Жена путешественника во времени - Ниффенеггер Одри. Страница 85

ПРИРОДА СМЕРТНЫХ

КЛЭР: Генри спит, весь ободранный, в запекшейся крови, на полу кухни. Я не хочу будить его или переносить. Какое-то время сижу рядом на холодном линолеуме. Наконец встаю и готовлю кофе. Когда кофе начинает литься в чашку и гуща начинает булькать, Генри издает стон и прикладывает руки к глазам. Очевидно, его избили. Один глаз заплыл. Кажется, кровь идет из носа. Ран не вижу, только ярко-красные синяки размером с кулак по всему телу; он очень худой; я вижу позвоночник и ребра. Кости таза выступают, щеки ввалились. Волосы отросли почти до плеч, местами видны седые пряди. Руки и ноги в порезах, все тело искусано насекомыми. Он очень загорелый, грязный, под ногтями грязь, все тело в черных разводах. Пахнет от него травой, кровью и солью. Рассмотрев его и посидев рядом немного, решаю разбудить.

– Генри, – очень тихо говорю я. – Просыпайся, давай, ты дома…

Глажу его по лицу, очень нежно, и он открывает глаза. Он еще не совсем проснулся.

– Клэр,– бормочет он.– Клэр.

Слезы начинают течь из здорового глаза, он трясется от рыданий, и я притягиваю его себе на колени. Я плачу. Генри свернулся на моих коленях, на полу, мы трясемся вместе, раскачиваясь, раскачиваясь, выплакивая вместе наше облегчение и нашу тоску.

КЛЭР: Завтра канун Рождества. Генри в «Уотер-Тау-эр-Плейс», показывает Альбе Санту у «Маршалла Филда», пока я докупаю необходимое. Сейчас я сижу в кафе книжного магазина «Бордерс», пью капучино за столиком у окна и даю отдохнуть ногам; рядом со мной, прислоненная к ножке стула, стоит гора сумок с покупками. За окном наступают сумерки, крошечные белые огоньки очерчивают каждое дерево. Люди торопятся сделать последние покупки, бегут по Мичиган-авеню, и я слышу позади меня приглушенный звон колокольчика Санты из Армии спасения. Оборачиваюсь к магазину, ищу глазами Генри и Альбу, когда кто-то окликает меня. Ко мне идет Кендрик со своей женой Нэнси, Колином и Надей.

Я сразу понимаю, что они только что из «Шварца»: у них ошарашенный вид родителей, вырвавшихся из ада – магазина игрушек. Надя подбегает ко мне с воплями: «Тетя Клэр, тетя Клэр! Где Альба?», Колин застенчиво улыбается и протягивает руку, чтобы показать мне свой желтый автомобиль на веревочке. Я поздравляю его и говорю Наде, что Альба в гостях у Санты, и Надя отвечает, что видела Санту на прошлой неделе.

– И что ты попросила у Санты? – интересуюсь я.

– Бойфренда, – отвечает Надя.

Ей три года. Я улыбаюсь Кендрику и Нэнси. Кендрик что-то говорит Нэнси вполголоса, и она заявляет:

– Ребята, пойдемте, нам нужно найти книгу для тети Сильвии.

Они втроем уносятся к магазинам. Кендрик показывает на пустой стул напротив меня:

– Можно?

– Конечно.

Он садится и глубоко вздыхает:

– Ненавижу Рождество.

– И Генри тоже.

– Правда? Я не знал.– Кендрик прислоняется к окну и закрывает глаза. Только я думаю, что он и правда заснул, как он открывает глаза и спрашивает: – Генри принимает лекарства?

– Ну, думаю, да. То есть он старается, учитывая то, что в последнее время много перемещается.

– Насколько часто?

Кендрик стучит пальцами по столу.

– Каждую пару дней.

– Почему он мне не рассказал об этом? – гневно спрашивает Кендрик.

– Думаю, боится, что вы расстроитесь и откажетесь от него.

– Он единственный подопытный, который может говорить, и он ничего мне не рассказывает!

– Вступайте в клуб,– смеюсь я.

– Я пытаюсь заниматься наукой. Мне нужно, чтобы он говорил мне, когда что-то не получается. В противном случае – мы просто ходим по кругу.

Я киваю. Снаружи идет снег.

– Клэр?

– М-м?

– Почему вы не хотите, чтобы я проверил ДНК Альбы?

Я сто раз говорила об этом с Генри.

– Потому что сначала вы просто захотите расположить маркеры в ее генах, и это нормально. Но потом вы начнете уговаривать меня с Генри разрешить пробовать на ней препараты – и это ненормально. Вот поэтому.

– Но она еще очень маленькая; у нее больше возможностей положительной реакции на препараты.

– Я сказала: нет. Когда Альбе будет восемнадцать, она сможет решить сама. А пока что все, что вы делали с Генри, это кошмар.

Я не могу смотреть на Кендрика. Я говорю это своим рукам, плотно сжатым на столе.

– Но мы могли бы разработать для нее генную терапию…

– Люди умирали от генной терапии.

Кендрик молчит. Шум в магазине просто ужасный. Потом в общем шуме я слышу, как Альба кричит: «Мама!» Поднимаю, глаза и вижу, что она сидит на плечах у Генри, вцепившись в его голову руками. На обоих енотовые шапки. Генри замечает Кендрика, на минуту его взгляд становится озабоченным, и мне интересно, какие секреты хранят от меня эти двое. Потом Генри улыбается и быстро идет к нам, Альба счастливо возвышается над толпой. Кендрик встает поприветствовать Генри, и я отбрасываю дурные мысли.

ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ

ГЕНРИ: Я внезапно появился в долине, сильно ударившись, и очутился у ног Клэр, грязный, в крови. Она сидит на камне, чопорная, в безукоризненно белом шелковом платье, белых чулках и туфлях и коротких белых перчатках.

– Привет, Генри, – говорит она, как будто я заглянул к ней на чашку чая.

– Что случилось? – спрашиваю я. – Ты выглядишь так, как будто собралась на первое причастие.

Клэр выпрямляет спину и говорит:

– Сегодня двадцать четвертое мая тысяча девятьсот восемьдесят девятого года.

Я быстро соображаю.

– С днем рождения. У тебя случайно не припасен наряд от «Би Джи»?

Не снизойдя до ответа, Клэр соскальзывает с камня и, протянув за него руку, вытаскивает сумку с одеждой. Сияя, открывает молнию и достает смокинг, брюки, невероятно официальную рубашку, к которой нужны запонки. Появляется чемодан, в нем белье, пояс, галстук-бабочка, запонки и гардения. Я серьезно встревожен и не знаю, что это значит. Пытаюсь вспомнить, что за дата.

– Клэр, мы ведь сегодня не женимся, ничего ужасного в этом роде, так? Я знаю, что у нас годовщина осенью. В октябре. В конце октября.

Клэр отворачивается, пока я одеваюсь.

– То есть ты не помнишь, когда у нас годовщина? Очень по-мужски.

– Дорогая, – вздыхаю я. – Ты знаешь, что я помню, просто прямо сейчас вспомнить не могу. Но в любом случае, с днем рождения.

– Мне восемнадцать.

– Боже мой, уже. Кажется, только вчера тебе было шесть.

Клэр заинтригована, как всегда при упоминании того, что я был недавно у другой Клэр, старше или моложе.

– Ты недавно видел меня, когда мне было шесть?

– Ну, прямо сейчас я лежал с тобой в постели и читал «Эмму» [96]. Тебе было тридцать три. Мне сейчас сорок один, и я чувствую это каждую минуту. – Я приглаживаю рукой волосы и провожу по щетинистой щеке. – Извини, Клэр, думаю, для твоего дня рождения я не слишком хорош. – Прикрепляю гардению к петлице смокинга и начинаю застегивать запонки. – Две недели назад я видел тебя, когда тебе было шесть. Ты нарисовала мне утку.

Клэр краснеет. Цвет распространяется, как капля крови в чашке с молоком.

– Ты голоден? Я приготовила нам настоящий праздник!

– Конечно, голоден. Я изнемогаю, готов съесть слона и подумываю о людоедстве.

– Ну, прямо сейчас это не понадобится.

Что-то в ее тоне заставляет меня встрепенуться. Происходит что-то, чего я не знаю, а Клэр думает, что должен знать. Она буквально напевает от радости. Я размышляю над относительными преимуществами того, чтобы просто признать свое невежество или, может быть, продолжать притворяться осведомленным. Решаю пока не сознаваться. Клэр расстилает одеяло, которое потом превратится в нашу постель. Распаковывает сандвичи, маленькие картонные стаканчики, столовое серебро, крекеры, крошечную баночку черной икры, печенье «Герл-скаут», клубнику, бутылку «Каберне» с этикеткой, сыр бри, немного подтаявший, и бумажные тарелки.