Подобно войне за веру - Модезитт Лиланд Экстон. Страница 34

– Кто-нибудь из вас поет?

Тристин нахмурился.

– Не обижайтесь. Это просто дурная шутка. Во всяком случае, мрачная. Большинство пилотов, из тех, что остаются в живых, набирается в конце концов устаревшего и мрачного юмора. Вы к этому привыкнете, и тогда все, не считая бывалых пилотов, будут таращиться на вас с непониманием. То, что покажется вам забавным, до них не дойдет. – Тороуэ кивнул. – Просто отложите мои слова на потом. Когда-нибудь поймете.

Тристан облизал губы. Он надеялся, что обучение не будет таким занудным. Какой прок от шуток, которые до тебя не доходят?

– Все вы уцелели, отслужив на станциях Периметров. Не ахти какая рекомендация, но хороший знак. То есть, вы либо исключительно удачливы, либо почти компетентны, и это избавляет нас от трудов по грубому прощупыванию ваших способностей. И это нам на руку, потому что подлинная тупость стоит нам кораблей, а порой и наставников. Как наставник, я обладаю известными предубеждениями. Особенно против тупости, – и он опять помедлил. – Лейтенант Десолл, где-то через день-другой мы могли бы усовершенствовать ваш имплантат и подключить вас напрямую к корвету или барже для перевозки солдат, где вы станете хозяином, властителем и орудием, и вы, вероятно, сможете почти со всем управиться. Почему мы этого не делаем?

– Потому что я, вероятно, пока не готов.

– Об этом и вопрос не стоит, – заметил командир Тороуэ. – С первых дней военной подготовки пилотов аналитики указывают на непропорционально большую долю времени, отведенную на изучение тех или иных прецедентов. Другими словами, как справляться с ситуациями, вероятность которых один процент. Или меньше. Некоторые эксперты со стороны все еще порой высказываются, что такая приверженность к исключительно редким ситуациям – главная затратная статья. И мгновенно отказываются от своих убеждений, если бедствие случается на корабле, на котором они находятся. – Он улыбнулся. – Проблема с бедствиями и авариями такова, что в большинстве случаев вы утрачиваете полностью или частично свои обычные операционные системы. И это одна из причин, по которой мы не превращаем вас в часть оборудования, как поступают ревяки. Кстати, вдобавок к подключению через имплантаты вы будете изучать ручные способы управления системами. Имеете понятие, почему, лейтенант Скикки?

– Нет, сэр.

– Подумайте, лейтенант. Как вы можете найти способ восстановить энергосистему, если доступ к требуемой информации возможен только через систему, питаемую бортовой энергией, а энергии у вас нет, с чего все и началось?

– О…

– Подумайте. Вам всем не мешает больше думать. – Тороуэ печально покачал головой. – После моего вступления вы долго меня не увидите. И лучше надеяться, что так и будет. – Он грустно улыбнулся. – Теперь… – Опять поглядел на пятерых офицеров перед собой. – Мы собираемся вывести из строя ваши имплантаты. Временно. И послать вас обратно в школу… Будете учить все, что нужно, чтобы водить корабли без всякой помощи через подключение. И не станете офицерами-пилотами, пока не научитесь. Майор Теканауэ, вы мне можете сказать, почему?

– Имплантаты или линии связи при тех или иных обстоятельствах могут выйти из строя, и тогда не обойтись без обычных человеческих способностей, чтобы завершить полет или задание, – ответила Сири Теканауэ.

– Верный и подробный ответ. Его краткий вариант таков: это может спасти вашу задницу. Вы будете заниматься счетом. Почему? С калькуляторами и имплантатами вы легко можете давать точные ответы. Прекрасно. Сколько будет шестнадцать в квадрате? Можете сразу ответить без имплантата? А как насчет квадрата квадрата? – Палец Тороуэ указал на лейтенанта Алоизию.

– Шестьдесят пять тысяч пятьсот тридцать шесть. Но сомневаюсь, что могла бы подсчитать это в уме.

– Нет. Но для вас было бы лучше уметь получить итог менее чем за секунду, ибо это может оказаться единственным способом сохранить жизнь. – Командир повернулся к Тристину. – Лейтенант Десолл, попытайтесь представить себе следующее. У вас в голове заряд статики, почище того, что ударяет при грозах, пришедших с пустошей. Да, я побывал на рубежах Периметра Мары. Представьте, система отключилась, и ваш имплантат не действует. В вас летит залп торпед, а у вас ни карт, ни входящих, одни визуальные данные на плоском экране. И менее минуты на принятие решения. Что тогда?

Тристин содрогнулся.

– Думаю, вы получили смутное представление о том, что может вас ждать впереди. – Он помедлил. – А может и не ждать. Как я сказал, у вас минута на принятие решения. Но не пояснил, что если вы не догадаетесь или рассчитаете неверно, то будете наблюдать за приближением беды в течение доброго стэна. И можете не загнуться, если ваша аварийная система поддержания жизнине полетит. А этого может долго не случиться. – Командир выпрямился и заговорил о другом. – Первая ваша остановка – это медцентр, там дезактивируют ваши имплантаты. И правильно. Никакого взвинчивания рефлексов и никакого мошенничества через подслушивание того, до чего вы в первое время должны дойти сами. Медицинский центр в С-50. После дезактивации явитесь сюда, вас будут ждать конверты с расписанием ваших занятий в классе и на тренажерах. Но не я, – он повернулся и вышел.

Тристин кивнул. Никакого повторения указаний или распоряжений. Никаких задержек. Либо тебе все ясно, либо нет. Он встал и последовал за майором Теканауэ в дверь и далее к пандусам, ведущим на нижние уровни. Дверь медицинского центра была помечена древним красным крестом.

– А… последний урожай пропащих… – уловил Тристин шепот техника, стоявшего за консолью.

– Майор, вы первая. Лейтенант, присядьте, вы следующий.

Тристин сел в видавшее виды черное кресло и стал наблюдать, как майор проходит через арку и скрывается за углом. Три лейтенанта из их учебной группы вошли в комнату ожидания и тоже сели, подтверждая древнюю расхожую мысль: пусть тот, кто старше и отважней, встретит неприятельский огонь первым. Вскоре майор Теканауэ с мрачным лицом вернулась через арку.

– Лейтенант? – Тристин встал и последовал за женщиной-техником по короткому переходу в комнату, где мало что находилось, кроме кресла, похожего на зубоврачебное.

– Лейтенант, сядьте сюда, – она указала на кресло. Забираясь в него, Тристин поднял глаза к электронному агрегату, отдаленно напоминавшему шлем.

– Не тревожьтесь, сэр. Это только выглядит, как орудие пытки. Операция не займет много времени, и больно не будет.

Техник опустила агрегат и наложила секции шлема на лоб и вокруг головы Тристина, закрепив гладкий пластик вдоль линии челюсти и поверх ушей, так что остались открытыми только глаза, нос и рот. Пластик длинного кресла ощущался спиной как липкий. Женщина коснулась нескольких клавиш на консоли, но вслух ничего не произнесла.

– Вы слышите через имплантат? – Слова или звуки прокатились через имплантат Тристина так гулко, что он вздрогнул.

– Да.

– Вы из чувствительных. Или получили здесь какую-то высококлассную работу.

Что это, шутка? Возможно, такая же мрачная, как у субкомандира Тороуэ.

Она опять коснулась клавиш. Теперь Тристин ничего не услышал и не почувствовал.

– Хорошо. Здесь нет гармоник… Попробуем здесь.

Тристин так и подскочил, когда шум полоснул его, словно нож.

– Простите, лейтенант. Вы определенно чувствительней большинства людей. В этом имеются и плюсы и минусы. А теперь главное.

Тристин задрожал, когда его имплантат умер, впервые за долгие годы оставив его в полном одиночестве. Даже фоновая статика, к гулу которой он привык, пропала. Под черепом царило безмолвие, он потерял полноту ощущения жизни, а общаться мог лишь с помощью невозможно медленных слов или физических манипуляций с дисками, выключателями и рычажками консолей.

– Готово, – женщина начала сворачивать оборудование. Он медленно встал и вышел из медотдела, чувствуя утрату равновесия и воспринимая потерю, как чей-то злой умысел.

Глава 20

– Что это за чушь? – спросил Скикки, пока четверо офицеров шагали к лекционному залу. Тристин пожал плечами.