Колдовские ворота - Антонов Антон Станиславович. Страница 49
И тем не менее, бывшая рабыня Ночного Вора, помнила это имя, несмотря на все сложности и королевский запрет. И на вопрос Барабина, как зовут Робера о’Нифта на самом деле, она ответила:
— Леонард Кассиус Теодоракис Джуниор.
«А еще есть такая фамилия — Череззаборногузадерищенко», — подумал Барабин, не зная, радоваться ему или огорчаться.
С одной стороны, Леонард Кассиус Теодоракис Джуниор с 99-процентной гарантией был американцем, потому что ни у кого больше просто не бывает таких имен. А следовательно, он был землянин.
Но с другой стороны, Роман предпочел бы встретить в этом безумном мире не американца, а русского землянина. И желательно, чтобы этот русский был ему другом, а не врагом.
49
Когда Барабин отвлекся от разговора с Тассименше о мечах и именах и снова повернулся к трону, его взгляду открылась не самая приятная для глаз картина.
Перед мрачно восседающим на троне Леоном выжившие гейши из королевской стражи делали себе харакири.
Выглядело это не вполне по-японски — но ведь и в самой Японии знатные дамы не имели привычки вспарывать себе животы. В случае необходимости они просто и элегантно всаживали кинжал себе в сердце.
Боевые гейши баргаутского короля поступали точно так же, только предварительно снимали с себя и аккуратно складывали оружие и одежду.
Церемония тянулась медленно, потому что рабыни подходили к новому королю поодиночке и проделывали процедуру без суеты и спешки.
А вот Барабин поспешил подойти к трону, даже не смотря на риск обратить на себя гнев молодого короля.
— Сир, вы уверены, что это разумно? — спросил он, жестом останавливая очередную гейшу, которая, опустившись на колени, уже поднесла кинжал к обнаженной груди.
Повинуясь этому жесту, она остановила руку, но король Леон тут же поднял на нее глаза, и было в его взгляде что-то такое, из-за чего рабыня вонзила клинок себе под грудь, пожалуй, даже чересчур поспешно.
По этой причине она не убила себя с одного удара, но две другие гейши оттащили обмякшее тело в сторону, не дожидаясь, пока их боевая подруга умрет.
Но пока к трону приближалась следующая гейша, Барабин успел сказать:
— Черные не зря заклинили мост. Нападения надо ждать со дня на день, а то и с минуты на минуту. Разумно ли в такой момент истреблять лучших воинов без всякой пользы?
Следующая гейша, уложив свою тунику и оружие в ряд с остальными, встала на колени и прошептала:
— Прости меня, дон король!
На этот раз удар в сердце был точен и рука не дрогнула. Гейша повалилась набок и, дернувшись пару раз в агонии, затихла.
— Это не воины, это рабыни, — произнес король холодно. — По закону и обычаю они заслужили жестокую казнь. Эти гейши не сберегли королевский меч, и позор их ничем не смыть. Но я внял их просьбе позволить им умереть достойно.
Еще одна боевая гейша упала ничком к ногам короля, обагрив кровью темный пол, на котором эта кровь была почти незаметна.
— В моей стране есть другой обычай, — сказал Барабин. — Солдата, который своим преступлением заслужил смерть, посылают на самый горячий участок боя и позволяют ему искупить вину кровью. Если он погибнет в бою, его хоронят с почестями. Если он прольет кровь и выживет, его прощают. И только если он провинится снова, его казнят.
Девушка, которая стояла теперь на коленях у трона, была совсем юной, и в глазах ее стояли слезы, а рука с кинжалом дрожала, и острие описывало замысловатые кривые возле маленькой упругой груди с красными, как кровь, каплями сосков.
А за нею в очереди стояло еще много рабынь.
Все они либо вовсе не участвовали в бою, где погиб король Гедеон, либо примчались уже к шапочному разбору, так как были рассеяны по всему замку — и не по собственной воле, а по приказу короля.
Те гейши, которые были рядом с Гедеоном в тронном зале, погибли все поголовно.
Виновницы потери королевского меча не стали дожидаться милостивого разрешения дона Леона покончить с собой. Они бросались на самурайские мечи, своими телами закрывая наследника, и только поэтому Леон был сейчас жив.
Но все это не имело никакого значения.
Если рыцарский меч отнят в честном бою, рабыня меча должна покончить с собой или перейти к новому хозяину клинка. Если же новый хозяин неизвестно где, то рабыня должна умереть, и если она не поспешила покончить с собой, то прежний ее господин или его наследник вправе сам выбрать способ казни.
Тем более, что бой, в котором король Гедеон лишился жизни и меча, никак нельзя назвать честным.
Барабин видел, как потупила взор Тассименше. Когда ее хозяин граф Эрде попал в плен и утратил свой меч Тассимен, его рабыня должна была покончить с собой. Но она осталась жива и оказалась среди боевых трофеев Истребителя Народов.
Теперь ее совесть была чиста перед законом и обычаем. Она вообще больше не была рабыней меча. как военная добыча, она превратилась в простую рабыню, и то, что Барабин доверял ей оружие, было личной милостью с его стороны.
С тем же успехом Роман мог отправить ее в поле копать землю. С доподлинной рабыней меча такой номер бы не прошел, а с военной добычей — сколько угодно.
Барабин, правда, не разобрался еще, какие коллизии могут возникнуть, если меч Тассимен вдруг найдется. Но зато он понял, к чему был странный разговор в подземелье, когда гейша сказала, что хочет стать новой Эрефорше.
Покойная Эрефорше была доподлинной рабыней меча. Она перешла к Роману по праву честного боя вместе с мечом Эрефором. И погибла, защищая этот меч.
Теперь у Барабина не было настоящей рабыни меча. Но он мог отдать Эрефору любую из своих рабынь. Или даже хоть всех сразу.
Такой вот маленький нюанс. Маленький да удаленький.
Вооруженная гейша — это не обязательно рабыня меча. И с одной стороны это плохо, потому что в любой момент хозяин может отнять у рабыни оружие и заставить ее мыть полы или отдаваться гостям в извращенных формах.
Но с другой стороны это хорошо, потому что простая рабыня не отвечает за именной меч своей жизнью.
А что лучше для Тассименше, Барабин не знал вообще. Он понимал, что и ей, и ему будет проще, если она останется рабыней человека по праву военной добычи, а не рабыней меча, который может перейти в другие руки.
Сам Барабин как-нибудь выживет и на положении кшатрия, а вот для Тассименше, если она станет рабыней меча Эрефора и не дай бог допустит, что клинок пропадет, никакой жизни не будет точно.
Но не исключено, что еще хуже ей придется, если вдруг ненароком где-то всплывет из небытия исчезнувший меч Тассимен, а она к тому моменту не будет рабыней другого меча.
Что говорит по этому поводу закон и обычай, Барабин не знал, но опасался, что ничего хорошего он не говорит.
И уж совсем не представлял себе Барабин, что может случится, если не вдруг и не случайно, а по злому умыслу врагов из небытия выплывет королевский меч Турдеван.
50
Истребитель Народов сделал решительный шаг вперед и вырвал кинжал из руки юной гейши, которая никак не могла решиться вонзить его в грудь.
Рабыни, ожидающие своей очереди, ахнули и те из них, кто еще не расстался с оружием, потянули из ножен свои мечи. Но король остановил их порыв взмахом руки.
Барабин решил, что ему позволено говорить, и его голос гулким эхом зазвенел под сводами зала.
— Когда в Баргаут, и не под стены этого замка, а под стены твоей столицы придет Ночной Вор с Турдеваном в руке, кто будет с ним воевать? Твои рыцари, которые способны при штурме крепости забыть в тылу таран? Их оруженосцы, которые ждут только одного — чтобы явился колдун, который вытащит их из беды? Или, может быть, янычары, которые из-за своего зелья не различают, где свой, а где враг? Во всем баргаутском войске только гейши умеют воевать.
Тут зашевелились уже и присутствующие рыцари, и Барабин почувствовал, что рискует получить вызов на дуэль сразу от всех, сколько их есть. Но баргаутские обычаи достали его слишком сильно.