Убийца с крестом - Монтечино Марсель. Страница 21

– Это был красивый жест с твоей стороны, ведь ты пришел все-таки, – продолжала Кэрол.

Голд вздохнул. День обещал быть томительно долгим. Зря он пришел, наверное.

– Да, красивый жест. И служба была красивая, и мальчик красивый. И, хотя смога сегодня как дерьма и жарко как в пекле, день тоже прекрасный. Все распрекрасно, Кэрол. Все просто чертовски красиво!

Грубый тон Голда мгновенно привлек внимание Арима. Кэрол лишь печально покачала головой.

– Ах, Джек, Джек, Джек! Всегда такой вспыльчивый, такой сердитый, настоящий мужик. Даже теперь в твоем-то возрасте. Неужели ты никогда не изменишься?

– Боюсь, что нет, Кэрол. – Голд затянулся сигарой. – Я ведь не бутылка вина, с годами не становлюсь выдержаннее.

– О, Джек, все могло быть совсем по-другому, – сказала Кэрол с тоской в голосе. Глазки Арима заметались между ними, острые, как у хорька, уши поднялись торчком. Кэрол сжала руку Голда в своей.

– В жизни никогда не получается так, как мы хотим, не правда ли?

Кэрол вцепилась в его руку. Голд физически ощущал, что Арим почти доведен до белого каления.

– Все складывается так, как складывается, Кэрол. Такова жизнь.

– Но как это грустно.

– Ну, Кэрол, ради Бога!

Кэрол встряхнулась – как попугай, приглаживающий перышки, – и стала приводить себя в порядок. Промокнула глаза «Ютинексом» в последний раз, запихнула салфетку в карман.

– Ты еще не разговаривал с Эвелин?

– Нет.

– Но ведь собираешься, да?

– Да я не знаю.

– А на прием пойдешь?

– Боюсь, что придется.

– Придется?!

– Уэнди и Хоуи повидать хочу.

– О, Джек, я видела их там, внутри. Они с ребенком. У них такое прелестное дитя! – Внезапно Кэрол заплакала. Тушь потекла по ее щекам ручьями. Бросив мужа, она обвила шею Голда руками и зарыдала во весь голос. Люди, выходившие из храма, начали останавливаться и глазеть на них.

– Боже мой! Ну, Кэрол! Пожалуйста!

– О, Джек, Джек. Еще один красивый мальчик!

Голд беспомощно молчал – было трудно освободить руки, прижатые к бокам. Через голову Кэрол он бросил взгляд на Арима, но миниатюрный муж лишь ответил ему испепеляюще-гневным взором. Голду просто не верилось, что день был загублен так быстро и бесповоротно. И зачем он только пришел – это была его главная ошибка.

В этот критический момент на плечо Кэрол нежно легла рука седого как лунь мужчины в розовом костюме свободного покроя.

– Кэрол, сейчас в офисе раввина будут делать снимки ближайших родственников. Пошли, Стэн и Эвелин ждут тебя там.

– Черт побери! Я, наверное, похожа на ведьму! – сказала Кэрол, отлипая от Голда. – Пойдем, Арим. Придется заскочить в туалет и подправить лицо. – Исчезая за дверью, она бросила: – Увидимся на приеме, ладно, Джек? Ну, идем же, Арим!

Коротышка поспешил за ней, потом обернулся, хотел было что-то сказать, но раздумал и молча скрылся за дверью.

– Я хотел сказать: «Было очень приятно побеседовать», но это и беседой не назовешь: он не сказал ни слова! – обратился Голд к седовласому.

– Да уж, если поблизости кто-нибудь из моих сестричек, тебе и слова вставить не удастся! Им прививку сделали – иглой от патефона. Кроме того, этот маленький погонщик верблюдов по-английски знает пару фраз, которым его научила Кэрол: «Я беру вот это» и «Пришлите счет за эту штуковину».

Голд рассмеялся и протянул ему руку.

– Как жизнь, Чарли?

– А! Пожаловаться не могу. Ты на прием-то идешь? Отлично! Это будет с той стороны, синагоги. Пойдем вместе.

– А тебе разве не надо сниматься с ближайшими родственниками?

– Да я уже успел, хватит с меня. А потом, без семьи Стэна я прекрасно обойдусь.

– Это без доброго доктора Марковица? Который аж из тех Марковицей, что в Бель-Эйр?

Они неторопливо шагали по дорожке, огибающей синагогу. Машины, выстроившись в ряд, начали выруливать со стоянки.

– Да нет, сам Стэн, в общем-то, неплохой малый, мне кажется. К сестре очень добр, и вообще. Но вот со всеми остальными из людей его круга я что-то не в ладу. Как-то в прошлом году пошел я к нему на вечеринку. В октябре, кажется, это было. Там, в Бель-Эйр, у Стэна с Эвелин. Ты дом их не видел? Нет? Ну и дом, я тебе доложу, Джек! Ха! Не дом, а целый особняк! Подстригая цветочки, на такой дом не заработаешь, это уж поверь мне. Четыре этажа. В доме четыре этажа, представляешь! О чем это я? А, ну так вот, пришел я к нему на вечеринку. Посидел на софе, выпил немного с друзьями Стэнли. Один из гостей был Ори – его брат. Не знаешь Ори? Нет? Ну ладно. В общем, говорит он с британским акцентом, прямо как англичанин. Я и говорю, мол, что и понятия не имел, что Ори англичанин – ведь остальные-то в семье совсем не так разговаривают. А Ори отвечает, что учился в Англии – в Оксфорде. Ну я спросил, а когда? Так ты можешь представить – аж в пятьдесят девятом! Проучился всего-то год, и это тридцать лет назад, а акцент до сих пор! Ну я подумал, что говорить с этим пижоном, который косит под англичанина! Решил я поговорить с другими ребятами. Хорошие вроде бы люди. Ну, это сначала мне так казалось. Болтали они о том о сем, что со всем миром неладно, что с Америкой неладно. Рейган у них козел. Дейкмеджян [30] тоже козел.

Все козлы, если их послушать. Ну, у меня-то тоже свое мнение имеется. Как и у всех, правда ведь? Когда в разговоре возникла пауза, решил я вклиниться. И вот говорю, что во всем виноваты шварцеры и профсоюзы – это они страну загубили.

Тут Чарли остановился и взял Джека за руку.

– Джек, ты бы видел, как они отреагировали! Как будто я принес бутерброд с ветчиной на еврейскую свадьбу. Вроде как я пернул, и у них хватило такта, чтобы сделать вид, что они как бы не заметили этого!

Они пошли дальше.

– Ну, значит, через минуту они продолжили свои дебаты с таким видом, словно меня там и не было. Ладно, думаю, понял ваш намек. Помалкиваю себе, виски потягиваю, не хотите со мной говорить – ради Бога! Кому вы нужны, правда ведь? Но не тут-то было: один такой маленький поц [31] – как его там – забыл, ну так вот, этот недомерок, этот фёйгель [32] начинает нести чушь в том духе, что, мол, вторжение Израиля в Ливан – это все равно что нападение Германии на Польшу. Ну, ты представь себе! Потом этот маленький шмок [33] объявляет, что Израиль, видите ли, обходится с арабами ничуть не лучше, чем Гитлер обходился с евреями, и что Бегин даже хуже Гитлера, потому что корчит из себя праведника. А Израиль – это плохая шутка, которую измученный комплексом вины западный мир навязал после Второй мировой войны исконному населению Палестины. Джек, ну я просто не верил своим ушам! И все эти шмоки с ним соглашаются: «Правильно!», «Совершенно верно». Джек, мне начинает казаться, что я на митинге ООП. Или Арабо-Американской лиги. Боже мой, да Арафат для этих идиотов герой! Каддафи у них герой! Джек, я оглядываюсь по сторонам и не верю глазам своим: кругом одни евреи! Ну, хоть убей, я не мог поверить, что все это взаправду!

Они встали в конец длинной очереди, тянувшейся к дверям банкетного зала. За ними сразу же стали другие гости – они отирали пот и обмахивались веерами, жалуясь на несносную жару. Двигалась очередь медленно.

– Ну так вот, ты ведь меня знаешь, я всегда называю вещи своими именами. Я не умею держать свою пасть на замке, а тут еще этот кретин такую чушь несет. Ну я и сказал этому пустозвону, что он болтает о том, чего не знает. Сказал, пусть снимет штаны, и взглянет на свой обрезанный поц, и вспомнит, кто он такой есть на самом деле, – ведь если дойдет до этого, как знать, может, и дойдет, то все эти громилы и чернорубашечники именно это и сделают с ним первым делом! Они всегда так поступали. И еще я сказал, что и он, и все евреи на свете должны каждый день благодарить Господа за то, что есть на земле место, куда они могут уехать, если вдруг дела пойдут плохо у них дома. Даже у нас, не дай Бог, конечно! Смотрел сегодня новости с утра? Может, по радио слышал?