Закалка клинка - Паркер К. Дж.. Страница 24

– Спасибо, не стоит. Мне никогда не нравилась идея работать на дядю. Я повешу доску и посмотрю, что из этого выйдет.

– Желаю удачи, – улыбнулся Гаридас. – Я всегда сожалел, что тебя редко видно в Классах. Буду помнить о тебе, если мы кому-то откажем.

Лордан кивнул и пошел прочь. Возможно, Гаридас действительно поможет, он всегда относился к Бардасу по-дружески, даже не зная о том, что плату за обучение в дорогой школе – той самой, в которой он сейчас преподавал, и денежное содержание в годы студенчества ему выплачивали из пособия Лордана, которое тот получил, уволившись из армии. Вдобавок Бардас отказался от нескольких выгодных дел, чтобы не выступать против него в суде. Таким образом, за минувшие годы Гаридас обошелся адвокату в довольно круглую сумму, и логично, если он вернет часть долга, порекомендовав своего благодетеля нескольким студентам.

Тем же утром Лордан отправился в квартал художников, чтобы заказать вывеску. Обычно на ней изображался портрет инструктора, облаченного в традиционную одежду, и виды оружия, которыми он владел, ниже указывалось имя и расценки. В последнее время появилась дурная традиция изображать самый громкий процесс экс-адвоката в момент, когда он наносит смертельный удар своему поверженному противнику. Отдельные вывески украшали хвалебные вирши, выписанные золотом по всему краю. Лордан решил ни при каких условиях не соглашаться на такого рода безобразие.

– Бардас Лордан, – сказал он твердо, – три восьмых квотера в день. Стандартный и Двуручный мечи, кинжал. И прошу вас, не надо маскарада.

– Портрет и поединок?

– Только портрет.

– Вы уверены? – Художник выглядел разочарованным. – Это бесплатно.

– Только портрет.

– Мне хорошо удаются поединки, они привлекают клиентов.

– Нет.

Художник на мгновение задумался.

– Я могу изобразить вас в лучистом венце, символизирующем защитную силу Закона, – умоляюще предложил он.

– Нет, если вы хотите получить плату.

– Садитесь, – обиженно сказал мастер, – через минуту начнем.

Пока художник где-то в глубине громыхал склянками, Лордан откинулся на спинку кресла и попытался расслабиться. День был не по сезону жаркий, а под навесом мастерской царила приятная прохлада. Из своего угла фехтовальщик отлично видел торговую площадь, главную жизненную артерию квартала. Она ничем не отличалась от сотен таких же торговых площадей Перимадеи: тот же фонтан с древней запущенной статуей в центре, те же шатры и палатки, тесно сгрудившиеся вокруг, чуть в отдалении витрины больших магазинов. Через равные промежутки виднелись лестницы, ведущие на второй уровень, где располагались лавчонки поменьше, третий уровень был отдан мастерским и жилым помещениям. Четыре угла площади обрамляли арки, за которыми начинались хитросплетения городских улочек. Не стоит и говорить, что на арочных сводах тоже теснились магазины и лавки, и таким образом площадь представляла собой нескончаемую торговую стену.

В дверях каждого магазинчика или мастерской на солнечной стороне сидел художник, используя каждую минуту отпущенного ему времени. Дело в том, что здания были настолько высоки, что их обитатели могли работать лишь в те часы, когда солнце находилось на их стороне. В узком пространстве между лавочками, шатрами и магазинчиками нескончаемым потоком двигались повозки, фургоны, телеги, местами образовывались пробки, слышались брань и проклятия.

В отличие от остальных частей города квартал художников не отличался никаким особенным запахом. Сидя в кресле, Лордан размышлял о бесконечном множестве способов заработать на жизнь: сколотить состояние или, напротив, влачить жалкое существование, о бесчисленных ремесленниках, создающих нужные и полезные вещи, о сотнях кварталов, в которых можно приобрести любое необходимое тебе изделие. В этом безупречно отлаженном механизме каждый человек выполнял свою функцию, внося маленький вклад в одно огромное целое.

Соседняя площадь была безраздельным царством красильщиков, которые растворяли раковины, скорлупу орехов, ржавчину, ляпис и свинец, смешивали их с яйцом или известковым раствором, чтобы создать краски, нужные художникам. Мастера высшего класса изготовляли знаменитое «перимадейское золото» – краску, получаемую путем смешивания на мраморном бруске окислов металлов, ртути и жести с добавлением уксусной эссенции и свинцового порошка; готовую смесь разливали по маленьким каменным бутылкам.

В углу красильной площади располагались лавки, где торговцы кистями целыми днями крепили к рукоятям аккуратно подогнанные шерстинки, кипятили клей и отковывали маленькие крепежные кольца. Им приходилось за двенадцать кварталов ходить к клееварам, в район города, который люди старались миновать как можно скорее, натянув на нос воротник, чтобы спастись от зловония отмокающей в известковом растворе кожи. На этом пути они проходили через площадь плотников, где наверняка сталкивались с художниками, выбирающими новые доски. Доски эти распиливали на лесопилках, скучившихся возле потока воды, который когда-то был живописным водопадом – люди приспособили его поворачивать сотню тяжелых колес.

Все эти люди и творимые ими вещи являлись частью одного целого и зависели друг от друга, от слаженной работы всех элементов системы. Сидя в кресле и глядя на царившую вокруг суету, Лордан не мог отделаться от ощущения, что он единственный во всем городе, кто выпадает из этого слаженного механизма. Еще вчера все было совсем иначе: он был частью деловой жизни Перимадеи. В конце концов, даже лучшие из лучших порой теряют равновесие, не выдерживая напряжения; иногда для стабильной работы машины необходимо немного смазать детали кровью.

Бывший адвокат понимал бессмысленность своих рассуждений: как только художник закончит вывеску, а распорядитель Классов вручит ему пергамент, разрешающий проведение занятий, он снова станет одним из бесчисленных элементов системы и будет выполнять надлежащую Функцию. Вместо того чтобы скорбеть над своей потерянной жизни, не лучше ли сполна насладиться короткой передышкой – не многие перимадейцы могут позволить себе роскошь провести день в праздности и неге.

– Готово, – объявил мастер. – Хотите взглянуть, прежде чем я нанесу лак?

Лордан кивнул и медленно поднялся. Вывеска являла собой великолепный образчик художественного ремесла, без особых изысков, но также без поединка и лучистого венца. Фехтовальщик был доволен.

– У меня действительно так сильно торчат уши?

– Да, – ответил художник, окуная кисть в растворитель и обтирая ее ветошью. – Забыл вам сказать, у меня есть совершенно чудесная элегия – пять строф, отмененный заказ, дешево отдам. Взгляните, точно по кромочке, два квотера.

– Нет.

– Просто беда, как некоторые люди не понимают важность позитивного маркетинга.

– Трагедия.

Художник вздохнул и принялся срезать воск с горлышка горшка с лаком.

– Как насчет пяти одинаковых миниатюрок, вы можете развесить их в местах, где любят собираться богачи и знаменитости? Назовем это жестом доброй воли, всего три квотера.

– Называйте как хотите, но не думайте, что я буду платить.

– Три миниатюры и элегию за семь восьмых плюс пол-ярда картинного шнура.

– Спасибо, нет. Долго еще?

– Дайте мне шанс, прошу вас. Одно неверное движение, и придется начинать сначала.

Лордан отлично знал, что художник недаром налегает на лак: от каждого из этих ремесленников зависело нормальное функционирование сложнейшей системы: у каждого имелись жены и семьи, которых нужно кормить и одевать; дети, которых нужно учить, отдавать в подмастерья, находить мужей; своевременно вносить арендную плату, помогать престарелым родственникам уплачивать членские взносы в похоронных и дружеских клубах и обществах.

Трудно представить, что в других уголках мира люди могут обходиться без всего этого; правда, они всего лишь варвары, не намного лучше зверей, жалкие создания, которые никогда не имели собственного портрета и не разрешали споры в суде. Поэтому пусть они остаются там, где есть: подальше от стен Тройственного Города, хотя бы для того, чтобы мирный обыватель мог безопасно отправляться по утрам на работу, а вечером возвращаться домой.