему пообещали полную конфиденциальность, и, если судить по обращению с ним полицейских, весь этот год слово свое держали. Но теперь, вероятно, смерть Шэз Боумен лишала его такого права. Он недоумевал, откуда они могли почерпнуть эти сведения, и надеялся, что они не стали еще общим достоянием.

– Мои отношения с Шэз Ноумен носили чисто деловой характер, – сказал он, заставив свой голос по-прежнему звучать спокойно. – Моя личная жизнь вообще не имеет отношения к этому расследованию.

– Это нам решать, – резко оборвал его Маккормик.

Уортон продолжил без всякой паузы:

– Вы говорите, ваши отношения носили чисто деловой характер. Но у нас есть информация, что вы проводили с Боумен больше времени, чем с другими офицерами вашего подразделения. Люди приходили утром и заставали вас за оживленной беседой. Она оставалась после занятий, чтобы о чем-тб спросить с глазу на глаз. Такое впечатление, что между вами возникли очень тесные взаимоотношения.

– Между мной и Шэз не было ничего предосудительного. Я, сколько себя помню, всегда рано приходил на работу. Можете спросить у любого, с кем мы когда-то работали. У Шэз не все получалось с программами, которые мы используем, и она приходила пораньше, чтобы иметь время попрактиковаться. Что касается того, что она оставалась после занятий, то да, у нее часто бывали вопросы. Но это происходило потому, что ее сильно увлекала работа, а не по каким-то иным причинам. Если, расследуя это убийство, вы хотя бы чуть-чуть разобрались в том, что за человек была Шэз Боумен, вы должны понять, что ее единственной любовью в жизни была ее работа, – он с трудом перевел дух.

Довольно долго было тихо. Потом Маккормик нарушил молчание:

– Где вы были в субботу?

Тони озадаченно покачал головой:

– Вы зря теряете время. Вам бы следовало использовать нас, чтобы поймать убийцу, а не пытаться представить все так, будто это сделал кто-то из нас. Мы должны обсудить, что хотел сказать преступник своими действиями, что этот тип сделал с Шэз, почему он оставил на теле рисунок трех мудрых обезьян, почему эксперты не нашли ни следов изнасилования, ни каких-либо улик.

Глаза Маккормика превратились в узкие щелочки.

– Интересно, откуда это вы знаете, что мы не нашли улик? Как получилось, что вам это известно?

Тони застонал.

– Ничего мне не известно. Но я видел тело и видел место преступления. Опираясь на свой опыт по части убийц психопатического склада, я подумал, что так оно скорее всего должно быть.

– Сотрудник полиции или человек, чья работа тесно связана с работой полиции, сознавал бы всю важность улик, – осторожно намекнул Маккормик.

– Это сознает каждый, у кого есть телевизор или кто умеет читать, – возразил Тони.

– Но не все знают, как уничтожить малейшие следы своего присутствия. Чего не скажешь о людях, привыкших следить за работой экспертов на месте преступления, когда те стараются ничем не нарушить картину, не правда ли?

– Так значит, с ваших слов, там не удалось обнаружить никаких улик? – пошел в атаку Тони, цепляясь за то единственное, что казалось сколько-нибудь стоящей информацией.

– Я этого не говорил, – с наслаждением отразил удар Маккормик. – Человек или люди, убившие Боумен, могут думать, что не оставили следов. Но это будет ошибкой.

Тони лихорадочно соображал. Это не могли быть отпечатки пальцев или следы ботинок. Такие следы полностью бы противоречили продуманности, отличающей действия этого убийцы. Возможно, волосы или волокна ткани. Волосы были бы полезны, будь в наличии подозреваемый, с чьими волосами их можно сравнить. С другой стороны, волокна можно подвергнуть экспертизе. Он понадеялся, что западные йоркширцы не подкачают.

– Очень хорошо, – был весь его ответ. И Маккормик ухмыльнулся.

Уортон открыл папку и положил перед Тони листок бумаги.

– Для записи: я показываю доктору Хиллу распечатку из дневника деловых встреч детектива-констебля Боумен, запланированных в неделю ее смерти. На тот день, когда она была убита, имеются две записи. Буквы «Дж. В.» на девять тридцать. И буква «Т». Я думаю, что «Т» – это вы, доктор Хилл. Что это у вас была назначена встреча с Шэз Боумен в субботу. И что вы на самом деле с ней встречались.