Магия цвета ртути - Николс Стэн. Страница 5

— Хлеба у меня предостаточно. А еще есть дичь, сыр, рыба, и кажется...

Рит предостерегающе поднял руку.

— Хватит, хватит, я не собираюсь тут рассиживаться. Мне пора в путь, искать других чародеев.

— Вот и хорошо, я ведь могу назвать тебе несколько имен. Однако после того как ты познакомишься с моими умениями, они вряд ли тебе понадобятся.

— Хватит болтать! — отрезал Кэлдасон, но тут же, более мягким тоном добавил: — Там посмотрим.

— Ну что, начнем с магии? — робко поинтересовался Куч.

— Сначала поедим.

Как выяснилось, слова Кэлдасона насчет хлеба следовало понимать буквально: хлебом с водой он и ограничился. Ел странник, сидя на полу со скрещенными ногами и прямой как аршин спиной. Положив мечи на пол, чтобы оружие оставалось под рукой, он, ловко нарезая хлеб острым ножом, отправлял в рот маленькие кусочки на лезвии клинка. Трапеза Куча оказалась не столь скромной, видимо, горечь утраты не сказалась на его аппетите. Он расположился напротив квалочианца — привалившись спиной к стене, вытянул длинные ноги, пристроил миску на коленях и начал орудовать ложкой.

Часть ставен была открыта, и в полосках проникавшего снаружи света танцевали пылинки. Внимательно оглядев комнату, Кэлдасон отметил высокие, от пола до потолка, стеллажи с книгами, большей частью в ветхих от времени переплетах. Прочая обстановка состояла из простой, но крепкой скамьи, нескольких стульев да изъеденной молью штор.

— Я слышал про тебя много историй, — сказал Куч, облизав ложку и бросив ее в опустевшую миску.

— Я тоже.

— Наступило молчание.

— Ну и? — наконец не выдержал Куч.

— Что «ну и»?

— Они правдивые? — Рит отхлебнул из чашки.

— Как ты попал в ученики к чародею?

— Уходишь от ответа?

— Нет, мне на самом деле интересно. — Юнец, похоже, не поверил, но ответить решил:

— Рассказывать-то особо нечего. Папашу моего угрохали, когда я еще только учился ходить, и матери пришлось лезть из кожи вон, чтобы поставить нас со старшим братом на ноги. В конце концов брат пошел в солдаты, а меня продали мастеру Домексу. С тех пор я не видел ни брата, ни матушки.

— А почему чародей выбрал тебя?

— Он говорил, будто с самого начала углядел во мне способности. — Парень пожал костлявыми плечами. — Вообще-то кто их, чародеев, разберет. Но мастер Домекс был хорошим хозяином.

— А из-за чего он погиб?

— Думаю, не обошлось без доноса. Вообще-то в нашей округе паладины — редкие гости, да и стражники — тоже, а тут ни с того ни с сего их навалила целая прорва. Они точно знали, зачем явились.

— Но тебя-то они не тронули? — Куч покраснел.

— Я... я спрятался.

— Противостоять паладинам — дело нелегкое, — заметил квалочианец после недолгого молчания, и голос его неожиданно стал мягче. — В том, чтобы укрыться от них, нет ничего постыдного, и тебе не в чем себя винить.

— Хотел бы я в это поверить, — вздохнул юноша, и Кэлдасону показалось, что глаза его затуманились. — Во всяком случае, я знаю одно: когда все случилось, меня не было здесь, и помочь ему было некому.

— А как бы ты ему помог? Сразился бы с ними? Они просто прикончили бы тебя без особых усилий. Пустил бы в ход магию? Их магия посильнее твоей.

— Я чувствую себя трусом.

— Отступить перед превосходящими силами есть признак ума, а не трусости. Оставшись в живых, ты тем самым сохранил возможность посчитаться с противниками в другой раз. А почему твой учитель не имел разрешения?

Шмыгнув носом, Куч пригладил пятерней взъерошенные светло-русые волосы.

— Он все эти порядки ни в грош не ставил, так же как и тех, кто их устанавливает. Да и не дали бы они ему разрешения, даже обратись он к ним: хозяин был свободомыслящим человеком, а для этих подонков такое неприемлемо.

— Ты говоришь как мятежник.

— Это с тобой-то? Ну... уж не знаю, кто из нас мятежник.

И вновь губы Рита тронула едва заметная улыбка.

— Так что ты собираешься делать дальше?

— Не знаю. Сколько себя помню, я состоял при маге. Мы бывали в разных местах, но никогда не разлучались. Правда, здесь мне все равно оставаться нельзя. Паладины ушли, но могут объявиться снова, чтобы завершить свое черное дело.

— Да, лучше бы тебе унести ноги. Хоть представляешь куда?

— Куда-нибудь... где свободно дышится. — Кэлдасон рассмеялся.

— Смеешься надо мной, да?

— Нет, над нами обоими.

— Хочешь сказать, что свободных земель нет?

— Я повидал большую часть Беальфы, был в Гэт Тампуре, в Ринтарахе и в нескольких их протекторатах: подлинной свободой нигде и не пахнет, всюду одно притворство. Везде, куда бы меня ни заносило, под шелковой перчаткой скрывается железный кулак.

Но Куча, похоже, услышанное не обескуражило, а, напротив, воодушевило.

— Так ты, выходит, побывал во всех этих странах? В обеих империях?

— Я привык путешествовать.

— А не боишься, что тебя могут узнать?

— Стараюсь не рисковать понапрасну.

— Ты охотился там за паладинами, верно? — произнес парнишка заговорщическим тоном — только что не подмигнул.

Оставив этот вопрос без ответа, Кэлдасон легко поднялся на ноги.

— Все это хорошо, но время поджимает. Может, покажешь мне свои чары?

Куч неуклюже встал.

— Пойдем наверх, — и взял свинцовый подсвечник, чтобы посветить на лестнице.

Винтовая лестница оказалась узкой, скрипучей; по сторонам располагались ниши с полками, на которых, как и внизу, теснилось множество книг. Лестница привела в еще одну, такую же как и внизу, просторную комнату, в облике которой безошибочно угадывался рабочий кабинет чародея. Повсюду громоздились фолианты, свитки пергаментов, сосуды и инструменты неизвестного назначения. Запах колдовских снадобий был еще сильнее, чем внизу.

На одной из скамей находились четыре покрытых черным фетром предмета, каждый размером с кастрюлю для варки омаров. Куч подошел к ним и, позволив себе некую толику театральности, возгласил:

— Смею предложить твоему благосклонному вниманию чудо, творимое сокровенными искусствами!

Размашистым жестом юноша сдернул ткань, и взору Кэлдасона предстал стеклянный, в форме колокола, сосуд с огромной пробкой в горлышке. Подавшись вперед, он разглядел внутри небольшой кусок миниатюрного ландшафта: деревья, кусты, скалы и несколько гранитных плит, составленных так, что они образовывали пещеру. Что-то, доселе дремавшее внутри, пробудилось, и во мраке пещеры засветились раскосые желто-зеленые глаза. Крошечный дракон с важным видом вышел на свет; выгнув спину, он распростер крылья и издал приглушенный толстым стеклом рев. Из разверстой пасти вырвалась струя пламени и черного дыма.

Куч, не теряя времени, продолжил представление. Он сдернул следующий покров, показав сосуд, где на лесной опушке пасся снежно-белый единорог с длинным витым рогом на лбу.

В третьем сосуде была заключена гарпия, средой обитания которой служила сумрачная сталактитовая пещера. Чудовище, ростом не длиннее большого пальца Кэлдасона, висело, как летучая мышь, вниз головой, махая кожистыми крыльями и злобно, сверкая красными глазками. В четвертом, наполненном водой сосуде красовался дворец из розовых кораллов, вокруг башен которого плавала красавица-русалка с серебристым хвостом и длинными распущенными волосами. Над уголками ее чувственных губ поднимались воздушные пузырьки.

— Признайся, — самодовольно промолвил Куч, — это производит впечатление. Знаешь, сколько могут стоить гомункулусы подобного качества на рынке?

— Ты сам их сделал?

— Ну... не совсем. Но помогал.

— Не спорю, работа хорошая. Но, пойми меня правильно, это нельзя назвать сильной магией.

— Вообще-то да, — неохотно признался паренек и досадливо сморщил нос — Но дело не в самих гомункулусах, а в том, что я собираюсь сделать вот с этим...

Он указал на дракона, после чего взял с захламленной полки два плоских рыжевато-коричневых камня, каждый из которых удобно умещался в ладони. Полированную поверхность камней покрывали рунические письмена.