Бледно-серая шкура виновного - Макдональд Джон Данн. Страница 27

— Бумажный капитал? Движение денежной наличности?

— Забудь. Тебе это знать не обязательно. Тебе надо знать лишь одно — каким бы осторожным ни был Санто, опубликованные сведения показывают рост объема продаж, рост стоимости акций, масса опрометчивых прыгает в вагон и толкает его еще дальше. По их мнению, большой рост доходов продолжится. Возможно слияние, возможен выпуск нового продукта. Как с теми акциями, которые ты предположительно покупал. Но у этих нету солидной основы. Взлетят, как копеечные шутихи, а когда начнут падать, могут докатиться и до настоящей цены в два доллара за весь пакет.

— Стало быть, мы уговорим его на покупку, Мейер, акции будут лезть вверх и вверх, он заработает на бумажках кучу прибыли, а когда они пойдут вниз, продаст и останется при доходах.

— Когда все начнут продавать, стараясь остаться хоть с какой-то прибылью, кто их купит? Покупателей не найдется, торги приостановят, начнут расследование крупной спекуляции, и торги вновь откроются только в тюремной камере. Санто потеряет почти весь, если не весь куш.

— А как Джанин получит деньги, о которых ты говорил?

— Мы введем ее в игру с сорока тысячами от Ла Франса, прикупив три тысячи акций. Пока дело движется, я воспользуюсь растущей рыночной стоимостью и куплю для нее еще. Буду следить орлиным взором, а потом осторожненько начну от них избавляться, уложив ее в симпатичную прочную колыбельку, которую случайно нашел, подыскивая эту мразь «Флетчера». Там она будет иметь стопроцентную прибыль в год вместе с хорошими дивидендами.

— Сколько ты можешь ей обеспечить, если все пойдет как надо?

— Если? Я не ослышался, ты сказал «если»? Твое дело — заставить Санто вцепиться в этот кусок зубами, а я сделаю остальное. К концу года… ну, скажем, первоначальная ставка плюс четверть миллиона.

— Да ладно тебе, Мейер!

— О, это лишь до уплаты налогов по краткосрочной прибыли с «Флетчера». Видишь ли, именно это привяжет к нему Санто. Он понадеется получить прибыль за полгода. Скажем, налогов она заплатит от пятидесяти до шестидесяти тысяч.

— Мейер, ты меня убиваешь.

— Постарайся, чтобы никто другой тебя не убил, иначе тут будет сплошная тоска.

Впервые с того момента, как я понял, что Пусс никогда не вернется, меня охватила слабая нерешительная дрожь волнения и предвкушения.

Мейер нахмурился и сказал:

— Ты собирался послезавтра встречаться с Ла Франсом? У нас хватит времени на необходимую подготовку?

— Я просто заставлю его попотеть, Мейер. В четверг вечером позвоню и скажу, что нам придется изменить планы. Не звони нам. Мы сами тебе позвоним. И я получу вполне надежное свидетельство, приготовил ли он сорок тысяч.

— Знаешь, теперь ты больше похож на самого себя, Тревис.

— Сочувствие всегда помогает.

— Это долг дружбы. Что ты сделаешь первым делом?

— Разыщу ту маленькую нефтепроводную трубу.

После долгого совещания с Мейером в среду утром насчет стратегии, тактики и документов, которые ему надо иметь при себе, я отправился в Майами. Офисы «Санто энтерпрайзис» располагались в невыразительном шестиэтажном конторском здании на 26-й Норт-Ист-Террас за полквартала к востоку от Бискейна. Приемная находилась на шестом этаже. Широкий коридор со стеклянной дверью в конце, за ней обшитое панелями помещение с толстым синим ковром, на возвышении изящный светлый конторский стол, за которым с любезным, восторженно-вопросительным видом сидела стройная принцесса с обесцвеченными добела волосами, сияющими в эффектно направленном на нее с потолка свете плафона, принцесса, которая осведомилась на первоклассном, красивом и четком английском, чем она может помочь.

Услышав, что я хочу встретиться с мистером Санто, она изобразила легкое удивление:

— Весьма с'жалею, сэр, но его нет в гоуде. В'зможно, кто-то еще п'может уешить ваш вопуос?

— Сомневаюсь.

— Вы могли бы изуожить суть деуа мне, сэр?

— Пожалуй, нет.

— В таком с'учае, собственно, ничего нельзя сдеуать, сэр. Мистеу Санто встуечается исключительно по пуедвауительной договоуенности и опуеделенно не одобуит, если его сек'етарь назначит вст'ечу… фактически, вслепую. Вам понятна пуобле-ма, не пуавда ли?

— Почему бы тогда мне не поговорить с его секретарем?

— Но видите ли, сэр, я доужна знать суть вашего деуа, чтобы уешить, с каким именно сек'етаем вам следует говоить.

— Есть какой-нибудь суперличный, частный, доверенный?

— О да, конечно. Но, сэр, с ней можно увидеться только по пуедвауительной договоуенности. А чтобы назначить встуечу, я должна…

— Знать суть моего дела.

— Совеушенно веуно.

— Мисс, у нас обоих проблемы.

— Собственно, я не сказауа бы «у обоих», сэр.

— Если вы мне немножечко не поможете, то при встрече — а я обязательно встречусь с Санто, — он наверняка удивится, почему мое появление так задержалось, и я непременно ему расскажу, что просто не мог прорваться мимо английской девчушки с белыми в свете ламп волосами.

— Но, сэр! У меня…

— Приказ.

— Вот именно!

— Разве я похож на мошенника? Разве я похож на коммивояжера? Разве я похож на назойливого просителя? Милая девушка, должен же быть у вас хоть какой-то инстинкт и умение разбираться в людях?

— Сэр, если это пуодлится немного дольше, можно будет употуебить слово «назойливый». Господи! Вы, навеуное, летчик? Насчет дела… с валютой?

— Я не летчик. Впрочем, дело, возможно, отчасти связано с валютой. Я как раз кое-что вспомнил. Кто-то где-то сказал, будто для ознакомления Санто с каким-нибудь предложением надо пройти через Мэри Смит. Это персона или кодовое название?

— Мэри Смит — пеусона, сэр.

— Суперличный, частный, доверенный секретарь?

— М'жет быть, лучше пуосто сказать личный сек'етарь.

— Только, пожалуйста, не говорите, будто с ней можно встретиться только по предварительной договоренности.

Она секунду изучала меня, склонив головку, со слегка насмешливым выражением, забавляясь в душе — может быть, очень сильно. Оценить меня было не легче, чем кусок говядины с неразборчивым штампом Службы сельскохозяйственного маркетинга США.

— Не назовете ли свое имя, сэр?

— Макги, Т. Макги.

— Это в высшей степени необычно. Шанс весьма невелик.

— Сообщите ей, что я показываю карточные фокусы, что меня полностью так и не приручили, что моя физиономия покрыта глубокими шрамами от полученных в прежние годы рубленых ударов.

— В любом с'учае, вы забавный, — заключила она.

— Вполне! — подтвердил я.

— Пуисядьте, п'жалуйста. Я выясню, что она скажет, мистеу Макги.

Я осторожно сел в кресло, которое смахивало на синюю кухонную раковину со скошенным передним краем, водруженную на белый пьедестал; впрочем, оно оказалось удобнее, чем можно было предположить. Всегда чувствую себя в помещениях без окон как в ловушке. Тебя заманили, парень, и сейчас выскочат сразу из всех дверей. Я развернул новенький экземпляр «Форчун», и на меня глянул седоватый тип с прозорливым и дружелюбным прищуром, рекламирующий добросердечную, расположенную по соседству электрическую компанию. По-моему, я его видел у кого-то по телевизору, когда он, захлебываясь в экстазе, убеждал страдающую аденоидами домохозяйку в достоинствах пива.

Англичаночка лопотала что-то в непомерно большой микрофон личного телефона, через какое-то время положила трубку и с явным облегчением и легким удивлением объявила:

— Че'ез несколько минут она выйдет, сэр.

Распашная, цвета слоновой кости дверь приемной слева от секретарши открылась, малютка мисс Мэри Смит вошла и зашагала ко мне, не удостоив секретаршу взглядом. Я отложил «Форчун», встал. Она остановилась, не дойдя четырех шагов, и взглянула мне прямо в лицо снизу вверх. Эта в любом случае не из тех, кто помогает в офисе. Это та самая девушка, которую я видел с Ташем Бэнноном в верхнем баре международного аэропорта. С густыми прямыми темно-каштановыми волосами, ниспадающими блестящим потоком. В прошлый раз, глядя через весь зал, я не правильно оценил выражение ее лица. Это была не досада, не раздражение, это было полное, почти безжизненное равнодушие, абсолютно негативная реакция, своего рода вызов: «Докажи, что с тобой можно иметь дело, приятель». Глаза не правдоподобные, благодаря дорогим изумрудным контактным линзам, тем более не правдоподобные, что сильный макияж увеличивал их размеры. А они и без того были большими. Кожа напоминала новенький безупречно гладкий пластик фирмы «Дюпон». Маленький ротик вовсе не был сердито надутым. Подобное выражение попросту неизбежно при таких пухлых губках, верхней и нижней. Их искусно покрывала розоватая изморозь. Белая блузка, синяя юбка — униформа сиделок в больницах и в офисах.