Паломничество жонглера - Аренев Владимир. Страница 25

Долгонько шагал.

— Вот, значит, как, — сказал у него за спиной таариг. — Вот, значит…

Кайнор обернулся. Вся толпа, от Тицци до «ихней справедливости» включительно, стояла в таком же составе и примерно в тех же позах, что и прежде. И на том же расстоянии от Гвоздя.

Как и славные три сосны, застывшие в небе грачи, а также рощица и прочие составные части пейзажа, которые сейчас еще больше казались размалеванным задником покинутой всеми сцены.

— Пелена, — тихо произнес господин Туллэк и переступил с ноги на ногу, натужно вздохнув. — Или, скорее всего, Узел.

— Вы о чем? — повернулся к нему таариг.

— Об этом. — Врачеватель тростью указал в сторону грачей и рощицы. — Явление, которые мы наблюдаем, называется теперь я в этом почти уверен — Узлом. Точнее, Узлом Сети. — Перехватив изумленный взгляд таарига, он кивнул: — Да-да, той самой Сети, благодаря которой Ллаургин именуют Отсеченным. О Пелене вы, разумеется, слышали, господин Нагир. Так вот, ваша справедливость, в запеленутых районах, то есть находящихся рядом с Пеленой, такое явление, как падение Узлов, случается с удручающим постоянством. Не сказать, чтобы к нему привыкли, но и переживают по поводу очередного такого падения мало. Как правило, люди уверены, что Узел рано или поздно исчезнет.

— Но мы не в запеленутых районах, — напомнил кто-то из толпы.

— Да, я знаю, — рассеянно отмахнулся врачеватель. — Но, если мне не изменяет память, примерно год назад в Северном Сна-Тонре упал такой вот Узел, а Сна-Тонр, хоть и примыкает вплотную к Неарелму, всё-таки запеленутым районом не считается.

— Очень интересно, — отозвался ихняя справедливость. — И чем закончилась история?

— Башни-Держатели сделали свое дело. Они ведь предназначены именно для того, чтобы оберегать город от падения Узлов. Правда, при этом все три были разрушены, но Узел распался.

Взгляд таарига способен был пробивать каменные стены.

— У нас Держателей нет, господин Туллэк. Скажите, а чародеи или ученые знают, почему падают эти самые Узлы?

— Вообще-то, существует несколько предположений, — оживился врачеватель. — Некоторые утверждают, что с годами Сеть всё больше слабнет — и иногда опускается на Ллаургин — как правило, повторяю, именно по краям. Другие считают, что падение Узлов происходит по воле зверобогов…

Таариг отмахнулся:

— Ну, всё в мире происходит по воле зверобогов…

— Я имею в виду, что они нарочно опускают Узел на тот или иной район… хотя, конечно, слово «Узел» не совсем верно отображает суть данного явления, скорее это похоже на дырку в пространстве, нежели…

— И зачем это зверобогам — опускать Узел? — перебил его таариг.

Господин Туллэк только развел руками, мол, откуда мне, простому смертному, знать, но бросил косой взгляд в сторону Гвоздя. И тот это заметил — к счастью, только он один.

— Значит, Узел, — пробормотал, поджав губы, таариг. — И долго он может вот так держаться?

— По разному, — как-то очень уж кратко ответил господин Туллэк. — Не стоит ждать, что он исчезнет через пару минут.

— Ясно. А… — Тут ихняя справедливость, господин Нагир, вспомнил наконец, что рядом замерли внимательно прислушивавшиеся к каждому их слову трехсосенцы, и рявкнул: — Ну а вы что столпились?! Расходитесь, ничего страшного не случилось, сами же слышали, что господин врачеватель говорит. Давайте-давайте… Да, господин Хожмур, вы хотите о чем-то спросить?

Господин Хожмур, судя по характерному балахону, здешний жрец, кивнул, блестя глазами и топорща пышную бороду.

— Я думаю, — заявил он, — что появление этого… смехача и то, что на деревню нашу рухнул Узел, отнюдь не случайно, господин Нагир. Недаром ведь говорится, что глумословы и артисты носят в своих котомках беду.

«Ну и где ты видел у меня котомку?» — озлился Кайнор. Но покамест молчал — ему хотелось понять, почему жрец вдруг решил выступить против него, в чем состоит интерес бородача. Или это за него Данисса собиралась замуж выйти?..

— Глядите, как ловко выходит, — продолжал Хожмур, — сперва тонет (и еще разобраться нужно, отчего именно) Кнурш Кружечник, потом появляется этот вот смехач — откуда, кстати, он появился?! И почему — в своем пестром платье, он что, всегда так в дорогу выряжается? Я никогда не слышал, чтобы актеры вроде него странствовали без нормальной одёжки. Да хотя бы из заботы о том, чтобы платье не порвалось, ему же в нем выступать! И почему этот смехач оставил одежду на утопленнике, обрядил Кнурша в свои шутовские наряды?!

— Короче, — велел таариг. — Насколько я понял, господин Туллэк утверждает, что Кнурш действительно утонул, никто его не топил.

— И Узел упал на нас сам собой, — дерзко заявил жрец. — Но всё это почему-то совпало с появлением в Соснах смехача. Я, ваша справедливость, выскажу, наверное, мнение всех деревенских: лучше бы подержать его под стражей. Да и всё равно ведь, пока Узел не исчезнет, ему никуда не уйти, так? Вот пусть и посидит в холодной… на всякий случай.

— Пусть, — кивнул таариг.

— У вас хоть кормят, в холодной-то? — полюбопытствовал, заглушая бурчание в животе, Гвоздь.

Лабиринт живет своей жизнью, и дыхание его — ветер в коридорах.

— Мне кажется или стало дуть сильнее? — спросил Быйца, оторвавшись от лепешки. Пока остальные отдыхали, он решил-таки позавтракать, а вот теперь прервался и, склонив набок голову, то ли прислушивался, то ли принюхивался.

Фриний ожидал, что Иссканр скажет что-нибудь едкое, но тот, похоже, всерьез о чем-то задумался. Так даже лучше: чем скорее его спутники перестанут задирать друг друга, тем проще им будет выполнить замысел.

Замысел Фриния.

— Не обращай внимания, — сказал чародей Быйце, — это всего лишь…

Иссканр вдруг толкнул Фриния в плечо, сам перекатился по полу и вскочил уже у стены, сжимая в руке обнаженный меч, а другой помахивая в воздухе, чтобы огненный браслет засиял ярче. Впрочем, и без того чародей разглядел две приземистые фигуры то ли псов, то ли крупных обезьян, несущиеся прямо на Иссканра. Когда они показались ближе, Фриний увидел, с кем предстоит иметь дело, и закричал Быйце, чтобы тот увел подальше Мыкуна.

«С этими не поговоришь!» — Фриний перехватил поудобнее посох и в очередной раз поморщился из-за сломанного мизинца, который давно уже следовало бы вылечить.

Твари действительно были похожи на обезьян или даже скорее на людей, скинувших с себя одежду и опустившихся на четвереньки. Однако их задние лапы заканчивались копытами, да и передние, с четырьмя короткими когтистыми пальцами, тоже не слишком напоминали человеческие. Это смешение разнородных черт делало их отвратительными, но еще более мерзкими существа казались из-за массивных, с внушительными надбровными дугами и выпуклыми лбами голов, с распатланнымп волосами, горящими глазами и — главное — с прямыми, заостренными на концах клювами.

— Не обращай внимания на когти, главное — клювы! — рявкнул Иссканру чародей, но тот лишь отмахнулся.

«Да, конечно, — догадался Фриний, — он же был тогда в Сна-Тонре и, наверное, насмотрелся там всякого…»

Этих тварей называли махсраями; считалось, что они наряду со многими другими подобными чудовищами населяют области за пределами Тха, называемые Внешними Пустотами. Впрочем, некоторые исследователи утверждали, что Внешние Пустоты являются составной частью мира, который люди именуют Тха, — просто, мол, следует различать Тха Реальный и Тха Внереальный.

Фринию на эти тонкости, честно говоря, было сейчас плевать!

Оба махсрая резко прыгнули в разные стороны и поднялись на задние лапы. Раскачиваясь из стороны в сторону, они принялись пощелкивать пальцами, причем звуки получались четкие, ритмичные, завораживающие. Чтобы не подпасть под их влияние, Фриний не придумал ничего лучше, чем по-босяцки заорать популярную в приморских кабаках песню: «Капитан Дырявый Борт прибыл в Нуллатонский порт…» Впечатлялись все — и махсраи, и спутники Фриния; впрочем, Быйца быстро смекнул что к чему и подхватил: «…а ниже ватерлинии он зарос актиньями!»