Страх перед страхом - Малышева Анна Витальевна. Страница 41

– Он приедет с работы сюда?

Та покачала головой:

– Он приезжает куда хочет и никогда не предупреждает заранее… У него есть и другая квартира. Но если он и приедет сюда, то намного позже.

– Где он работает?

– То здесь, то там, – уклончиво ответила девушка. – Где придется. Его часто увольняют или он сам уходит. Характер у него неуживчивый, а руки золотые.

Татьяна усмехнулась:

– Как у всех хороших парней, которые наставляют своим невестам синяки. Это ведь он тебя бьет, своими золотыми руками?

Та ничего не ответила. Прошла в комнату и бросила на пол сумку, переменила уличные туфли на домашние тапочки. Татьяна машинально отметила, что тапочки были довольно потрепанные и как раз по ноге Жене. Значит, та жила здесь давно, и тапочки были ее собственные, не «гостевые». Девушка отправилась ставить чайник, Татьяна неотступно следовала за ней.

– Я имела разговор с твоим женихом, совсем недавно, – начала она, усаживаясь к столу и зажигая сигарету. В последние дни она стала много курить, зато от спиртного ей пока удавалось воздерживаться. – Не знаю, рассказал он тебе об этом или нет?

– Он мне ничего не говорил.

– Так вот, Петр утверждает, что ты бываешь тут от случая к случаю, да и он сам постоянно здесь не живет. Это правда?

– Да.

– А еще он мне сказал, что вовсе не собирается на тебе жениться.

Девушка обернулась через плечо и как-то загадочно на нее посмотрела – без удивления и гнева – очень спокойно, почти холодно. Татьяна занервничала:

– Это правда или нет? Зачем ты тогда зовешь его своим женихом?

Ответ поразил ее своим цинизмом – такого она от Жени еще не слышала, хотя последние новости о девушке могли бы ее к этому подготовить. С непревзойденным, почти философским спокойствием та ответила:

– Надо же как-то называть тех, с кем спишь. Пустяк, а приятно.

И ни следа наивности не было на этот раз в ее взгляде. Серые глаза больше не казались детскими и запуганными, а округлое нежное лицо неожиданно показалось истасканным и жестким. Татьяна оторопела, но спустя секунду нашлась с ответом:

– Так значит, вы просто встречаетесь здесь иногда? И давно, как я поняла, потому что Ира водила своего жениха именно сюда.

– Ну да, – спокойно ответила та и сняла с плиты вскипевший чайник. – Встречаемся, если вам нравится это выражение.

– Ты больше не отрицаешь, что была знакома с Леней?

– С этим рыжим? Ага, была. – Теперь она почти смеялась – и смех был не наигранный. Девушка явно забавлялась происходящим, наливая себе чай. Правда, она не забыла предложить чашку и Татьяне.

– Этот рыжий погиб, моя милая, – ответила та, не притрагиваясь к чаю. – Его жестоко избили, он едва дошел до своей квартиры и тут же умер. Разрыв селезенки. И это случилось всего две недели назад.

Женя нахмурилась и открыла сахарницу:

– Я не знала. Ужас. – И, помедлив минуту, нехотя добавила: – Не хочу сказать, что он мне нравился, но все равно жаль. Такой молодой. А как это случилось?

– Тебе лучше знать, – ответила Татьяна.

Женя в этот момент размешивала сахар. Она сделала резкое движение, ложечка зазвенела и чай плеснул на столешницу. Она застыла, глядя на гостью неверящими глазами:

– Что-что? Мне-то откуда знать?! Я только что узнала!

– Он еще приходил сюда? – резко спросила женщина. – И не ври, слышишь? Если соврешь – я немедленно иду в милицию, мне уже есть что им рассказать!

Женя вскочила со стула:

– Что вы болтаете?!

Она отбросила всякую почтительность, и разница в возрасте ее больше не смущала:

– Вы думайте, что говорите! Вы совсем одурели после Иркиной смерти! Таскаетесь ко мне, пытаетесь все на меня повесить! Теперь вот еще этот рыжий умер – вы опять к мне! А если у вас во дворе дворничиха умрет – опять сюда прибежите?! Лечиться надо!

Татьяна тоже встала – ее трясло от ярости, но она пыталась сохранять спокойный тон, иначе ничего не добьешься:

– Успокойся, тебя я ни в чем не обвиняю. Я просто хочу знать – он тут был после того, как мы приходили вместе?

– Нет! – рявкнула та.

– А он собирался зайти, чтобы еще раз поговорить с тобой!

– Я с ним не виделась! Если и заходил – тут никого не было!

– А может, был твой жених? – иронически спросила Татьяна. – Уж прости, что я так его зову, но если тебе это приятно… Может, Леня зашел, ему открыл Петр, у них вышел крупный разговор… И… Что дальше, Женя?

Та отрывисто помотала головой:

– Ужас, что вы говорите! Ничего этого не было!

– Откуда же тебе знать, если тебя тут не было? Кстати, где ты вообще была вечером двадцать четвертого апреля?

Та всплеснула руками:

– Ну прямо как на допросе! Откуда же мне это помнить, спустя две недели!

– А ты вспомни. Посмотри в календарь. Ты работала в тот день? Но ведь не до самой ночи, правда? А где была потом?

Женя растерянно покачала головой – ее боевой пыл быстро сходил на нет:

– А вы бы сами вспомнили, если бы вас так сразу спросили? Лучше поговорите с моей мамой, она, может, вспомнит. Скорее всего, я была дома, у них. Или пошла к какой-нибудь подружке. Во всяком случае, здесь я не была, если Леня приходил сюда… Иначе бы я его видела.

– Твоя мать солжет, – бросила Татьяна. – Я не верю, будто она не знает, что ты здесь живешь. Это грубая и глупая ложь. Она совершенно неправдоподобна, и ни один следователь ей не поверит. Учтите это на будущее – всем семейством.

Девушка обиженно сложила губы, но не успела состроить уже привычную маску – испуганной невинности. Она явно напряженно что-то обдумывала. И наконец сказала:

– Почему бы вам не спросить его самого?

– Так он мне и скажет. Может, тоже прибьет?

Женя вздохнула:

– Ну тогда я не знаю, что вам делать. Хотите идти в милицию – идите. Я правда не представляю, почему вы прицепились именно к нам. Что у вас против меня и Пети? Ну да, я дружила с Ирой…

Татьяна ее перебила – ее бесило это наглое упрямство, сломить которое было так же трудно, как пробить кулаком каменную стену:

– Так хотя бы ради вашей дружбы, признайся – она провела здесь эти три дня?

– Нет, конечно, что вы вздумали!

– Почему же в момент своей гибели она оказалась рядом с этим домом?

Та только пожала плечами. Татьяна, все больше волнуясь, задала еще один вопрос – она желала знать, был ли Петр отцом ребенка, который должен был родиться у Иры? Девушка широко распахнула глаза:

– Ну, знаете… Это уж совсем ни в какие ворота не лезет… Конечно, нет! – И добавила: – Я же сама назвала вам имя отца – его тоже звали Петр. Такая уж случайность… Мне это сказала сама Ира. Как вы считаете – если бы отцом был мой жених, я бы постаралась его выгородить, правда? Назвала бы другое имя, вот и все! И вы бы никогда не узнали правды! А я не стала вам врать!

С этим Татьяна была вынуждена согласиться – солгать в этом случае было бы намного проще и выгодней. Но она так и не поверила девушке до конца. Она просто не могла ей верить. А Женя, почуяв, что одержала маленькую победу, понеслась на всех парах. Она заговорила как заведенная. С прежним, честным и жалобным выражением глаз она повторяла, что совершенно ни в чем не виновата, что гибель Иры возле ее дома – просто случайность, что она понятия не имеет, где та пропадала перед своей смертью, почему напилась и где найти настоящего отца ее ребенка, – словом, не имеет понятия ни о чем…

– Мы вообще с ней мало общались в последнее время! – убедительным тоном говорила девушка. – Где же мне все это знать! И почему только вы меня мучаете, можно ведь найти более близкую подругу, из ее института, например! А мы… Ну да, я встретила ее как-то раз на остановке, ну, поговорили…

Она произносила это автоматически, как заученный текст, почти не следя за словами, но вдруг наткнулась на взгляд Татьяны – та смотрела на нее уничтожающе и покачивала головой:

– На остановке? Женя, перестань, ты опять зарвалась. Это слишком старая пластинка – мы уже успели выяснить, что вы с ней все-таки встречались, и как часто, и как давно. Ты сама подтвердила, что она бывала тут с Леней – и сделала это только что. Слишком много лжи, моя милая. Ты постоянно врешь, ты слишком привыкла врать, чтобы я поверила хоть одному твоему слову. Вот почему я к тебе и привязалась, как ты выражаешься. Ничего странного – просто чересчур много лжи.