Брошенная в бездну - Орхан Кемаль. Страница 15

Наконец Хаджер-ханым вспомнила, что собиралась на прогулку.

— Халдун! Возьми свитер и иди ко мне! — крикнула она на ходу, направляясь в свою комнату.

— Хорошо, бабусенька!

Щедро накладывая на лицо белила и румяна, Хаджер-ханым бормотала, стоя перед зеркалом: «Я женщина тонкого воспитания! Да где ж понять это дуре неотёсанной, выросшей в трущобе!»

Назан тихо плакала, сидя в спальне на сундуке.

Вскоре она услыхала постукивание каблуков Хаджер-ханым. Спускаясь по лестнице, свекровь жеманно говорила:

— Дитя моё, дай ручку!

Они вышли на улицу.

Увидя Хаджер-ханым, соседка Наджие распахнула окно:

— Счастливого пути, ханым-эфенди! Далеко ли собрались?

— Погулять хотела, да помешали… Не обошлось у нас сегодня без скандала. Послала я Халдуна сказать матери, что мы уходим на прогулку. И знаешь, что она сделала? Стала уговаривать мальчишку: «Не ходи с бабушкой!» Я, конечно, разозлилась и помянула о колдовстве. А она покраснела до корней волос, мнется, но не отрицает. Была бы не виновата, так не молчала бы! Чувствует за собой вину, чертовка! Меня не проведёшь!

— Ваша правда, ханым-эфенди! Я, пожалуй, зайду к вашей невестке, попробую что-нибудь разузнать.

— Спасибо, дочь моя! Только смотри, будь осторожна — не догадалась бы.

— Ну что вы, Хаджер-ханым!

— Хорошо. Я пойду в город, а ты беги к нам.

— Счастливого пути, тетушка!

Наджие долго глядела вслед старухе. Она не верила ни одному её слову. Но разве это имело значение? Поправив перед зеркалом волосы, она, как была, в узкой короткой ночной рубашке перебежала через улицу.

По частому дробному стуку в наружную дверь Назан догадалась, что пришла Наджие.

Пришлось подняться и пойти открыть дверь.

— Назан-ханым, — сладеньким голосом запела Наджие, — как поживаешь, сестрица, что поделываешь?

Назан украдкой утёрла заплаканные глаза и, стараясь не показать, как ей тяжело, сказала:

— Ничего. Убираю вот комнаты. Заходи.

— Уж и не знаю, подниматься мне или не стоит?

Однако она тут же оставила у порога свои такуньи [8] и, перескакивая через две ступеньки, быстро поднялась по лестнице.

— Да ты, кажется, плакала?

Назан отвернулась, покусывая губы. Она готова была разрыдаться вновь.

Не получив ответа, Наджие продолжала:

— Что это опять случилось с твоей свекровью? В такую рань прибежала ко мне и давай тебя поносить… Вот кукла размалёванная! Хоть бы сына постыдилась. Чем ты ей опять не угодила, скажи, ради аллаха?

— Не знаю, — вздохнула Назан.

— Будь у меня такая свекровь, я б её придушила. Пусть бы мне потом в аду гореть, всё равно придушила бы! И голодранкой тебя называет и колдуньей… Ты скажи мужу, не будь дурой!

Назан прислонилась к стене и зарыдала.

— Перестань, сестрица! Слезами дела не поправишь! Лучше расскажи обо всём мужу.

— Он и слушать не станет.

— Неужели так любит мать?

— Не знаю!

— Я хочу тебе дать один совет — последи за мужем. Раз он так предан матери, значит, это неспроста. Кто знает, может, она его околдовала?..

— Околдовала?

— Ну да… разве ты никогда не слыхала об этом? Колдуны всё могут, даже человека ишаком сделать. Сильная штука — колдовство! Если женщина научится напускать чары, ей ничего не стоит привязать к себе мужчину. Пара пустяков!.. Сама-то я не пробовала. У моего мужа нет ни матери, ни сестры, к чему мне колдовство? Но тебе стоит попытаться. Надо только достать амулет. Ведь он хороший человек, твой муж! Спасибо ему, устроил моего Рызу в бар. Очень хороший человек! Если бы не свекровь, жили бы вы душа в душу!

— Да ведь всё из-за пустяков. Прицепится к чему-нибудь и пошла… Ты же видишь, я по целым дням из дому ни на шаг, живу, как в тюрьме. А вот, всё-таки…

— Так не годится. А почему бы тебе, сестрица, не попробовать выжить её из дому?

— Да куда там! Это невозможно…

— Нет на свете невозможного. Был бы топор, а с ним и в густом лесу дорогу пробьёшь… Неужто не обидно тебе слушать её брань? Даже у меня душа болит! И как она тебя только не обзывает — и потаскушкой, и оборванкой!.. Но ведь ты не кто-нибудь, а жена солидного адвоката… Он-то сам как к тебе относится?

— Вроде хорошо. Но…

Назан хотела сказать, что из-за свекрови у них часто бывают размолвки, но сдержалась.

— Говори, сестрица, говори! Не бойся! — подбадривала её Наджие. — Облегчи душу! Я умею держать язык за зубами. Ведь ты молода, да и я не стара. Мы поймём друг друга. Мне кажется, когда свекровь впутывается между вами, твой муж сразу становится другим? Небось, кричит на тебя?

— Ещё как!

— Скажи, а утром, когда он хочет пойти к матери пожелать ей доброго утра, ты его из ревности не пускаешь?

— Помилуй аллах! Какая может быть ревность?

— А когда свекровь звала на прогулку ребёнка, ты подговаривала его отказаться?

— Неправда! Клянусь аллахом, неправда!

— Ну вот! Значит, она просто наговаривает на тебя. Великая сплетница эта Хаджер-ханым! Клянусь аллахом, когда она умрёт, земля её не примет!.. Нет-нет, напрасно ты терпишь, сестрица. Возьмись за дело, а люди помогут. У меня на примете есть одна старушка, дальняя родственница со стороны матери. Зовут её Хюсне, славная такая, добрая. Но злых свекровей ненавидит — сама смолоду натерпелась от своей. Иная свекровь, говорит Хюсне, жалит страшней скорпиона. Если, говорит, придёт ко мне страдалица, которую замучила свекровь, так уж я найду средство, чтобы ей помочь… А дело-то в том, что у Хюсне есть один знакомый ходжа. Тоже старичок, ему лет под девяносто. Этот ходжа всё может. Напустит на человека чары, так тот побежит, словно ишак, которого подстёгивают плеткой. Ты не думай, что ходжа этим ради денег занимается. Просто любит помогать несчастным. Он дорого не возьмёт. Хочешь попытать счастья? Хюсне тебя никогда не выдаст, она умеет держать язык за зубами. Её хоть задуши, слова лишнего не скажет… Ну как, согласна?

— О аллах! Наджие-ханым, сестрица моя, — едва смогла вымолвить Назан, пугливо озираясь.

— Не бойся! Твоя тайна дальше меня не уйдёт. Ведь твой муж моего на работу устроил. Неужели я могла бы оказаться такой подлой…

Назан продолжала хранить молчание.

— Дело твоё, — сказала, всё более горячась, Наджие. — Но, если упустишь из рук мужа, пеняй на себя. Я как сестра, тебя предупредила, а дальше как знаешь. Только подумай хорошенько, пораскинь мозгами: можно так дальше жить? Ведь ты молода, красива и выглядишь девушкой, словно и не рожала ребёнка…

— Поговорила бы ты с моей свекровью…

— У меня самой есть глаза. Если деревня на виду, так проводник ни к чему… Сколько бы она ни болтала, что ты хуже других, так ведь люди-то видят… Подумай, прикинь, а если решишь — только шепни, и амулет будет в твоих руках.

Наджие ушла.

«Может, надо было согласиться? — терзалась Назан. — Но как довериться этой болтливой женщине? Да и кто знает эту старуху Хюсне — вдруг она вздумает похвастать перед кем-нибудь, что помогла жене адвоката Мазхар-бея околдовать мужа? А вдруг это дойдёт до свекрови?»

В дверь постучали.

— Ах, Рыза-эфенди! Муж снова прислал вас с покупками? Не затрудняет ли это вас?

— Что вы, ханым-эфенди! Для меня это не труд, а святой долг.

— Ну, а как ваши дела? Устроились на работу?

— Устроился, ханым-эфенди! Сегодня вечером приступаю. Да сохранит аллах вашего господина! Да превратит он в золото камень в его руке!

Не переставая благодарить и кланяться, Рыза вышел, осторожно прикрыв за собой дверь.

«Хороший человек этот Рыза-эфенди! И жена у него неплохая женщина. Правда, болтлива немного…»

Сомнения с новой силой овладели Назан. Она не пожалела бы никаких денег за амулет, только бы знать, что всё кончится хорошо.

«Вот если бы муж предложил матери жить отдельно от нас!» — Она даже зажмурилась. — Как было бы хорошо! Никто не попрекал бы её, не вмешивался в её дела. Она спокойно вела бы хозяйство, а по вечерам они ходили бы на прогулки, принимали гостей. Веселись сколько душе угодно!