Первый среди крайних - Орлов Андрей Юрьевич. Страница 14

Остаточные явления страстей – полночных, ночных, предутренних – копошились в теле и тихо попискивали. Он встал, проверил засов на окне – заперто изнутри. Пощипал стены (умнее не придумал), потряс стропила.

«Приснилось!» – осенило больную голову.

И балахон приснился, и Пуэма – с нимфоманией. Хотя нет. Что-то в его теле было не так. Сознание путалось в закоулках, но он понял, ЧТО не так. Резинка от трусов привычно не давит. Ни резинки на нем сегодня нет, ни трусов. Сам стянул в припадке ночных фантазий?

Снаружи заскрипела лесенка, побежали ножки. Он не успел сделать руки крестиком, как ворвалась Пуэма – сияющая, в «гуцулочке», повисла на шее, источая аромат ландыша.

– Ты проснулся, Лексус… Одевайся – я барашка разогрела. Родители не знают, что я сюда пошла, они за луком меня послали…

Он схватил ее за руку, иначе и след бы ее простыл.

– Постой, милая. Скажи, перед рассветом чужие в доме не появлялись?

Она засмеялась – как колокольчик, рассыпающий перезвон.

– Ты шутишь, милый? Откуда чужой? У нас ставни и засовы крепкие. Спускайся, только отцу с матерью ничего не говори. Они так расстроятся. Потом скажем, хорошо?

Она умчалась, сверкая розовыми пятками. Он стоял посреди клетушки – нагой, растерянный. Ай да девочка. Любимица семейная. Похоже, ее в детстве никогда не пичкали ремнем. А надо было.

Итак, ночная карусель с Пуэмой ему не приснилась. Вопрос с балахоном остается открытым. А барашек – это любопытно.

Через кривое, мутное стекло слышался лай-перелай – уличные шавки опять чего-то не поделили. Местные псины ничем не отличались от земных, во всяком случае – бродячие.

Он оделся и спустился вниз – пора и честь знать. Барашек – это, конечно, событие, но стоит ли злоупотреблять гостеприимством? С лица Пуэмы информация о содеянном читалась, как с газеты, стоит трактирщику или супруге повнимательнее в нее всмотреться – и Верест летит из этого дома как фанера, навсегда. Или обратное: скоропостижная женитьба, и он становится послушным, идеальным мужем. И что из этого хрен, а что редька – абсолютно не суть.

Но Хорога терзали более высокие материи. Он вывалился из-за стойки и покатился к Вересту. Зал, по обыкновению, пустовал – лишь в дальнем углу заседали двое опрятно одетых мужчин с пивом, а при них – скучающие мальчуганы, очевидно, отпрыски.

– Они не видели твоего лица? – возбужденно поинтересовался Хорог вместо вежливого «с добрым утром» или, скажем, «как спалось?»

– Нет. Держи, – Верест бросил на плечо хозяину мятую маску-фланельку. – С крючка на кухне спер, извиняй. А что-то случилось?

– А то не случилось… – Хорог еле сдерживал радость. – Ночь не прошла, а весь район уже знал, что кто-то отправил банду Вшиваря на пенсию. Один из разбойников ночью очнулся, дополз до урядника Брумса, – а тот лучший друг лиходеям, разъярился, полицию по струнке выстроил и орал так, что нечисть в Лесу зашевелилась. Отлично ты их отделал, Лексус.

– Я тебя умоляю, давай без рекламы, – взмолился Верест.

– Конечно, конечно, могила… – плутовато забегав глазками, зачастил хозяин. – В чем вопрос? Ты последние новости слышал? В Вергилии опять прорыв. Нечисть прет, как тесто из банки. Обложила Альбион, не вырваться. Король Фрискар отдал приказ под ружье всех – и калечных, и блатных. Ой, что творится… А вчерась из колодца в Бинбао – это пригород Чуги – как полезла мерзость… То ли крысы, то ли барсуки какие-то, не поймешь. Рожи жирные, зубья – как сабли… Хорошо, ихняя служба очистки мышей не ловила – окатили заразу из огнеметов, а потом колодец химией залили по горлышко. Но многие-то расползлись – по подвалам, по котельным, где их ловить? Чует мое сердце, Лексус, недолго нам осталось. Я не военнообязанный, соберу вещички, домашних под мышку – и рвану на восток, в Касперо. Пока-а туда нечисть доберется – жизнь пройдет. Вот только Пуэму до глубины души жалко. Пропадет девка без хорошей жизни…

Верест непроизвольно скосил глаза. Из кухни аппетитно шкворчало. В голубом дыму, благозвучно напевая, кружилась скромница-прелестница.

– У меня к тебе предложение, Лексус, – не давал отвлечься трактирщик. – Поработай у меня? Ну, полы помыть, дров нарубить, пьяную компашку развести. Даю комнату, кормежку и две монеты в день. По рукам?

Неожиданное предложение. Верест задумался. Жаловаться на жалование? Маловато, по широкому счету, но ладно. Клиентов у Хорога все равно шиш – не уработаешься. Двадцать тулеров – под подушкой, пять Хорог еще должен за старину Морта, а два ежедневно, не считая кормежки – твердое пиво. Опять же Пуэма под боком – не даст забыть, для чего Создатель смастерил мужчину. Всё неплохо. Но вот с какого бока приткнуть предрассветного визитера? Так и будет являться, пока до белого каления не доведет?

Впрочем, являться он будет везде, даже под мостом.

– По рукам, – согласился Верест.

– Дядь, научи драться, – потянул за рукав пацан.

Верест от неожиданности вздрогнул.

– И меня научи, – потянул другой. Малолеткам надоело дышать отцовскими парами, решили прогуляться. Но какого черта?

Он недобро глянул на Хорога.

– А чего сразу я? – икнув, засуетился Хорог. – Я и ляпнул-то мужикам, что ты дерешься нормально. Думаешь, они решат, что это ты разукрасил Вшиваря с его молодчиками?

– Думаю, – процедил Верест, делая самурайское лицо.

Хорог смущенно поводил носом.

– Научи, а? – сверкая глазенками, канючила мелюзга.

Дрались в этом мире отвратительно. Ни школ, ни техник грамотного мордобития. Смешно лупились кулаками, с отмахом и мимо, а ногами умели только пинаться.

– А ну брысь, мальки, – шутливо шуганул пацанов подошедший папашка – неглупого и неагрессивного вида мужик в камзоле. Пацанва разбежалась. Мужик протянул жилистую руку.

– Ларио. Инженер с ткацкой фабрики.

Подошел второй, потолще.

– Френс, ремонтник. Оттуда же.

Технарей в этом мире уважали, но не особенно жаловали. Как, впрочем, и в параллельном.

– Лексус, временно неработающий, – бесхитростно представился Верест.

Мужики шутку поняли, но не особенно оценили.

– Ты, говорят, какие-то затейливые приемчики знаешь? – поинтересовался Френс.

– Кто говорит? Он? – подивился Верест, ткнув пальцем в Хорога. Колобок сразу сделался каким-то прозрачным, словно нет его тут.

– Не бойся, Лексус, – инженер понизил голос. – Мы знаем, кто отделал шайку Вшиваря, но никому об этом не скажем. Туда и дорога ублюдкам. А если выйдет Брумс на твой след – тоже не волнуйся. Мой свояк – зам шефа полиции Восточного округа, выкрутимся.

Верест пробормотал что-то маловразумительное.

– А он скромняга, – оценил темперамент пришельца ремонтник. – Послушай, парень. Как насчет дать нам несколько уроков? Понимаешь, жизнь нелегкая, а назревает еще хуже, недалек тот день, когда нам кулаками придется прокладывать дорогу из Колокуса.

– У папаши Хорога удобный сарай. Пустишь, папаша? – поворотился инженер к трактирщику. – А ты, парень, не пожалеешь о потерянном времени – мы заплатим.

Когда любимое дело приносит дивиденды – это прекрасно. Понятно, никакого каратэ или Да-цзе-шу он изображать не собирался. Основные элементы дзю-до, кое-что из бокса – для нормальных мужиков в примитивном мире без китайцев и японцев – вполне достаточно. Ближе к вечеру он наколотил дров, построил из них красивую египетскую пирамиду и подался в сарай на задах таверны. Помещение досталось так себе, с душком и пауками, но просторное. Груда старых матрасов, откопанных в бельевом чулане, заменила татами. Детишкам – Маису и Чукки – он определил место в углу, чтобы обезьянничали и не лезли, взрослых стал терзать посреди зала. Начал с ключевых позиций рук и ног, показал стойки, броски, базовые удары, машинально отметив, что является родоначальником доселе невиданного единоборства – смеси дзю-до, бокса и деревенского хождения «стенка на стенку». Особый упор сделал на падениях – немаловажной составляющей выживания. Мужики попались с головой – у технарей это не редкость. Удивлялись, правда, всему, как дети. Элементарная подсечка привела Ларио в восторг, а броски Френса последовательно с колена, бедра и плеча – и вовсе вогнали в экстаз.