Увертюра к смерти - Марш Найо. Страница 9

— Итак, — начал он громким голосом, — мы предлагаем представить эту пьесу в ратуше, в субботу, двадцать седьмого, ровно через три недели. Выручка пойдёт в фонд покупки рояля, а недостающая сумма будет великодушно дополнена господином Джоуслином Джернигэмом. Комитет и Молодёжное общество должны организовать продажу билетов и они же являются ответственными за.., как это правильно назвать, Дина?

— Оформление фасада, папа.

— Правильно, за оформление фасада. Как вы думаете, мисс Кампанула, мы можем поручить это вашим подопечным? Я знаю, что вы можете за них ответить.

— Мой дорогой человек, — ответила мисс Кампанула, — я не могу отвечать за поведение тридцати деревенских увальней и девиц, но обычно они делают все, что я им говорю. Ха!

Все вежливо посмеялись.

— Моя подруга, — продолжала мисс Кампанула с мрачной улыбкой, — моя подруга мисс Прентайс является президентом. Я не сомневаюсь, что если они не обратят внимания на мои слова, то уж для неё они сделают все, что угодно.

— Идрис, дорогая, — прошептала мисс Прентайс.

— Кто будет постановщиком пьесы? — спросил Генри. — Я считаю, должна быть Дина. Она среди нас единственный профессионал.

— Правильно! — сказали доктор Темплетт, Селия Росс и эсквайр.

Мисс Прентайс добавила что-то похожее на “да, конечно”.

Мисс Кампанула промолчала.

Дина смущённо улыбнулась и опустила голову. Её выбрали постановщиком. Дина кивком поблагодарила за оказанную ей честь — с очень серьёзным видом — и назначила первую репетицию на вторник, девятое ноября.

— К тому времени я буду иметь отпечатанные роли, — объяснила она. — Я уверена, что Глэдис Райт сделает это. Она учится машинописи и хочет побольше упражняться. Я дам ей задание правильно расставить реплики. Мы устроим чтение, и если останется время, построим мизансцены для первого акта.

— Моя милая, — сказала мисс Прентайс, — это звучит очень пугающе. Я боюсь, Дина, дорогая, тебе покажется, что мы все делаем слишком непрофессионально.

— Нет-нет! — весело закричала Дина. — Я знаю, что все будет великолепно.

Она неуверенно посмотрела на своего отца и добавила:

— Я хотела бы поблагодарить вас всех за то, что вы выбрали меня постановщиком. Я надеюсь, что справлюсь.

— Ну что ж, ты же знаешь об этом гораздо больше, чем любой из нас, — довольно резко проговорила Селия Росс.

Но почему-то Дина не очень хотела открыто принять миссис Росс в союзницы. Она чувствовала в душе неприязнь к ней, и это открытие удивило и смутило её. Она считала себя мятежницей. И как мятежница она должна была одобрить Селию Росс. Для Дины мисс Прентайс и мисс Кампанула были олицетворением всего посредственного, глупого и допотопного. Селия Росс намеренно дала бой этим двум леди и выиграла первый раунд. Тогда почему Дина в глубине души не считала её своей союзницей? Она предположила, что, возможно, по-своему не любит эту женщину и не доверяет ей. Это чувство было инстинктивным, и оно расстроило и озадачило её. Как будто кто-то невидимый запрещал ей идти навстречу новой дружбе. Она не нашла в себе сил изобразить на лице дружелюбную улыбку, почувствовала, что краснеет от смущения, и быстро проговорила:

— Как нам быть с музыкой? Нам понадобится увертюра и антракт.

И этим сказанным Диной словам суждено было стать отправной точкой того события, которое вскоре поглотило Пен Куко и превратило изящную комедию в странную, постыдную драму.

Глава 4

О МУЗЫКЕ

Как только Дина произнесла эти роковые слова, каждый из тех, кто находился в этот момент за столом в кабинете Пен Куко, подумал о прелюдии Рахманинова до диез минор, и у всех, за исключением мисс Кампанула, душа ушла в пятки. Потому что эта прелюдия была “фирменным блюдом” мисс Кампанула. В Пен Куко она пользовалась исключительным правом исполнять это произведение. Она играла его на всех церковных мероприятиях, она играла его во время званых обедов у себя дома, она играла его и в других домах, если хозяйка оказывалась достаточно храброй женщиной. Когда бы в Пен Куко ни возникал вопрос об исполнении музыкального произведения, мисс Кампанула всегда предлагала свои услуги и в очередной раз раздавались три торжественных начальных аккорда: “Бом. Бом! БОМ!” Ступня мисс Кампанула опускалась на левую педаль, и за этим следовали яростные музыкальные конвульсии. Она даже исполняла соло на органе, когда органист господин Витерс уехал в отпуск. Её сфотографировали сидящей за инструментом, с нотами произведения Рахманинова на пюпитре. Все её друзья получили на Рождество такие фотографии. Та, что получил ректор, была вставлена в рамку, и он не очень понимал, что должен с ней делать. Так было до тех пор, пока три года назад в Пен Куко не приехала Элеонора Прентайс. Но мисс Прентайс также принадлежала к тому поколению, которое гувернантки обучили игре на фортепьяно, и ей также хотелось, чтобы от неё ожидали исполнения какого-либо музыкального произведения. Её “piece de resistance” [3] была “Венецианская сюита” Этельберта Невина, которую она играла с плохо скрываемой неуверенностью, и при этом аккорды аккомпанемента никогда не звучали синхронно со слащавыми нотами основной мелодии. Борьба между двумя леди обострялась на приходских праздниках, субботних службах в школе и на вечеринках, хотя внешне они демонстративно объединялись в осуждении радиопередач и притворялись, что их связывает именно музыка.

Поэтому, когда Дина с беспокойством спросила:

“Как нам быть с музыкой?” — обе мисс насторожились.

Мисс Прентайс сказала:

— Да, конечно. Не сможем ли мы как-нибудь между собой разобраться? Будет ведь гораздо приятнее, если мы сохраним наш маленький кружок, не так ли?

— Боюсь, что мой бедный разум находится в некотором смятении, — начала мисс Кампанула. — Похоже, что все решилось без предварительной подготовки. Если я ошибаюсь, вы должны меня поправить, но, насколько я поняла, некоторые персонажи этой восхитительной комедии.., кстати, это ведь комедия?

— Да, — сказал Генри.

— Благодарю. Так вот, насколько я поняла, некоторые персонажи появляются на сцене только во втором акте. Конечно, я не знаю, что это за персонажи, так как я ещё не видела пьесы.

Книгу тут же передали мисс Кампанула в сопровождении поспешных и невнятных извинений.

Мисс Кампанула сказала:

— О, спасибо. Не позволяйте мне быть такой эгоисткой. Я существо спокойное.

Когда мисс Кампанула игривым тоном называла себя словом “существо”, это обычно означало, что она не в духе.

Все, чуть ли не в один голос, сказали:

— Что вы, что вы! Пожалуйста, возьмите. Она с нарочитой медлительностью натянула на нос пенсне, раскрыла книгу и в наступившей мёртвой тишине начала её инспектировать. Сначала она прочла список действующих лиц, отмечая каждый персонаж своим большим костистым указательным пальцем, затем отрывала глаза от книги, чтобы найти того, кто будет исполнять эту роль. На лице её сохранялось прежнее угрожающее выражение. Затем она обратилась к первой странице пьесы. Все продолжали ждать. В тишине был слышен шелест переворачиваемых страниц. Генри начал приходить в отчаяние. Казалось, что они так и будут молча сидеть за столом, пока мисс Кампанула не дойдёт до конца пьесы. Он предложил Дине сигарету и сам закурил. Мисс Кампанула подняла глаза и не опускала их до тех пор, пока пламя от спички не погасло, и только после этого продолжила чтение. Она дошла до четвёртой страницы первого акта. Миссис Росс смотрела на доктора Темплетта, который что-то шептал, наклонившись к ней. Мисс Кампанула вновь подняла глаза и устремила пристальный взгляд на нарушителей. Эсквайр откашлялся и произнёс:

— Прочтите середину второго акта. Она начинается на странице сорок восемь. Забавнейшая вещь, давно я ничего подобного не встречал. Вы будете смеяться до слез.

Мисс Кампанула ничего не ответила, но перешла ко второму акту. Дина, Генри, доктор Темплетт и Джоуслин с тревожными улыбками на лицах ждали, когда же она проявит хоть какие-нибудь признаки веселья. Но губы её оставались крепко сжатыми, брови поднятыми, а взгляд подозрительным.