Дрянь такая! - Мельникова Ирина Александровна. Страница 30

– Переобуйтесь снаружи, – приказал мне дворник и передал мне кеды, размеров этак на пять-шесть больше, чем моя обувь. – Пол холодный, – пояснил он, заметив, что я смотрю на них с содроганием.

Он отдернул ситцевую занавеску в углу, за ней скрывался унитаз и поддон, над которым свисал с потолка рожок душа.

Я все не решалась переобуться. Дворник снял со стеллажа, на котором громоздились банки с краской, бутылку и тоже передал мне.

– Здесь растворитель, – сказал он. – Попробуйте оттереть краску. – Он достал из ящика несколько тряпок, судя по всему, остатки мужской рубашки. – Вот ветошь, возьмите. Пройдите в душ, а я пока попробую найти, во что вам переодеться.

Я принялась переобуваться. Дворник подошел к двери, и я отпрянула в сторону, чтобы пропустить его. Не глядя на меня, он бросил:

– Сюда никто не посмеет войти, а я вернусь через пятнадцать минут.

Я переступила порог, и он захлопнул за мной дверь. Я быстро проследовала в душевую, слабо представляя, как я избавлюсь от краски. Брюки на мне стояли коробом, футболка прилипла к животу. Я задернула за собой занавеску и поставила бутыль с растворителем на полочку. Затем торопливо разделась, причем в некоторых местах одежду пришлось отдирать от кожи. В углу стоял большой бумажный мешок. Я затолкала одежду в него и оглядела себя. Более чем печальное зрелище! Зеленые ноги, зеленый живот... Но самое большое впечатление на меня произвели руки. Краска вперемешку с песком! И все-таки это было гораздо лучше, чем попасть в руки этих молодчиков!

Я вздохнула и намочила тряпку растворителем. Я не была уверена, что дотянулась всюду, куда попала краска. И все-таки, когда снова хлопнула дверь дворницкой, я уже принимала душ и старалась дышать носом. Потому что запахи в дворницкой после обряда оттирания стояли мерзкие. Дворнику это, видно, тоже не понравилось, потому что я услышала, как он открывает окно.

– Все нормально? – спросил он, когда я выключила воду.

– Почти в порядке, – отозвалась я. – С трудом, но избавилась от краски.

– Я тут кое-что принес из одежды, положу на стульчик рядом с занавеской. Тут же полотенце, – сообщил дворник.

Я проследила за его тенью, как она появляется, а затем исчезает. И после этого протянула руку и быстро схватила то, что лежало на стульчике. М-да! Я окинула взглядом то, что он назвал «одеждой для меня». Новенькие джинсы, все бы ничего, но размера они этак на четыре больше, а то и на пять. Предусмотрительный хозяин дворницкой приложил к ним рулончик эластичного бинта, чтобы я могла удержать их на себе. Рубаха, тоже не надеванная, только, когда я нацепила ее на себя, манжеты оказались почти на уровне колен. Я, правда, закатала рукава, но сама она тоже была мне до колен и скрывала подтянутые чуть ли не до груди джинсы. Когда я подвязала их бинтом, то едва сдержалась, чтобы не расхохотаться. Такой неуклюжей я себя не чувствовала с тех пор, как ходила беременной. Но кеды убили меня окончательно. Я туго затянула шнурки, но мои ноги болтались в них, как рыбки в большом аквариуме. И пришлось приложить усилия, чтобы мы, я и кеды, двигались в ногу и в нужном направлении, а не как нам заблагорассудится.

Я появилась из-за занавески и увидела, что дворник держит в одной руке чайник, в другой – вазочку с конфетами и смотрит на меня. Теперь я его разглядела. Васильевич оказался крепким и рослым мужиком лет сорока пяти или чуть меньше. Мой вид его явно рассмешил, я это заметила по смешинкам, промелькнувшим в его глазах. Но свое впечатление обо мне он не озвучил, и я прониклась к нему благодарностью. Забот ему я все-таки прибавила, и было бы справедливо, чтобы он компенсировал их соленой солдатской шуткой или здоровым мужским смехом. Я бы этому не удивилась, но обиделась бы. Как всякая женщина, я не люблю попадать в нелепые ситуации на глазах мужчин. Не люблю давать им повод считать нас глупыми курицами и тупоголовыми индюшками.

Не знаю, какого мнения был обо мне дворник, но, вероятно, он тоже посчитал себя виновником дурацкого инцидента, поэтому очень доброжелательно улыбнулся и предложил:

– А давайте-ка попьем чайку! С конфетами! У меня даже варенье есть!

Конечно, я спешила, меня ждала Римма со своим доктором, но не могла же я отказаться попить чайку со столь приятным человеком?

– Спасибо, – сказала я. – С превеликим удовольствием!

Я прошла к столу, а дворник сноровисто расставил чашки, выложил на блюдечко пирожные, что позволило мне догадаться: он сбегал не только за одеждой, но успел заскочить в соседнюю кондитерскую, и все это с приличной скоростью, что для его возраста весьма похвально. Зачастую мужики уже после сорока пяти превращаются чуть ли не в развалину, десяток метров, и те норовят проехать на машине.

Чай по чашкам он разлил из большого керамического чайника. Ощутимо пахнуло какими-то травками. Я подняла чашку и вдохнула тонкий аромат.

– Мята, наверно, смородина, что-то еще, кажется, белоголовник, остальное не знаю...

– Да тут у меня травок двадцать, – улыбнулся дворник, – в тайге по опушкам насобирал. Кипрей, володушка, ромашка, лист земляники... Всего понемногу. Пристрастился, когда в госпитале лежал. Теперь только травяной и пью.

– Здорово! – Я отхлебнула глоток, другой и даже зажмурилась от удовольствия. Вот оно! Именно то, что мне нужно сейчас!

– Вы с медом попробуйте! – Дворник пододвинул мне вазочку. – Тоже таежный. У меня друг пасеку держит, так что никаких примесей, никакой патоки. Сейчас такой редко найдешь.

Я зачерпнула ложку. Мед был и впрямь под стать чайку.

– Как вас зовут? – спросил Васильевич, когда я отведала медку и наполовину управилась с чаем.

– Аня, – ответила я. – А вас?

– Александр Васильевич, – он склонил голову в шутливом поклоне, – и не смейтесь, фамилия у меня Суворов.

Я фыркнула и чуть не подавилась чаем.

Дворник смущенно улыбнулся.

– Родители постарались. Думали, верно, великим полководцем стану.

– Да я не о том, – повинилась я. – У меня знакомый вчера неожиданно объявился, бывший одноклассник. Так он – Клим Ворошилов.

– Ну, вот, – развел руками Суворов, – надеюсь, вы не Анна Австрийская? Грешным делом подумал, что вы царских кровей. Вы так величественно отодвинули занавеску и появились из-за нее...

– Кеды... – не выдержала я и рассмеялась. – Ваши чертовы кеды! Я в них как в ластах! Как бы не потерять, как Золушка башмачок.

Видимо, мы одновременно представили, как этот «башмачок» выглядит, и оба зашлись от смеха. Причем я едва не подавилась, потому что принялась хохотать с полным ртом.

– Аня, – Суворов прекратил смеяться первым, – почему эти придурки напали на вас?

– Понятия не имею, – пожала я плечами, – вероятно, на сумочку позарились. На пиво, видно, не хватило. Они пытались пристать ко мне в подъезде, но Эльза Марковна за меня вступилась. Да, – я опять засмеялась, – на всякий случай взяла с собой газовый баллончик. А когда напали, и думать про него забыла.

– Вы чего-то боялись? – спросил Суворов. У него было симпатичное, хорошо выбритое лицо, и, главное, отсутствовали мешки под глазами, что говорит или о скверном характере, или о любви к спиртным напиткам, или о больных почках – том самом «джентльменском наборе», который отталкивает женщин. Темные волосы сдобрены сединой. Слегка крупноватый нос с небольшой горбинкой, серые глаза с прищуром... Он смотрел на меня в упор, дожидаясь ответа. И хотя я чувствовала к нему расположение, но знакомы мы были всего ничего, и не буду же я рассказывать первому встречному о перипетиях своей семейной жизни.

– Абсолютно не боялась, – я пожала плечами. – Они заигрывали со мной. Прыщавые мальчики с сальными волосами.

– Я уже говорил, что вижу их в первый раз, – задумчиво сказал Суворов, – местная шпана у меня вся на учете. Я тут секцию веду на общественных началах. Вроде «Курса молодого бойца». Пытаюсь подготовить пацанов к службе в армии.

– Да, да, – вспомнила я. – Эльза Марковна что-то говорила по этому поводу. Кажется, вы служили в погранвойсках?