Полюс Лорда - Муравьев Петр Александрович. Страница 34

– Что ж, я был бы лицемером, если бы отказался. Спасибо, Алекс!

Мы сидели, испытывая смущение, какое обычно возникает, когда человек окажет другому спасительную услугу. Дальнейший разговор был труден и потому, что мысли Кестлера приняли сейчас совсем иное направление – это можно было прочесть у него на лице.

Я поднялся.

– Я провожу тебя! – сказал Кестлер.

Мы спустились вниз и медленно направились к станции сабвея.

На перроне было безлюдно, только какая-то парочка усиленно целовалась, прислонившись к бетонному столбу.

– А как та… другая? – неуверенно спросил я. Мой спутник очнулся.

– Другая? Мы давно расстались. Она взяла с меня обещание – никогда больше не искать с ней встречи.

– Вы одиноки, Кестлер?

– Что делать! Большие города – скопища одиноких.

Издали нарастал грохот приближавшегося, поезда. Желтый фонарь возник из-за поворота живым прыгающим глазом; за ним в огнях и лязганье сцеплений выплыл поезд.

– Прощайте, Кестлер! До понедельника!

– До свидания, Алекс!

Поезд тронулся. Я видел, как Кестлер сделал несколько шагов вслед за моим окном, потом остановился и застыл с поднятой рукой.

ГЛАВА 15

В большое окно моего офиса по-прежнему смотрятся небоскребы. Как буду я жить без них? Они навеяли на меня столько необычных настроений! Правда, я не остался у них в долгу: я дал им имена, вдохнул в них жизнь, и если подчас они и морщились от моих выдумок, то это, вероятно, из скромности. Они неподвижны. Так ли это? Во всяком случае, в мои наезды сюда я буду внимательно присматривать за ними… Мои сослуживцы устроили мне прощальный обед. Я ожидал этого, так как с утра заметил обычную в таких случаях мышиную возню: Фред с таинственным видом носился по офисам и шепотом договаривался о чем-то с коллегами.

Обед прошел оживленно; горечь предстоящей разлуки никому не испортила аппетита. Не было только Дорис, но я был даже рад ее отсутствию. Мои отношения с ней не имели ничего общего с этим симпатичным сборищем.

Время близилось к трем. Кажется, я со всеми простился, кроме Дорис. Она весь день не покидала офиса, и это обстоятельство будило во мне какое-то смутное предчувствие. Я даже поймал себя на том, что жду момента, когда секретарши уйдут пить кофе, чтобы без помех зайти к Дорис. Этот момент наступил; я осторожно вышел в коридор и, едва чувствуя пол под ногами, стараясь проскочить незамеченным, направился к ней. Нужно ли описывать мое состояние, когда я стал у нее в дверях.

– Хэлло, Дорис! – неуверенно выговорил я. Она подняла голову от бумаг и посмотрела на

меня. Затем нарочито сдержанно сказала:

– Здравствуйте, Алекс! Вы, наверное, зашли попрощаться?

– Да… И еще – выразить надежду, что когда-нибудь вы меня простите… – Я не закончил фразы; Дорис поднялась, прошла к окну и остановилась спиной ко мне. – Я правда очень сожалею… – хотел продолжить я.

Неожиданно она обернулась и, глядя на меня в упор, тихо спросила:

– Хотите, я… приеду к вам?

Я не поверил своим ушам.

– Что… что вы сказали?

– Я приеду к вам… сегодня вечером… если хотите! – Дорис сделала несколько шагов в мою сторону, но остановилась у стола. – Хотите? – нервно и вызывающе переспросила она.

Сердце мое билось, как молот, мне даже почудилось, что я качаюсь от его ударов.

– Хочу ли я, спрашиваете?… О Дорис, даже если это шутка, я буду благословлять вас за нее.

Она не отвечала. В коридоре послышались шаги, голоса.

– Я жду вас, я буду ждать весь вечер, ночь, завтра, я… – Больше я не мог выдержать и, с трудом повернувшись, деревянной походкой вышел из офиса.

Нет, я не шел, а бежал, сталкиваясь с прохожими, чудом выскакивая на перекрестках из-под колес машин. В охватившем меня смятении я позабыл о сабвее, автобусе, забыл, куда и зачем бегу. Это было безумие. Да и вид у меня, наверно, был необычный: волосы спадали на глаза, галстук развевался позади, а на лице блуждала идиотская улыбка. Возле Таймс-сквер из-за меня едва не столкнулись машины, и шофер одной обложил меня такой заковыристой бранью, что я наконец пришел в себя. Я погрозил ему кулаком и двинулся дальше шагом.

Понадобилось, однако, еще двадцать кварталов, прежде чем я смог снова управлять мыслями.

…Сегодня вечером… Но как это случилось, чем вызвана неожиданная перемена? Не каприз ли это, не случайная ли прихоть? Я лихорадочно перебирал в памяти все, что мне встречалось на эту тему у Фрейда и Фореля, но все было не то. Неужели она полюбила меня? Я оглядывал себя в зеркальных витринах, но ничто в моей невзрачной фигурке не укрепляло меня в таком предположении. Да и думать последовательно я не мог; мысли то и дело рвались под напором неизведанного блаженства… Она придет… она ясно сказала, что вечером… Она не шутила, она совсем по-другому сказала б, если б шутила!

Я сжимал челюсти, закрывал глаза, чтобы представить себе, что она делает сейчас, насколько отложилось происшедшее у нее на лице, на ее поведении. Чего бы я не дал, чтобы взглянуть на нее или хотя бы услышать ее голос! Ведь эти полчаса могут решить все!

Я оглянулся по сторонам и, заметив телефонную будку, направился туда.

Через минуту я набирал служебный номер Дорис. Один звонок, другой, и вот в трубке голос… Айрин! Я что-то спрашиваю, а она, не узнав меня, отвечает:

– Дорис нет, она ушла раньше. Что-нибудь передать? Нет? Тогда позвоните в понедельник!

Даже не поблагодарив, я повесил трубку. Ушла!… Значит, и ей не далось даром! Значит, серьезно, не шутила – придет! Дикая радость охватила меня, и я бегом помчался дальше.

Она приехала около девяти. Последние два часа я не находил себе места; под конец меня стали одолевать сомнения. Всего за минуту до ее прихода я не отрывал глаз от телефона, со страхом ожидая звонка. Чтобы предупредить такую развязку, я подумал было сам позвонить к ней на дом и просить, умолять ее не менять решения.

Открыв дверь и увидев ее, я только и мог выговорить:

– Здравствуйте… Заходите!

Она медленно переступила порог.

– Здравствуйте, Алекс! – Дорис сделала несколько шагов и остановилась. – Вот как вы живете!… – Осматриваясь кругом, она сняла плащ и, не глядя, протянула мне. – У вас здесь очень мило, даже не верится, что это квартира холостяка. Я представляла себе вас совсем иначе!

Я постепенно приходил в себя.

– Как же вы… представляли?… – отвечал я вопросом, тоже не глядя на нее, с трепетом ощущая на руке живое тепло, исходящее от ее плаща.

– Не знаю. Мне казалось, что у вас проще, без дивана и мягких кресел, и еще много-много книг, всюду полки с книгами. – Дорис вполуоборот взглянула на меня и улыбнулась. Это продолжалось мгновение, но и его оказалось достаточно, чтобы подметить, как ее ресницы дрогнули и опустились, так и не успев спрятать необычный блеск глаз.

– Дорис!… – прошептал я и еле коснулся ее руки.

Она мягко уклонилась и, пройдя к дивану, уселась.

– Дайте мне чего-нибудь.выпить! – попросила она.

Я приготовил напитки и, поставив на столик, устроился в кресле напротив. Тогда Дорис сказала полушутя:

– Если я опьянею, вы меня не осудите?

– Нет, не осужу, что бы вы ни сделали!

Она медленно поднесла стакан к губам; я сделал то же. По мере того как она запрокидывала голову, глаза ее поднимались выше, пока не остановились на моих. Она перестала пить и, не отрываясь от стакана, в упор смотрела на меня.

Я не выдержал, бросился к ней и, задыхаясь, стал целовать ее руки, плечи, шею… Она повернулась, когда я хотел поцеловать ее возле уха; наши губы встретились. На момент я услышал ее стон, сдавленный, почти страдальческий, вырвавшийся из глубины неизрасходованной страсти.

Через минуту Дорис оторвалась.