Правила охоты - О'Рейли Виктор. Страница 53

Их дружба чуть было не кончилась после нападения террористов на замок, происшедшего три года назад. Эта трудная и кровавая осада в немалой степени повлияла на всех, кто выжил, но она же и крепко-накрепко связала их между собой. Услышав от Килмары о новом нападении на Фицдуэйна, де Гювэн немедленно прилетел в Ирландию в полной уверенности, что его отсутствие пойдет только на пользу его банку, жене и любовнице. В самом деле, все три эти вещи были социально зрелыми элементами упорядоченной общественной структуры, и де Гювэн испытывал твердую уверенность, что они примут его обратно с распростертыми объятиями. Таковы были его твердые убеждения и жизненное кредо.

— А как твои дела, Хьюго? — поинтересовался француз и добавил: — Перехожу на красное.

Едва заметное падение уровня сигнала и безличный голос, которым заговорил вдруг де Гювэн, подсказали Фицдуэйну, что его собеседник переключился на защищенный канал связи.

— Я не думаю, что эти люди отправятся восвояси, — мрачно заявил Фицдуэйн. — А я, в свою очередь, не собираюсь сидеть и ждать, что они придумают в следующий раз.

— Япония? — спросил де Гювэн. — Ты уже решил?

— Япония, — подтвердил Фицдуэйн. — Допрос Сасады подтвердил, что во всем этом непосредственно замешаны братья Намака. Его инструктировал сам шеф безопасности “Намака Корпорейшн”, член внутреннего, самого высшего круга руководителей компании. Ну а Китано, как говорят, никогда и ничего не делает без приказа самих братьев.

— Есть ли хоть какой-нибудь шанс привлечь Намака к суду? — осведомился де Гювэн, нисколько, впрочем, не надеясь на утвердительный ответ. — Может быть, если мы используем Сасаду в качестве свидетеля…

— Шансов не больше, чем у снеговика в адском огне, — ответил Фицдуэйн. — Китано, шеф безопасности, это их предохранительный буфер, на котором все и остановится.

Что касается Сасады, то после допросов он чувствует себя… не слишком хорошо. Килмара все-таки сломил его, однако самому японцу это дорого обошлось.

— Merde! [7] — с чувством выругался де Гювэн. Еще молодым человеком он служил лейтенантом воздушно-десантных войск в Алжире. Это была довольно грязная война, и в некоторых случаях Женевская конвенция о статусе военнопленных была просто неприменима. Мало кому это нравилось, однако в борьбе с терроризмом то и дело приходилось сталкиваться с неприятными альтернативами и выбирать меньшее зло.

— Хьюго, — продолжил он. — Если ты собираешься начать с Японии, тебе потребуются друзья. Иностранец в одиночку многого не добьется. Японцы…

— …Это японцы, и они отличаются от нас, европейцев, — сухо перебил его Фицдуэйн. — Да, я слышал об этом. Ходят слухи, что они говорят на своем собственном языке и едят деревянными палочками.

Де Гювэн рассмеялся.

— Теперь я ясно вижу, что ты пошел на поправку, Хьюго, и надеюсь, что ты прекрасно понял, что я имел в виду. Действуя в Японии, очень важно иметь высокопоставленных друзей. Если ты собираешься пойти против таких влиятельных людей, как Намака, тебе просто необходимо будет привлечь на свою сторону игроков с таким же, если не с большим, влиянием и авторитетом. Поверь мне, я знаю, что говорю. У нас там действует отделение банка.

— Принимается, — буркнул Фицдуэйн. — Килмара говорил мне то же самое. Сам он берется заручиться поддержкой тамошних служб безопасности — у этого парня везде есть свои каналы, — но он считает, что этого будет недостаточно. Мне потребуется поддержка на самом верху.

Прежде чем продолжить, он немного помолчал.

— Поддержка человека, о котором мы с уверенностью сможем сказать, что он не связан с Намака.

Де Гювэн прекрасно понимал, в чем состоит главная проблема. Японское общество напоминало пирамиду с широким основанием, на самой верхушке которой находилось сравнительно небольшое количество людей и организаций, которые на самом деле руководили этой строго иерархической структурой. Большинство из немногочисленной правящей верхушки были тесно связаны между собой. О некоторых подобных союзах было известно, но большинство продолжали оставаться тайной за семью печатями — Япония, как известно, не могла похвастаться репутацией открытого общества.

— Йошокава, — сказал де Гювэн. — Это очевидный выбор.

— Это мой единственный выбор, — мрачно поправил его Фицдуэйн. — Среди японцев у меня есть еще кое-какие связи, но все это — эмигранты. Йошокава-сан — мой единственный высокопоставленный союзник, но я не знаю, связан он с братьями Намака или нет.

— Я понимаю, Хьюго, — откликнулся де Гювэн. — Через пару дней я возвращаюсь в Париж, и там я наведу для тебя справки. И все же мне кажется, что Йошокава — наш человек. Он обязан тебе очень многим — ты спас его сына.

— Йошокава не предаст меня, — с нажимом сказал Фицдуэйн другу, — однако в данном случае это вопрос, лояльность к кому перевесит. Если Йошокава оказался в одной лодке с Намака, то он попытается отойти в тень и спокойно пересидеть события, ни во что не вмешиваясь. Может быть, это и благородный поступок, но лично мне от него будет мало пользы.

Де Гювэн расхохотался.

— Я тут кое-что копну поглубже, — пообещал„он, — и расспрошу своих друзей, но, помяни мое слово, Йошокава — наш человек.

На этом их разговор закончился. Фицдуэйн опустил трубку на рычаги и рассеянно смотрел, как мигнул и погас красный огонек — индикатор включенной аппаратуры засекречивания.

Потом он откинулся на подушку и подумал о своем маленьком сыне, о своем доме и о своих друзьях — Килмаре, де Гювэне и Медведе. Как ни посмотри, жизнь была нелегкой штукой, она была полна неприятных неожиданностей и случайностей, однако Фицдуэйн продолжал считать себя счастливым человеком. Он был уверен, что даже ранение, которое, в общем-то, нельзя было рассматривать как радостное событие, будет уравновешено в его жизни какой-то большой удачей.

Де Гювэн, несомненно, звонил из Большого зала замка. При мысли о своем доме Фицдуэйн почувствовал легкий приступ ностальгии, смешанный с нетерпеливым желанием поскорее выбраться из осточертевшего ему госпиталя. Потом он припомнил, как он впервые встретил Йошокаву.

Японский промышленник обставил свое появление с небывалой помпой.

Основной постройкой в замке Фицдуэйна была массивная каменная башня четырехугольной формы, выстроенная еще в тринадцатом веке первым сэром Хьюго Фицдуэйном. Впоследствии, в процессе многочисленных усовершенствований, к Башне, — она так и звалась: Башня — было пристроено еще целое крыло, протянувшееся в направлении морского побережья. Крыло это получило название Биг-хаус.

К несчастью, три года назад, во время осады замка Фицдуэйна подручными Палача, Биг-хаус сгорел почти дотла.

Сначала Фицдуэйн горел желанием восстановить это крыло в его первоначальном виде, в Данкливе он вырос, и ему были небезразличны внешний облик его жилища и его традиции.

Несмотря на свою привязанность к почерневшим от времени балкам и стропилам, дубовым панелям облицовки, старинным гобеленам, семейным портретам, скрещенным алебардам и мечам на стенах, а также многочисленным охотничьим трофеям со стеклянными глазами и проплешинами на пыльных шкурах, Хьюго Фицдуэйн обладал широким и гибким умом. Он стремился воссоздать первоначальный внешний облик Биг-хауса, так, чтобы он продолжал гармонировать с архитектурой Башни, с куртиной, внешними пристройками и привратной сторожевой башней, однако предпочел, чтобы изнутри комнаты стали просторнее и светлее.

Иными словами, Фицдуэйн придерживался убеждения, что его общественное положение и принадлежность к определенному социальному классу отнюдь не принуждают его коротать свой век в окружении источенного червями дерева, в пыльном коконе архитектурной традиции, где он сам с неизбежностью покрывался плесенью. Перед глазами его было несколько примеров того, как равные ему по положению аристократы стремительно закосневали, приходя в полное соответствие со своим музейным окружением.