Антик с гвоздикой - Мельникова Ирина Александровна. Страница 44

Графиня пожала плечами.

– Очень низкое зрелище. Грубые шутки, даже срамные. Чему это научит Павлика?

– Хорошо, – покорно согласилась Ксения, – тогда мы покачаемся на качелях, поедим мороженого.

– Ладно, можете поступать, как вам хочется, – Наташа неожиданно улыбнулась. – Помнится, в детстве я очень любила Петрушку. Но учти, Павлик, после не стоит повторять его шутки в приличном обществе.

– А в неприличном? – деловито осведомился мальчик.

Его мать и тетка переглянулись и одновременно расхохотались. И хохотали долго и безудержно, как давно себе не позволяли. Павлик тоже заливался смехом, просто так, за компанию, потому что не понял, чем вызван этот неожиданный приступ веселья.

Наташа смеялась, прикрыв лицо ладонями, но Ксения перестала смеяться первой. Она заметила вдруг нечто совсем особенное. Из-за низкого выреза лифа домашнего платья сестры вынырнул медальон, который она никогда у Наташи не видела. В форме сердечка с изумрудом на тонкой золотой цепочке.

Графиня отняла руки от лица и тотчас заметила взгляд Ксении. Лицо ее посуровело, она поджала губы и быстро затолкала медальон в корсет.

Она горела негодованием, но сестра была ни при чем. Графиня сама поступила слишком неосмотрительно, оставив украшение на шее. Она впервые позволила себе подобную вольность, и от сознания того ли, что память о возлюбленном покоится рядом с сердцем, она чувствовала себя как никогда спокойно и умиротворенно.

Но любопытный взгляд сестры снова выбил ее из колеи. Похоже, в последнее время Ксения совсем отбилась от рук. Неужели сестра подумала, что этот медальон из того же репертуара, что и цветы? Конечно, она поступила неосмотрительно, не выбросив розы из своей спальни вслед этой негоднице, но всему виной усталость, которая буквально свалила ее с ног...

Здесь графиня несколько покривила душой. После первой вспышки гнева она пришла в себя и уже не считала поступок князя столь гнусным, каким попыталась выставить его в глазах Ксении. Честно признаться, ей даже польстило, что князю пришлось преодолеть массу (в этом она нисколько не сомневалась) трудностей, чтобы попасть в ее спальню. И вряд ли он решился бы на такую авантюру, если бы поставил перед собой только одну цель – окончательно сбить ее с толку. Видно, были и другие мотивы для столь бесшабашного поведения, о которых она предпочитала не думать. Но почему ж так сладостно замирало ее сердце от предчувствия близких и явно радостных перемен в ее жизни? Почему первым делом после того, как Ксюша покинула ее спальню, она самым придирчивым взглядом осмотрела все углы в ней и умывальную комнату. Вероятно, боялась прослыть в глазах князя неряхой, у которой самые интимные вещи дамского туалета валяются где попало, что, конечно же, чести их хозяйке не составляет. Но и этот ее поступок остался в тайне, как и прочие мысли и чувства графини, которые она тотчас постаралась прогнать прочь...

Перед обедом часть цветов из спальни перекочевала в гостиную. Тем самым графиня узаконила подарок. Причем велела поместить розы в самые красивые вазы, подчеркнув тем самым, что сей дар ей, бесспорно, дорог.

Все это Ксения отметила для себя мгновенно и искренне порадовалась за сестру. Наташа, несомненно, оттаивает, и, возможно, это приведет к некоторым переменам в ее характере и повлияет на отношение к младшей сестре. Ксения боялась загадывать вперед, но все ж надеялась, что эти изменения будут связаны с Аркадием. После сегодняшнего свидания она уже ничего не боялась. Ей даже хотелось, чтобы Наташа скорее узнала об ее любви, о том, что она не мыслит своей дальнейшей жизни без этого славного человека.

Ксения готова была к объяснениям, даже к самым неприятным и оскорбительным, но медальон, который покоился сейчас на груди ее сестры, сказал ей о многом. Похоже, Наташе тоже есть что скрывать.

На мгновение Ксения усомнилась, подарок ли это от князя. Прежде она действительно никогда не видела этот медальон у Наташи и подумала, что князь наверняка вложил его в букет, вернее всего, в конверт с письмом. Так обычно поступали герои французских романов. Еще в их привычку входило тайком надевать на пальцы своих возлюбленных фамильные кольца и перстни, которые барышни исправно теряли, заставляя своих кавалеров бешено ревновать их к каким-нибудь проходимцам.

Впрочем, Ксения совсем не собиралась терять то колечко, которое сегодня надел на ее палец Аркадий, тем более разжигать его ревность. Она попросту спрятала перстенек в шкатулку, в которой хранились кое-какие вещички, оставшиеся от матушки. Заколки, гребни и прочая ерунда, которой Ксения почти не пользовалась. Но шкатулка была хороша тем, что в ней имелось потайное дно, под которым матушка когда-то хранила письма от батюшки. Вот там-то и нашлось место для скромного колечка в компании с первым, совсем коротким посланием Аркадия.

После обеда Павлик быстро заснул, а Ксения принялась обсуждать с Марфушей, каким образом предупредить князя и Аркадия, что их новая встреча откладывается самое меньшее на три дня. Столько времени обычно тратила Наташа на поездки в уездный город. Такой большой перерыв в свиданиях, несомненно, огорчил Ксению, притом Павлик едва не выдал их за обедом. Ее племянник совсем не умел притворяться и своим неожиданным нежеланием ехать в город изрядно насторожил мать.

Правда, Наташа позже успокоилась, но Ксения знала свою сестру. Она вполне могла в какой-то из дней отправиться вслед за ними, чтобы проверить, почему эти прогулки стали для Павлика более притягательными, чем поездки с матерью. Раньше он слезно умолял ее взять его с собой хотя бы в ту же Матуриху, и вдруг это желание остаться дома...

Но все ж Ксюша быстро написала письмо, а Марфуша нашла вестового, своего младшего братишку, которого недавно взяли в дом помогать Даниле, а между делом готовили из него камердинера для Павлика. Было ему двенадцать лет, и звали его Васяткой. Мальчишка был скор на ногу, но чрезвычайно хитер и проказлив. Частенько собирал подзатыльники от старших братьев и сестры, но непомерная живость его характера оправдывалась исполнительностью и трудолюбием. Данила понимал, что только делом можно отвлечь братишку от проказ, и загружал его выше макушки. И в этот раз Васятка занимался тем, что начищал мелом бронзовые ручки и подсвечники в доме.

Но на просьбу Марфуши откликнулся с охотой, потому что тут же просчитал свою выгоду. Он успевал на обратном пути пару раз искупаться в озере и вернуться в Изместьево до темноты, когда лошадей выгоняли в ночное и конюхи частенько брали его с собой. Кроме того, барышня посулила ему пятачок за скорость, отчего у Васятки и вовсе будто выросли крылья за спиной.

Мальчонка, как никто другой, быстро и ловко справился с заданием. Проскользнул мимо вражеских кордонов как уж, но и домой вернулся незаметно для сторожей графини, с непросохшей шевелюрой и с довольной улыбкой на конопатом лице.

А князь Григорий Панюшев и Аркадий Дроздовский за ужином были заняты тем, что обсуждали только что полученное письмо Ксении. События развивались как нельзя более удачно. Аркадий, который должен был остаться в имении во время поездки князя в Белореченск, засобирался вместе с ним. Как можно упустить момент, чтобы не встретиться лишний раз с любимой. В городке была всего одна гостиница, и друзья, каждый по-своему, предвкушали встречу с женщинами, из-за которых в последнее время потеряли покой, а временами и сон.

Решено было отправиться с рассветом, чтобы успеть в Белореченск задолго до приезда графини. Ее они ожидали только к обеду, справедливо полагая, что она наверняка выедет после завтрака, и хотя путь у нее этак верст на десять короче, но ехать она будет тише и осторожнее, чтобы не растрясти своих драгоценных домочадцев. А они, имея резерв во времени, успевали еще до приезда графини поговорить с предводителем дворянства...

И после ужина приятели привычно удалились в кабинет князя, чтобы обсудить план дальнейших действий по усмирению строптивой графини.