Нефритовые четки - Акунин Борис. Страница 139

Внезапно русский изменился в лице.

– Черт! Барышня… Маса!

Он так рванулся с места, что чуть не сшиб меня с ног.

…Однако довольно рассуждать о Пустоте и Черноте, куда погружается душа, разлученная с рассудком. Эта материя слишком сложна и малоизучена, чтобы высказывать на сей счет какое-либо определенное суждение. К тому же я вспомнил наставление сенсея: в финале истории всякие отклонения недопустимы.

Когда моя душа воссоединилась с рассудком, я обнаружил, что лежу на каменных плитах близ башни, мои волосы пересыпаны землей, с уха свисает стебель цветка, а вокруг рассыпаны глиняные черепки. Макушка мокра от крови, и там вылезла довольно большая шишка.

Хотя мысли мои еще не вполне пришли в должный порядок, а голова сильно болела, я вычислил, что произошло.

Госпожа Дэзу неосторожно задела цветочный горшок, он упал на меня, и я на время лишился чувств. Судя по количеству снега, успевшему упасть на одежду, я пролежал так не долее десяти минут.

Первым делом я выглянул, чтобы проверить, как там пленник.

Увы, он исчез! На снегу валялись лишь обрывки сети, две цепочки следов – одни мужские, другие женские – вели в обход дома.

Охваченный ужасом, я побежал туда же.

О горе! Второго разбойника на месте тоже не оказалось. Судя по следам, его уволокли по снегу в сторону оврага.

Я побежал вдогонку со всех ног.

Съехал вниз по крутому склону, продираясь сквозь голые кусты. Перепрыгнул через равнодушно журчащий ручеек. Вскарабкался на ту сторону.

За оврагом шла каменная стена высотой в шесть или семь сяку.

В два счета я влез на нее.

И чуть не заплакал.

На мостовой, присыпанной снегом, лежала кучка конского навоза, да виднелись следы колес. Здесь преступников поджидал экипаж…

Я не сумел выполнить свой долг!

Плохо помню, как брел обратно. Слезы застилали мне глаза. Что я скажу господину? Из-за глупого вассала он потеряет лицо перед Шерлоком Холмсом…

С господином и обоими англичанами я столкнулся на полпути в библиотеку.

Осветив меня фонарем (электричество по-прежнему не горело), Фандорин-доно спросил:

– У тебя на лице кровь. Что случилось?

Я объяснил по-японски, глухим от стыда голосом. Господин перевел, и наступило скорбное молчание. Подниматься в башню теперь было незачем.

– Хуже всего то, что у Люпена есть свой биограф, – уныло сказал Уотсон-сенсей. – Представляю, в каком свете он всех нас выставит. Над Шерлоком Холмсом станет потешаться вся Европа…

Мне, как говорят в России, было плюнуть на Шерлока Холмса, но мысль о том, что посмешищем может стать мой господин, привела меня в отчаяние. Ведь виноват в этом я!

– Вряд ли мсье Люпен захочет похвастать этой историей, – задумчиво произнес Холмс. – Нет, не думаю. Сейчас, конечно, он хохочет над нами, но его веселье продлится недолго. Не угодно ли, господа, заглянуть в комнату, которую нам с Уотсоном отвел гостеприимный хозяин?

Мы последовали за британским сыщиком в полном недоумении. По дороге сенсей задавал ему всякие вопросы, но Шерлок Холмс лишь качал головой.

В комнате он сказал:

– Уотсон, откройте-ка ваш багаж.

– Зачем?

Сенсей с удивлением уставился на клетчатый чемодан, что стоял у стены рядом с большим кожаным сундуком и скрипкой в футляре.

– Открывайте, открывайте.

Холмс зажег свечи, поднес канделябр ближе. Господин тоже светил – фонариком.

– Что за черт… – пробормотал Уотсон-сенсей, возясь с замками. – Мой чемодан открывался не так… Ах!

Мы с господином тоже сказали «Ах!». Еще бы!

В чемодане лежало много бархатных и замшевых коробочек разного размера, и когда сенсей стал их открывать, по стенам забегали и закачались разноцветные блики. Это были драгоценности: изумрудные и рубиновые ожерелья, бриллиантовые перстни, старинные золотые цепи.

– Что это? – пробормотал Уотсон. – Где мои вещи?

– Это фамильные сокровища дез Эссаров. – Шерлок Холмс положил сенсею руку на плечо. – Мужайтесь, Уотсон. Ваш чемодан безвозвратно пропал.

– Но… как?! Как вы все это провернули?!

– Элементарно. – Холмс тихонько рассмеялся. – Признайтесь, друзья мои: когда я сказал, что отгадал код раньше мистера Фандорина, вы подумали, будто я хвастаюсь. Но это сущая правда. Я сразу заподозрил по отсутствию пыли на клавишах органа, что представляет собою шифр. Нужно было только проверить. Потому-то я и попросил Уотсона принести скрипичный футляр, в котором лежит сборник с партитурами наиболее известных музыкальных произведений. Какую из них нужно просмотреть в первую очередь, мне подсказал портрет «Мефистофеля»… Вот и вся дедукция. Я спустился в «органную», открыл тайник и, к своему удивлению, обнаружил там не бомбу, а сундук с драгоценностями. Версия, возникшая у меня при этом открытии, была близка к истине. Лишь в одном я ошибся: счел дез Эссара и Боско одним человеком. Это заблуждение впоследствии и заставило меня усомниться в своей правоте. Я поверил в невиновность этой актерки. Мой бог, я даже попросил у нее прощения!

Уотсон-сенсей все перебирал и раскрывал коробки с драгоценностями.

– Но зачем вы подменили чемодан, Холмс?

– Эта идея пришла мне в голову, когда я заметил, что сундук и ваш чемодан совпадают по размеру. Я подумал: мсье Люпен решил надо мной подшутить, что ж, я тоже поиграю с ним в кошки-мышки. Любопытно было посмотреть, как он станет действовать. Я правильно предугадал, что тратить время на возню с замками вашего чемодана Люпен не станет. Ему в голову не придет, что на свете кроме него есть и другие люди, ценящие хорошую шутку… Откровенно признаюсь: я допустил еще одну ошибку. Увидев, что в мешке, который принес «дез Эссар», лежат подлинные купюры (во всяком случае сверху), я отдал должное такой обстоятельности. Но я недооценил широту Люпена, его любовь к эффектным жестам. Был уверен, что он не ограничится содержимым тайника, а захочет вернуть себе и франки. Грубая ошибка. Или, по крайней мере, полуошибка. За деньгами явился не главарь, а помощник – позарился на сорок тысяч. М-да… В этой истории досталось всем. Арсен Люпен приобрел за сорок тысяч франков сорочки и кальсоны Уотсона. Уотсон остался без чемодана. Мистер Сибата весь в ушибах и порезах. Боско лишился половинки уха. «Профессор» отстрелил себе палец. А мы с вами, Фандорин, упустили возможность поймать гениального афериста. Так или иначе, – он взглянул на часы, – вот уже двадцать минут мы живем в столетии, которое начинается со слов «тысяча девятьсот». Судя по прелюдии, новый век сулит умникам вроде нас с вами не самые лестные сюрпризы.

– Что это?

Доктор подошел к окну (мы были на втором этаже). Вдали, у ворот, мелькали огни. Донесся приглушенный расстоянием свисток.

– Холмс! Наглец действительно вызвал полицию!

– Уносим ноги, Уотсон. Только положим драгоценности на место. Когда вернутся хозяева замка, им будет трудно понять, что здесь делали взломщики. Зачем-то установили в башне непонятное орудие пытки и капельницу, плотно закусили в столовой, понаставили вокруг дома сеток, выкинули из окна цветочный горшок и смылись. При этом ничего ценного не взято. Исчезновение верного управляющего, несомненно, тоже поставит дез Эссаров в тупик…

Когда, закрыв тайник, мы выходили через служебную дверь, Фандорин-доно со вздохом сказал:

– Мы сами себя перехитрили. В России говорят: «На всякого мудреца довольно простоты».

– А у нас на этот случай есть детский стишок. Про трех жителей деревни Готем, где по преданию обитают самые главные… – Шерлок Холмс сделал паузу. – … самые главные умники во всей Англии.

И он прочитал маленькое стихотворение, восхитившее меня глубиной и истинно японским изяществом метафоры. Смысл этого шедевра заключается в том, что Троим Мудрым нетрудно найти Путь к Истине, даже если они отправляются в Плавание Бытия на негодной посудине. Лаконичностью и красотой их Путь подобен краткому стихотворению.