День египетского мальчика - Матье Милица Эдвиновна. Страница 18

— А что плохого, если бы нас там увидели? И почему его нельзя никому показывать? — допытывается Сети. — Ведь ты же его везешь к отцу!

— Ох, какой ты! — говорит Маи и сильно ударяет веслом. — Ты что, ничего не понял, что ли?

— Нет, — откровенно признается Сети.

— Ну, а вот мы с Месом сразу догадались, что это чей-нибудь раб. Убежал, наверно, бедняга, от какого-нибудь богатого негодяя. Видишь, какой он избитый да голодный!

Беглый раб?! Сети сразу даже не может этому поверить. Этот мальчик — беглый раб?!

В представлении Сети, которому это внушено с детства, беглый раб — преступник, которого каждый обязан постараться поймать и вернуть хозяину; поступить иначе — значит самому сделаться преступником.

Ну, а здесь? Мальчик такой же, как они, только очень, очень жалкий. Сети никогда даже не думал, что ребенок может быть так несчастен и обижен. Ему вспоминается ужас в глазах мальчика, и сердце Сети падает.

Что же, его надо вернуть хозяину? Чтобы тот снова его так истязал?..

Щеки Сети начинают гореть. Нет, нет и нет! Мальчика нельзя возвращать хозяину! Наоборот, его надо спрятать, спасти! Мес и Маи правильно поступают. И пусть Сети сам окажется преступником, но он должен помочь им скрыть мальчика!

Сети хватает свои цветы, нагибается и старательно засыпает ими мальчика поверх тростников.

Маи следит за ним глазами, его лицо веселеет, и он свистит еще громче.

— Никак, понял? — спрашивает он.

Сети кивает головой и в эту минуту слышит, как Мес тихо говорит:

— Вот и со мной могло бы случиться такое. Ведь и я чуть не стал рабом!

— Ты?! Как это? — с ужасом спрашивает Сети.

И он узнает страшные вещи.

Мес раньше жил в деревне. Им жилось очень, очень плохо, с каждым годом все хуже и хуже. Началось с того, что был низкий разлив, потом болел отец, потом один год всю жатву съели и вытоптали гиппопотамы, потом налетела саранча, а потом им уже было не выкрутиться из недоимок. И подати они не могли заплатить, и сборщикам не из чего было сделать подарок, чтобы получить отсрочку. А без подарков сборщики запутывают земледельца так, что у него оказываются еще и еще недоимки. И вот когда последний раз пришли сборщики податей, они избили отца и мать. Мать умерла от побоев, а отца сборщики увезли в тюрьму. Обо всем этом Мес узнал от соседа, когда тот приехал в город, потому что Мес уже год, как жил у дяди, куда его отправил отец, чтобы хоть он-то был сыт. А если бы Мес был дома, его бы продали в рабство за недоимки отца. И пусть бы продали, если бы его цена покрыла весь долг отца и его не взяли бы в тюрьму, а в том-то и дело, что не покроет. Вот Мес и живет у дяди и учится быть горшечником.

Сети потрясен до глубины души.

— Но почему же твой отец не жаловался? — спрашивает он.

— Кому? — Мес смотрит с удивлением.

Сети вспоминает «Речи красноречивого земледельца».

— Начальнику вашей деревни или области, — говорит он.

Мес протяжно свистит.

— Нашел кому! Начальник деревни заодно со сборщиками, а к начальнику области попробуй-ка сунуться — стража так тебя прибьет, что второй раз сам не пойдешь. Наши пробовали! — говорит Мес.

— А как же мы читали в школе… — начинает Сети и замолкает.

— Что вы читали? — спрашивает Мес.

И Сети вкратце рассказывает о судьбе бедняка, добившегося в конце концов справедливого суда.

— Ну, это только так пишут для таких вот, как ты, — говорит Мес.

А Маи кивает головой в знак согласия.

— Чтобы вы думали, что все большие начальники судят правильно. А вот если на самом деле бедняк пойдет в суд, так его и засудят, если он судье подарка не даст. А откуда его взять-то, подарок? Нет, этим рассказам не верь, это нарочно, — убежденно говорит Мес.

— Конечно, нарочно, — поддерживает Маи.

Сети ничего не может возразить — он никогда не видел, как собирают подати, никогда не бывал в суде.

— Вот если бы я учился в вашей школе да попробовали бы при мне читать такое, я бы уж не стерпел, рассказал правду, — говорит Мес. — А то ведь у вас учатся всё дети богатых да знатных людей. Вот никто из вас ничего и не может сказать, потому что ничего-то вы по-настоящему не знаете и ни о чем не думаете.

Сети начинает вспоминать, кто же родители его товарищей. Отец Ини — писец войска, отец Хеви — начальник закромов, Мехи — сын главного военачальника, Нефер — сборщика податей, Яхмес — учителя высшей школы, Минмес — верховного судьи, отец самого Сети — писец управления царскими землями. Да, Мес прав: если и не все семьи школьников богаты, то, во всяком случае, зажиточны.

А дети бедняков? Значит, они не учатся совсем? Значит, ни Мес, ни Маи никогда не будут грамотными, не прочтут тех интересных рассказов, которые может в любое время прочесть он, не узнают всего того, о чем сегодня рассказывал Нахт? А главное, всегда так и останутся: Мес — гончаром, а Маи — рыбаком, и будут жить так же впроголодь, как сейчас?

Ведь они оба способные мальчики. Вон как Мес прекрасно лепит! Никто из товарищей Сети так не умеет. А как Маи хорошо играет на дудочке — любую песенку сразу же наигрывает! Наверно, оба они учились бы хорошо, лучше многих школьников.

Это несправедливо, очень несправедливо!

— Вы небось и сказки-то читаете всё такие, где уж если царь или жрец, так он и храбрый, и умный, и справедливый? Верно? — насмешливо спрашивает Мес.

Сети припоминает прочитанные им сказки и повести.

— Да, верно, — говорит он.

Мес усмехается:

— А вот послушал бы ты, какие сказки рассказывает про жрецов да про царей старый Себекхотеп, так узнал бы другое! Очень хорошие сказки, веселые!..

— А Себекхотеп при нем такого и не расскажет, — перебивает Маи. — Ты ведь просил его сегодня, а он взял да и рассказал про Тхутия. Ты что, не понял — почему.

— А почему? — спрашивает Сети.

— Потому что старик побоялся, чтобы ты не рассказал кому-нибудь, от кого узнал такую сказку. Тогда будет плохо и ему и тебе, — отвечает Маи.

Сети молча смотрит на них и думает, что Маи, пожалуй, прав. Старик побоялся, и побоялся не зря. Сети, конечно, мог бы повторить веселую сказку и дома и своим приятелям в школе и невольно причинил бы старому воину большие неприятности. Ну, да ничего, следующий раз Сети пообещает никому ни слова не говорить и все-таки выпросит такую сказку.

Да, а что же будет с отцом Меса? Долго ли его будут держать в тюрьме?

И Сети спрашивает Меса:

— Когда же выпустят твоего отца из тюрьмы?

Мес этого не знает, и он думает, что этого вообще никто не знает.

— А ты что же, так потом совсем и не видел отца? — спрашивает Сети.

Мес отрицательно качает головой:

— Нет, не удалось. Мы с дядей ходили, ходили около ворот тюрьмы — так ничего и не узнали. У нас нечем было подкупить стражу, не на что было сделать и подарка начальнику тюрьмы. А как же иначе можно что-нибудь узнать бедным людям?

Мес опускает голову и молчит. Несколько минут дети гребут молча. Потом Мес перестает грести.

— Зато я там такое видел! — внезапно говорит он. — При нас вывели осужденных на работы в рудниках. Их вели к реке, чтобы отправить в далекую Нубию добывать золото в рудниках. Ох, какие это были люди! У кого уши отрезаны, у кого нос. Все в колодках, избитые, страшные… А там-то как им придется работать! Мне дядя рассказывал — их спускают под землю, глубоко, в темноту, и они должны вырубать куски камня, в которых есть крупинки золота. Там пробиты целые проходы, под землей-то…

— Как же они видят? — спрашивает Маи. — Там же темно, сам говоришь.

— Им привязывают спереди светильники, — отвечает Мес.

— Чем же они рубят камень? — в свою очередь, спрашивает Сети.

— Простым ломом, чем же еще! — поясняет Мес. — Да там не только взрослые работают — там и дети есть. Они вытаскивают куски камня наверх.

— А что с камнем делают наверху?

— Наверху камни дробят в каменных ступках на мелкие-мелкие кусочки. Потом старики и женщины мелют эти кусочки под жерновом в пыль, потом эту пыль кладут на наклонную доску и поливают водой. Тогда пыль с водой стекает по доске, а крупинки золота остаются на доске — они тяжелые, понимаешь?