Пикник с кровью - Оливьери Ренато. Страница 5

Глава 2

Что-то связывало две смерти — Гаспаре Аддамьяно и Антонио Армадио, убитого неделю спустя. Другими были место и время, но события развивались почти одинаково: два выстрела в голову с близкого расстояния, лицо, обезображенное выходом глазного яблока. Юноша рухнул на землю под деревом, в конце улицы Таджура, застроенной четырехэтажными домами, отделенными от проезжей части изгородью и двумя рядами акаций.

В тот раз, однако, уже на следующий день появился свидетель, пенсионер, имя которого полиция держала в секрете. Согласно его показаниям, в понедельник около двадцати трех часов он, как всегда, повел свою собаку, таксу, на прогулку на бульвар Эфиопия. На углу улицы Толстого он услышал два выстрела, один за другим, а затем, какую-то минуту спустя, увидел мотоциклиста, который на большой скорости пронесся мимо него в сторону окружной дороги.

— В нескольких метрах от меня, — уточнил он. — На заднем сиденье был другой, одетый в черное, но я не смог разглядеть его. В робах и касках они все похожи.

— Увидев мотоциклиста, что вы сделали? — спросил Амброзио.

— Пошел домой. Уже хотелось спать.

— А почему вы решили поговорить со мной?

— Как почему? Утром на улице Таджура нашли труп, и никто ничего не знал, никто ничего не слышал… Там были патрули, полиция, карабинеры. Я видел вас, комиссар. Я вас знаю, часто встречал фотографии в газетах, поэтому подумал, что могу быть полезным.

— Спасибо. Но почему вы уверены, что человек на мотоцикле стрелял в того парня?

— Я же вам объясняю! Мотоцикл выехал с улицы Таджура. А улица Таджура не проезжая, она кончается совсем близко. Там зеленый забор. Несколько месяцев назад вместо забора была сетка и заросли сорняков. Я часто хожу туда с собакой.

— Дерево, под которым мы нашли труп, вы замечали?

— Это яблоня. Когда-то, должно быть, тут были огороды.

— Люди, с которыми мы говорили, утверждают, что во время выстрелов они сидели у телевизоров или спали. Некоторые говорят, что шел дождь.

— В момент, когда раздались выстрелы, дождя не было, я мог бы поклясться в этом, комиссар. — У старика был острый нос, густые, сросшиеся на переносице брови, седые, аккуратно подстриженные усы.

— Чем вы занимались перед пенсией?

— Тем же, чем и сейчас, но теперь я делаю это для собственного удовольствия. Подстригаю собак и немножко даже лечу. Я разбираюсь в животных и даю добрые советы. Иногда рекомендую настоящего ветеринара, если это необходимо. — Старик засмеялся, ему показалось, что он удачно пошутил.

Антонио Армадио было двадцать семь лет, он был знаком полиции нравов, которая несколько раз его задерживала, последний раз — минувшим летом во время облавы в парке Семпьона. В полиции парня считали неизлечимым, были уверены, что он получал плату за интимные услуги от других гомосексуалистов. Приобщившись несколько лет назад к наркотикам, он медленно, но верно опускался на самое дно. Согласно документам, Антонио жил с сестрой Амалией Армадио по улице Веспри Сичилиани, напротив начальной школы.

— Он, конечно, не святой, — согласилась сестра, владелица находящейся поблизости, за углом, мясной лавки. — Но Антонио, до того как его втянули в грязные дела, был неплохим парнем, поверьте мне. Потом… потом я сама его убила бы, не было сил терпеть. Иногда не знаешь, куда себя деть, никто не знает, какую тревогу, боль, бешенство испытываешь… поверите? Перед тем как умерла наша мать, он у нее выманил все сбережения. Все, до последнего чентезимо. И все потратил на наркотики. Трудно представить. Перед Новым годом она умерла.

— Чем она болела?

— Медики признали рак легкого; но она ведь никогда в жизни не курила! Это Антонио, проклятый, довел ее до могилы. Это он виноват, и еще осмелился заявить, что намерен вернуться сюда. Когда у матери не осталось ни лиры, она начала худеть, отказывалась от еды. Спала днем, а ночью…

— А что Антонио?

— Когда мама заболела, я его выгнала из дома, вызывала даже карабинеров. Он поселился с одним бродягой. Мне говорили, что они околачивались в каком-то подвале, около Баджини. В грязном погребе, подумайте.

Женщина говорила и говорила, как будто наконец нашла кого-то, кто готов ее выслушать. Амброзио тем временем представлял лицо молодого человека с длинными волосами, мокрыми от дождя, обезображенное пулями, видел почти прозрачные руки в кровоподтеках и пятнах, темный плащ — снятый и брошенный на мостовую, он казался мусорным мешком.

Не так легко было найти приятеля Антонио Армадио, но наконец отыскали и его. Лука Деранте, сорока двух лет, жил нищенством, мелкими кражами, — типичный бродяга. В подвале, где он пристроился и который принадлежал его дальнему родственнику, стояли два топчана, старый комод, два стула. Не было электричества, только керосиновая лампа. Из подвала коридор вел в комнату, служившую когда-то магазинчиком, там была чугунная раковина.

Полиция ждала его два дня, пока однажды ночью он не забрался в свою нору, где инспектор Де Лука и выловил его.

На следующее утро Амброзио смог допросить Деранте. Небольшого роста, густая борода с проседью, седина на висках, красный нос запойного пьяницы. Устойчивый запах казарменного супа — запах нищеты. На нем был плащ оливкового цвета с погончиками и поясом, должно быть, с человека более крупного и высокого, плащ был ему почти по щиколотки, рукава закатаны.

Глаза ясные, почти детские, выдавали мягкий нрав; в разговоре Деранте употреблял выражения, необычные для бродяги.

— Вы были знакомы с молодым Армадио? Антонио Армадио. Мы узнали, что он жил у вас. Вы слышали, что он убит? — спросил комиссар.

Деранте утвердительно покачал головой вверх-вниз: какая беда, какое несчастье! Наконец, подняв вверх указательный палец, пробормотал низким, довольно приятным, даже интеллигентным голосом:

— Я всегда говорил ему, что он плохо кончит.

— Вы давали парню хорошие советы.

— Еще бы!

— Однако вы, наверное, понимаете, что не можете служить примером? Вам не кажется?

Амброзио умел добавить в разговор нужную дозу печали, упрека, сочувствия, чтобы не обидеть собеседника. Лука Деранте снова покачал головой: нет, нет, казалось, соглашался он, нет, я далеко не образец. Однако я никогда не кололся этой мерзостью, как бедняга Антонио.

— Как и когда вы с ним познакомились?

— Около книжного киоска, в Порта Венеция. Он подарил мне новый журнал. Вы никогда не слышали про остров Оак? Нет? О нем никто не знает, однако двести лет назад трое молодых людей на этом необитаемом острове обнаружили странный колодец, и когда постепенно стали спускаться вглубь, они увидели каменные плиты с таинственными надписями и две длинные галереи…

— Он подарил вам журнал, а вы предложили ему жилье?

— Эти галереи вели в потайную комнату. Да, я разрешил ему спать на топчане рядом со мной. У него не было пристанища, сестра выгнала его, и поступила плохо. На острове, как утверждает большинство исследователей, должны находиться сокровища капитана Кидда… Антонио сейчас в морге?

— Да. А вы как проводите время? — спросил Амброзио, предложив ему сигарету.

Он взял, попросил еще одну и обе аккуратно положил в карман плаща.

— Как-то перебиваюсь. Ну, а о хрустальном черепе вы слышали? Человеческий череп в натуральную величину, вырубленный из одного куска горного хрусталя. Невероятно, но его обтачивали песком на протяжении ста пятидесяти лет, представляете? Целые поколения мастеров. Разве не фантастика? У меня хватает еды, не много вредных привычек, живу, как мне нравится, без расписаний, обязанностей и прочего. Никто до сих пор так и не установил, когда был изготовлен этот череп.

— Кто убил Антонио?

— Часто у него не было денег на дозы.

— А как он зарабатывал?

— Находил выход.

— Каким образом?

— Вы отлично знаете, комиссар: распространял товар за других. Всегда так бывает, разве нет? Его зоны? Кто его знает, я предпочитаю местные базарчики, выставку Сенигаллия, Луна-парки… у меня другие мысли. Если заводятся монеты, играю на бегах. Мне говорили, что он ходил в Парк делла Базилике, на улице Конка ди Навильо.