Страна чудес без тормозов и Конец Света - Мураками Харуки. Страница 21

— Можешь уматывать, — сказал я, возвращая бумажник.

— Спасибо вам! Спасибо! — чуть не расплакался он. — Вот только... Как же мне дальше быть? Деньги-то я взял, а принести ничего не смогу! Что со мной теперь сделают?

Я не знал, что с ним сделают. О чем ему и сообщил. От кракеров — а скорее всего, это именно кракеры, — можно ожидать чего угодно. Эти ребятки специально продумывают все так, что предугадать их действия невозможно. Может, вырежут бедняге глаза. А может, заплатят еще столько же и скажут: «спасибо за услугу». Кто их знает.

— Значит, один — верзила? — уточнил я.

— О да, просто монстр какой-то! А другой — наоборот, почти карлик. Метра полтора, не больше. Карлик одет очень дорого. Не то что верзила. Но оба без тормозов в голове — ясно с первого взгляда...

Я объяснил ему, как выбраться из дома через пожарный выход. На задворках моей многоэтажки есть очень тесный проход между домами, и если там выйти, с улицы не очень-то и разглядишь. Если мужику повезет, уйдет незамеченным.

— Огромное вам спасибо! — сказал он голосом человека, которого только что вынули из петли. — Если можно, не сообщайте в мою компанию...

— Не буду, — пообещал я. Выставив незваного гостя, я запер дверь на замок и набросил цепочку. Затем прошел в кухню, сел, выложил нож на стол и извлек из пакета череп.

По крайней мере, я понял одно. Кракерам нужен череп. То есть, он представляет для них какую-то очень большую ценность.

Пока у меня с кракерами на равных: у меня есть череп, но я не знаю, в чем его ценность; они знают — или полагают, что знают, — в чем его ценность, но черепа у них нет. Пятьдесят на пятьдесят. У меня два возможных хода. Первый — позвонить в Систему, доложить обстановку, и тогда либо прикроют меня, либо увезут куда-нибудь череп. Второй вариант — позвонить симпатичной толстушке и узнать, в чем ценность черепа.

Однако втягивать в эту заварушку Систему пока не хотелось. Доложи я им, что происходит, — меня тут же подвергнут долгой и нудной перепроверке. Сразу придется отвечать на кучу вопросов и писать целый ворох отчетов. В этом смысле, крупная организация — страшно неудобная штука. Слишком много сил и времени тратишь зря. И слишком много дураков встречаешь во время работы.

Позвонить же толстушке невозможно чисто практически: я не знаю ее телефона. Можно, конечно, добраться до их конторы, но вряд ли охрана у входа пропустит меня без предварительного согласования.

Хорошенько все взвесив, я решил не делать ничего.

Взяв щипцы, я легонько ударил череп по темечку. «Кон-н-н», — прогудело в ответ. Словно его хозяин, зверь непонятной породы, негромко застонал. Я повертел череп в руках, пытаясь понять, отчего получается такой странный звук. И еще раз ударил по нему щипцами. «Кон-н-н». Похоже, гудит всегда из одного места.

Я постучал еще несколько раз — и так, и эдак, в разных местах — и наконец понял, где это. Как бы я ни стучал, гул исходил из небольшой — лишь пара сантиметров в диаметре — неглубокой ямки на переносице черепа. Я погладил дно ямки кончиком пальца. В отличие от обычной кости, та казалась более шероховатой. Как если бы то, что здесь было когда-то, отломали насильно. Например, какой-нибудь рог...

Рог?

Но если это так — получается, что у меня в руках череп однорогого животного. Я снова открыл «Иллюстрированный атлас млекопитающих» и попытался найти кого-нибудь с единственным рогом на морде. Бесполезно. Такого животного не было. Если, конечно, не считать носорога; однако ни размерами, ни формой этот череп на носорожий не походил.

Ну что ж. Вздохнув, я достал из холодильника лед, открыл бутылку «Олд кроу» и смешал себе виски со льдом. День кончается, можно и виски себе позволить. И закусить консервированной спаржей. Обожаю белую спаржу! Покончив со спаржей, я нашпиговал белую булку копчеными устрицами. Съел. И налил еще виски.

Удобства ради я решил исходить из того, что череп принадлежит единорогу. Иначе ничего не сдвинется с места. Итак:

У меня в руках — череп единорога.

Просто черт знает что. Отчего в мою жизнь все время вторгается какая-то мистика? Что я сделал не так? Я — простой, приземленный человек, конвертор на вольных хлебах. Нет у меня ни особого честолюбия, ни сильных страстей. Ни семьи, ни друзей, ни любовницы. Обычный работяга, которому лишь бы денег скопить до пенсии, а потом послать подальше все это конвертирование — и на старости лет спокойно учиться игре на скрипке или греческому языку. Отчего меня затягивает в какие-то дикие истории с единорогами и обеззвученными толстушками?

Допив вторую порцию виски, я пошел в спальню, отыскал в телефонной книге номер библиотеки, позвонил и попросил соединить меня с абонементным отделом. Секунд через десять я услышал в трубке голос моей длинноволосой знакомой.

— «Атлас млекопитающих» на проводе, — представился я.

— Спасибо за мороженое, — сказала она.

— Пустяки, — сказал я. — У меня еще одна просьба. Можно?

— Про-осьба?— пропела она. — Смотря какая.

— Меня интересуют единороги.

— Единоро-оги... —повторила она.

— Посмотришь?

Она помолчала. Наверное, покусывает губу, представил я.

— А что конкретно тебя интересует в единорогах?

— Все, — ответил я.

— Послушай, но уже без десяти пять! Мы вот-вот закрываемся, я страшно занята. Приходи завтра к открытию — найду тебе все, что нужно, хоть о двенадцатирогах!

— Я не могу ждать. Это очень срочно.

— Уф-ф, — вздохнула она. — Насколько срочно?

— Дело касается эволюции, — пояснил я.

— Эволю-у-уции?..— переспросила она удивленно. Я представил, как отчаянно эта бедная девушка пытается разгадать, с кем имеет дело — с обычным человеком, похожим на сумасшедшего, или все-таки с сумасшедшим. И помолился о том, чтобы она выбрала первое. Тогда еще можно надеяться, что она войдет в мое положение.

Тишина, как беззвучный маятник, раскачивалась между нами секунд десять.

— Эволюция — это то, что развивалось сто тысяч лет, так или нет? Может, я чего-то не понимаю, но что там может быть настолько срочным? Что не может подождать один-единственный день?

— Бывает эволюция и за сто тысяч лет, и за какие-нибудь три часа. По телефону толком не объяснишь. Но я хочу, чтобы ты мне поверила. Дело касается нового этапа в эволюции человека.

— Это что, как в «Космической одиссее 2001 года» 20?

— Именно, — ответил я. — Я тоже смотрел «Одиссею» на видео. Несколько раз.

— Эй... Знаешь, что я о тебе думаю?

— Наверно, пытаешься разобраться, насколько я агрессивен как сумасшедший. Верно?

— В общем, примерно так, — сказала она.

— Ты прости, что сам за себя говорю, но мое сумасшествие не очень агрессивно. А если честно, это даже и не сумасшествие. Немного чудаковатости, немного твердолобости, плюс нелюбовь к самоуверенным типам, но сумасшествия нет. Конечно, кому-то я в жизни не нравлюсь, но сумасшедшим меня еще никто не называл.

— Так... — задумалась она. — Ну, разговариваешь ты, в общем, нормально. И человек вроде неплохой. И мороженым угостил... Ладно! Встречаемся в кафе рядом с библиотекой в полседьмого. Я передам тебе книги. Устроит?

— Все немного сложнее. Сразу всего не расскажешь, но есть обстоятельства, которые мне сейчас не позволяют выйти из дома. Уж извини, но...

— То есть… Ты хочешь сказать... — проговорила она и нервно постучала ноготками по зубам. По крайней мере, именно так мне послышалось. — Ты требуешь, чтобы я принесла эти книги тебе домой. Я правильно понимаю?

— Если честно, то да, — подтвердил я. — С единственной разницей: я не требую, а прошу.

— Значит, на жалость давишь?

— Именно так, — сказал я. — Если б ты знала, сколько всего на меня свалилось...

Между нами снова повисло молчание. Но это молчание не походило на отключенный звук — по крайней мере, я слышал в трубке мелодию, которую включают перед окончанием рабочего дня. Мы просто не говорили ни слова.