Что я без тебя... - Макнот Джудит. Страница 24

Шеридан так нервничала перед свиданием с женихом, что никак не решалась взглянуть на него и продолжала беседовать с врачом.

— Но ведь я выгляжу так же, как несколько минут назад, когда вы заходили ко мне. Правда, тогда на мне не было одежды, — добавила она и готова была провалиться сквозь землю, когда услышала приглушенный смешок графа. — Я хотела сказать, — быстро проговорила она, бросив взгляд на прекрасное, улыбающееся лицо Уэстморленда, — что на мне не было этой одежды.

— Я понял, что вы имели в виду, — ответил Стивен, зачарованно глядя на ее порозовевшие щеки и нежную, как фарфор, кожу, видневшуюся в вырезе каре.

— Не знаю, как вас благодарить за чудесные наряды, — сказала девушка, и ей показалось, что она тонет в глубине его голубых глаз. — Признаться, я испытала огромное облегчение, когда увидела эти платья.

— Облегчение? — Стивен усмехнулся, сам не зная почему. Быть может, обрадовался ее приходу… или же ее восторженному взгляду, которым она наградила его в благодарность за какие-то сшитые на скорую руку простенькие платья? — Почему же вы испытали облегчение? — спросил он, отметив про себя, что ему она не протянула обе руки, как доктору.

— В самом деле, почему? — поинтересовался, в свою очередь, доктор, и Шеридан смущенно отвела глаза от гипнотизирующего взгляда лорда Уэстморленда.

— Потому что очень боялась, что они похожи на то, которое я надевала позапрошлой ночью, — объяснила она доктору. — Оно прелестное, честное слово, но… как бы это сказать… воздушное.

— Воздушное? — не понял доктор.

— Ну да. Видите ли… оно даже не похоже на платье, скорее на бледно-лиловую накидку из кисеи и едва держалось на мне. Стоило развязаться хотя бы одной серебристой ленточке, и я оказалась бы… — Она осеклась, поскольку в этот момент доктор пристально посмотрел на графа.

— Значит, бледно-лиловое, да? — переспросил Уайткомб, продолжая сверлить взглядом жениха. — И почти прозрачное?

Заметив в глазах доктора укор, адресованный графу, Шеридан быстро добавила:

— Да, но в Англии принято такое носить.

— Кто вам это сказал, дорогая?

— Служанка Констанция. — Шеридан готова была на все, только бы выгородить жениха, который прятал улыбку, несмотря на осуждающий взгляд доктора. — Горничная заверила меня, что его носят на первый обеденный звонок. Именно так она и сказала: «Первый обеденный звонок!»— решительно заявила Шеридан.

Тут доктор и граф словно по команде уставились на девушку.

— Что? — в один голос спросили они. Проклиная себя за то, что затеяла этот разговор, Шеридан набрала в легкие воздух и терпеливо пояснила ошеломленным мужчинам:

— Она сказала, что бледно-лиловое платье годится только на первый обеденный звонок. Я не знала, что вы звонили в колокольчик, но была уверена, что иду на ужин, а не на обед, однако другого платья у меня не было, кроме того, я не надевала его ни на первый, ни на какой-либо другой обеденный звонок, и поэтому не… — Она умолкла, заметив по выражению лица графа, что он о чем-то догадывается и едва сдерживает смех. — Разве я сказала что-то смешное?

Устремив взгляд на Стивена, доктор Уайткомб настойчиво спросил:

— Что она имеет в виду?

— Она имеет в виду «en deshabille» 5. Горничная исказила французское слово.

Доктор Уайткомб понимающе кивнул, но не счел это хоть сколько-нибудь смешным.

— Как я сразу не догадался. Впрочем, бледно-лиловое платье сразу навело меня на подозрение. Надеюсь, вы в самое ближайшее время найдете для мисс Ланкастер опытную камеристку во избежание подобных недоразумений?

Доктор выпил вино и, передав бокал лакею, который вырос словно из-под земли, держа наготове серебряный поднос, только сейчас сообразил, что граф никак не отреагировал на его вопрос. Однако, повернувшись к нему, увидел, что граф забыл не только о его вопросе, но и о самом его присутствии. Его внимание было приковано к Чариз Ланкастер.

— Вы еще не поздоровались со мной, мадемуазель, это для меня настоящий удар.

— О да, понимаю, — рассмеялась она, польщенная его словами, невольно залюбовавшись им.

Он стоял, облокотившись о каминную полку, устремив на нее взгляд своих голубых глаз, с томной улыбкой на прекрасном лице, являя собой образец уверенного в себе сильного мужчины. В то же время его поистине рыцарская галантность и излучавший тепло взгляд странным образом возбуждали Шеридан, и ее собственная улыбка тоже стала теплой, когда она обратилась к нему:

— Я хотела поприветствовать вас, как только вошла, но забыла, как это делается, и собиралась спросить у вас.

— О чем именно вы собирались спросить?

— Надо ли делать книксен? — пояснила она с усмешкой, поразившей Стивена в самое сердце. Никакие проблемы ее не страшили, она умела решать их легко и шутя. Ни перед чем не пасовала, и именно эта смелость так привлекала в ней графа. Что же касается приветственного книксена, то лучше бы она протянула ему обе руки, как доктору, или же, что было бы совсем замечательно, подставила губы для поцелуя, которого он в этот момент страстно желал. Но об этом он мог только мечтать, а потому на ее вопрос равнодушно ответил:

— Да, принято делать книксен.

— Так я и думала, — сказала она и удивительно легко и грациозно присела. — Ну что, получилось? — спросила девушка, выпрямившись, и протянула руку навстречу его руке.

— Еще как! — усмехнулся он. — Хорошо провели день?

От Хью Уайткомба не ускользнуло, как ласково смотрит на девушку граф, с каким нетерпением ждет ответа на свой вопрос, как близко, почти вплотную подошел к ней в нарушение всяких норм приличия. То ли его так увлекла роль жениха, то ли…

Доктор Уайткомб решил выяснить все до конца и своим обычным шутливым тоном обратился к обоим:

— Я могу остаться на ужин, если, разумеется, буду приглашен…

Чариз Ланкастер повернулась к доктору, но Стивен не удостоил его даже взглядом.

— Это невозможно, — сухо произнес граф. — Уезжайте!

— Намек услышан и понят.

Уайткомб пришел в такой восторг от всего, чему только что стал свидетелем, в том числе и от беспрецедентного отказа в гостеприимстве, что едва не пожал руку дворецкому, протянувшему ему шляпу и трость. Но вместо этого лишь попросил:

— Последи за молодой леди, а потом все мне расскажешь, — и заговорщически подмигнул:

— Это будет наш маленький секрет. — Доктор уже спускался с крыльца, когда сообразил, что дворецкий — не Кольфакс, а другой, уже очень пожилой человек.

Впрочем, не все ли равно? Ничто не могло омрачить его настроения в этот момент.

Доктора ждал экипаж, но вечер был таким хорошим, а надежды такими радужными, что он решил пройтись пешком и махнул рукой кучеру, чтобы следовал за ним. На протяжении многих лет доктор и семья Уэстморлендов наблюдали, как вешаются Стивену на шею женщины, но ничего не могли сделать. Все эти дамы и девицы буквально умирали от желания окрутить графа, знатного и состоятельного жениха, и породниться с его семьей. И Стивен, некогда сама элегантность, обаяние и доброта, постепенно превратился в грубого циника. Невесты и их мамаши из высшего общества во всей Англии обхаживали его, как могли, и все только ради его богатства и титулов, а не ради него самого.

Оставаясь холостяком, он приобретал все большую ценность в глазах замужних и незамужних женщин, и теперь, стоило ему появиться где-нибудь на балу, как среди дам начинался настоящий переполох. Стивен понимал, почему за ним так охотятся, и вместе с его популярностью росло и его презрение к слабому полу. Кончилось тем, что он отверг всех респектабельных дам своего круга, предпочтя им свою любовницу. Приезжая в Лондон на сезон, чего, кстати, за последние два года не делал ни разу, он не появлялся на светских приемах, проводя время либо с друзьями за карточным столом, либо с Элен Деверне в театре.

Он буквально выставлял ее напоказ оскорбленному обществу, что приобрело скандальный характер и заставляло страдать его мать и невестку.