Из мест, покрытых тьмой - Мэтисон (Матесон) Ричард. Страница 5

— И тот человек принес в мешке... — Голос Лорис был определенно голосом опытного гипнотизера.

— Он принес куклу, — продолжал Питер, его горло дрожало при каждом вдохе. — Кукла говорила со мной.

— Фетиш говорил с тобой, — сказала Лорис — Что сказал тебе фетиш?

— Кукла сказала мне, что я умру. Она сказала, что когда луна станет круглой, то я умру.

Питер вздрогнул и закрыл глаза. Лорис снова бросила кости и принялась их разглядывать. Потом она бросила на ковер свои тонкие ланцеты.

— Это не Мбвири и не Хебизо, — сказала она. — Это не Атандо, не Фуофуо и не Сови. Это не Кунди и не Собла. Не лесной дух терзает тебя. Тебя терзает злой дух, которого призвал обиженный нгомбо. Злой дух, слуга нгомбо, напал на тебя, чтобы отомстить за своего хозяина. Ты понимаешь меня?

Питер почти не мог говорить. Он кивнул.

— Да, — прошептал он.

— Скажи: да, я понимаю.

— Да, — он вздрогнул, — я понимаю.

— Теперь плати мне, — сказала Лорис.

Питер несколько секунд молча смотрел на нее, потом опустил глаза. Его дрожащие пальцы шарили в карманах халата и ничего не могли там отыскать. Неожиданно Питер стал задыхаться, его плечи передернулись от боли, которая снова поднималась в нем. Он снова начал шарить в карманах, словно не понимая, что в них пусто. Потом Питер стал стягивать со среднего пальца левой руки золотое обручальное кольцо. Дженнингс взглянул на свою дочь. Ее лицо оставалось бесстрастным, когда Питер протянул негритянке подарок Пэт.

— Пора, — сказала Лорис.

Дженнингс вскочил на ноги и, преодолевая боль в онемевших суставах, подошел к столику и включил магнитофон.

Когда он вернулся в круг и уселся на свое место, музыка уже зазвучала.

В одну секунду комната наполнилась шумом барабанов, пением и редкими хлопками в ладоши. Дженнингс смотрел на Лорис, он уже не видел предметов, которые его окружали, и комнату, в которой он находился. В смутном и неверном свете видна была только девушка.

Она бросила на пол свой маленький щит и поднесла к губам пузырек, который до этого держала в руке. Лорис замерла на минуту и одним глотком выпила содержимое пузырька. Зачарованный таинственностью происходящего, ослепленный игрой воображения, Дженнингс находился в полном неведении относительно того, что она выпила.

Лорис начала свой танец.

Сначала только ее руки и плечи стали медленно и плавно изгибаться в такт ударам барабанов. Дженнингс смотрел на нее не отрываясь, и ему казалось, что его сердце стучит в одном ритме с барабанами. Жесты ее рук были по-змеиному гибкими, ожерелья и браслеты на ней позванивали, время и пространство вокруг нее исчезли. Дженнингс сидел где-то в джунглях, на поляне, и смотрел на завораживающий танец колдуньи.

— Хлопайте в ладоши, — приказала нгомбо.

Дженнингс стал хлопать в ладоши в такт ритму. Затем взглянул на Пэт — она тоже хлопала и тоже неотрывно смотрела на Лорис. Только Питер сидел неподвижно, напряженно глядя вверх, его рот подрагивал, как если бы он изо всех сил сжимал зубы. На короткий миг Дженнингс снова превратился в доктора, наблюдающего за своим пациентом, но скоро он опять поддался безотчетному очарованию танца.

Удары барабанов стали громче и чаще. Лорис двигалась но кругу, медленно поворачиваясь, ее руки и плечи стали живее и выразительнее. Без всякой на то причины ее глаза то и дело обращались к Питеру, и Дженнингс понял, что она танцует только для Ланга — она обращалась к нему с энергичными, призывающими жестами, словно приглашала его тоже потанцевать.

Неожиданно она изогнулась, колыхнув станом, затем снова выпрямилась. Она двигалась, точно в жару, движения стали откровенно страстными, и дикое ее лицо обратилось в сторону Питера. Дженнингс вздрогнул, когда Лорис, продолжая танцевать, подошла вплотную к Питеру и стала гладить его щеки своими розовыми, как лепестки, ладонями. Потом Лорис отстранилась и стала содрогаться в неистовом танце, ее зубы поблескивали в полумраке, а лицо стало по-животному исступленным. Вот она снова повернулась лицом к своему клиенту.

Она кружилась и изгибалась перед Питером, точно кошка, она тяжело дышала и постанывала. Краем глаза Дженнингс глянул на свою дочь. Патриция подалась вперед, неотрывно следя за Лорис, и выражение ее лица испугало доктора.

Губы Патриции приоткрылись, точно в беззвучном крике, и Дженнингс посмотрел на нгомбо. Подойдя вплотную к Питеру, негритянка сжала руками свою грудь и поднесла ее к самому лицу молодого мужчины. Питер смотрел на женщину блестящими глазами, его тело трепетало. Монотонно напевая, Лорис отвернулась от Питера. Дженнингсу на миг показалось, что она вот-вот сорвет с себя свою яркую юбочку, потому что Лорис стала приподнимать ее и крутить, танцуя перед Питером. Неожиданно доктор понял, что выпила Лорис из маленького пузырька.

— Нет!

Тонкий и слабый голос Патриции заставил его вздрогнуть. Он обернулся; Патриция вскочила на ноги. Сердце у него учащенно забилось.

— Пэт! — воскликнул он.

Пэт посмотрела на него; на некоторое время они замерли, глядя в глаза друг другу. Затем, с безудержной дрожью, Патриция опустилась на пол, и Дженнингс отвернулся от нее.

Теперь Лорис стояла перед Питером на коленях, откидываясь назад, изящно изгибая руки и снова выпрямляясь. Она задыхалась. Ее полуоткрытый рот выпускал воздух вместе со стонами. На черных щеках выступили блестящие капельки пота, и такие же капельки покрывали плечи и спину. «Нет!» — подумал он. Он увидел, что руки Лорис снова протянулись к Питеру. «Нет!» От этого слова по его спине бежали мурашки. Он продолжал следить за Лорис, опасаясь того, что могло произойти, и уже точно зная, что это неизбежно. Барабанные удары участились и слились в сплошной оглушительный грохот в его ушах, его сердце бешено колотилось. «Нет!»

Руки Лорис опустились и потянулись к халату Питера. Дыхание Патриции за спиной доктора стало хриплым и судорожным. Дженнингс искоса взглянул на лицо Пэт, перекошенное от муки, и снова обратил все свое внимание на Лорис. Учащенный шум барабанных ударов, хор поющих голосов, хлопки в ладоши смешались в его ушах, его голова шла кругом, комната расплывалась перед глазами. В полубреду он видел, как Лорис ласкала Питера, а дикое лицо молодого человека было исполнено такой муки и боли, точно он агонизировал. Лорис придвинулась ближе к Лангу. Еще ближе. Теперь красивое расслабленное тело девушки приникло к телу Питера, а ее руки крепко его обнимали.

— Иди ко мне, — ее голос звучал развратно и влекуще, — иди ко мне!

— Прочь от него! — дико закричала Патриция, рванувшись со своего места. Стряхнув оцепенение, Дженнингс увидел, что Патриция тянется к Лорис, которая в это время приникла к Питеру.

Дженнингс схватил Пэт, сам не понимая, почему он так поступает, и стал оттаскивать ее прочь — он чувствовал, что должен поступить именно так. Патриция билась в его руках, ее щеки горели, она шумно дышала и тряслась от ярости.

— Прочь от него! — снова закричала она Лорис. — Убери от него свои руки!

— Патриция!

— Дай мне уйти отсюда!

Дикий крик боли, который издала Лорис, парализовал их. Она упала на спину, на пол, было похоже, что у нее коллапс. Ее руки и ноги судорожно сжимались и разжимались, тело выгибалось. Дженнингс пришел в сильнейшее смятение.

Он взглянул на лицо Питера и понял, что мучения оставили молодого человека. Только изумление и замешательство были теперь на лице Ланга.

— Что это? — спросила Патриция.

Голос у Дженнингса стал глухим и тихим.

— Она забрала себе его боль, — ответил он.

— Ох, боже мой, — пораженная Патриция в испуге смотрела на свою подругу.

«О чувстве, что вы должны проглотить тяжелый шар, потому что иначе нельзя раздавить змей, шевелящихся в ваших внутренностях...» — вспомнилось Дженнингсу. Он смотрел на корчившееся от боли тело Лорис, на спазмы, на судороги ее ног. Магнитофон на столике щелкнул и замолчал, и в тишине, которая так внезапно наступила, Дженнингс услышал страшное дыхание и стоны боли, которые вырывались с хрипом из горла Лорис. «Ощущение, что ваша кровь стала едкой кислотой, что вы разваливаетесь на части, если пошевельнетесь, потому что ваши кости пусты, из них все вынуто...» Распахнутыми глазами Дженнингс следил за агонией Лорис, которая спасала Питера от мучений. «Чувство, что ваш мозг глодают гадкие голодные крысы, что глаза ваши расплавились и сейчас потекут по щекам...» Ноги Лорис снова дернулись, она выгнула спину и несколько раз вздрогнула. Ее плечи ходили ходуном.